– …Двенадцать… четырнадцать… шестнадцать…
– Восемнадцать, – эхом отозвался поручик Хивинский, явно занятый тем же.
Я кивнул – именно восемнадцать. Молоденькие, в длинных, не по росту, шинелях, в штатских пальто, в каких-то невообразимых… душегрейках? Кацавейках?
Стрижки короткие. Одна винтовка на всех. Кажется, война отменяется.
Некоторых я уже видел, когда проходил по вагону, кто-то даже из нашего купе. Еще тогда подумалось, что все они – одна компания, только виду не подают. Сидели тихо, словом не обмолвились. Молчали – даже когда господа дембеля шутки строить изволили.
И тоже без погон. Нет, у одного, самого рослого, в наличии, хоть и криво сидят. Наверняка только что приколол – английскими булавками. Эх, господа юнкера, кем вы были вчера! Стоп, какие еще юнкера? Двое как бы не из прогимназии…
– Господин штабс-капитан, – вздохнул я, поворачиваясь к фольклористу Згривцу. – Постройте личный состав. Только без… Без этого.
– Без чего? – крайне удивился тот. Даже моргнул, очень натурально.
Уточнить?
– Без этого, штабс-капитан. Без всякой там, разъядись оно тризлозыбучим просвистом, триездолядской свистопроушины, опупевающей от собственного лядского невъядения, разссвистеть ее рассучим прогибом, горбатогадскую ездопроядину. Ясно?
Задумался, пошевелил губами, вероятно, считая коленца. Наконец, кивнул.
– Так точно, капитан, полная ясность. Без этого.
Повернул голову набок, почесал бакенбарду.
– А вы, господин Кайгородов, тонняга!
Вопрос о «тонняге» можно было пока отложить. Я пошел за винтовкой.
– …Юнкер Тихомиров. Юнкер Плохинький. Юнкер Костенко. Юнкер Дрейман. Юнкер Васильев…
Я шел вдоль строя, глядя на молодые лица, большинству из которых еще не требовалась бритва. В голову лезла всякая дурь: 30 апреля 1945 года, Адольф Алоизович обходит ряды гитлерюгенда. Не хватает лишь фаустпатронов… Двое на левом фланге, самые маленькие, оказались не из прогимназии, но я почти угадал. Кадеты из Сум, сорвались с места по призыву генерала Алексеева – Россию спасать. Белая гвардия, черный барон… Барон-то наш, Петр Николаевич, в бой пока не спешит, в Крыму сил для борьбы набирается – за спинами этих пацанов… Остальные хоть немного постарше. Очень немного.
– …Юнкер Чунихин. Юнкер Петропольский. Юнкер Рудкин…
Запоминать я даже не пытался. Может, мы сегодня же разбежимся кто куда, броуновским хаосом бесконечном пространстве Мира, чтобы никогда больше не встретиться. Юнкера пробираются домой – училища разгромлены, на несостоявшихся «благородий» охотятся чуть ли не собаками. Те, что попадут в Ростов или Новочеркасск имеют все шансы последовать примеру малолеток из Сумского кадетского – и угодить прямиком в герои-первопоходники. Вот уж не завидую!
– …Юнкер Приц…
Я невольно остановился. Не фамилия задержала – мало ли в мире фамилий? – а то, как была названа. Растерянно, чуть ли не жалобно, но одновременно с неким вызовов. Юнкер Приц… Почти Принц.
Юнкер Принц оказался с меня ростом, но не высокий, просто длинный. Худой, узкоплечий, тонкошеий… Само собой, без погон, но не в шинели, в штатском пальто не по росту. Взгляд какой-то странный…
– Приц… – повторил он уже не так уверенно, решив, очевидно, что я не расслышал.
– Фон Приц, – не без злорадства поправил кто-то слева.
– Фон Приц – Минус Три – донеслось справа.
Ребята были из одного училища – Чугуевского. Кажется, Принц пользовался там немалой популярностью. «Фону» я ничуть не удивился, присмотревшись же, сообразил и насчет 'Минус Три'. То-то его взгляд показался странным.
– Очки наденьте, юнкер. Нечего форсить.
Хотелось добавить, что беда невелика, у меня самого… Спохватился. Здесь, в маленьком совершенном Мире, я прекрасно обходился без привычных 'стеклышек'.
Очки были извлечены из кармана – большие, с выпуклыми линзами. Принц пристроил их на большом породистом носу, вскинул голову:
– Сергей Иванович фон Приц, вице-чемпион училища по стрельбе!
Так вам всем!
Я одобрительно кивнул. Вице-чемпион был хорош.
На правом фланге стояли самые высокие – и самые взрослые. Двоих я отметил сразу – крепкие, плечистые, на левой щеке самого рослого – розовая полоска свежего шрама. Я остановился, взглянул выжидательно.
– Киевское великого князя Константина Константиновича военное училище, – негромко, с достоинством проговорил парень со шрамом. – Юнкера Иловайский и Мусин-Пушкин. Докладывал младший портупей-юнкер Иловайский.
– Константиновское имени генерала Деникина, – не удержался я. Иловайский недоуменно моргнул, но сообразил быстро:
– Так точно! Закончил в 1892-м, одним из первых по выпуску. Но, господин капитан, кроме генерала
