– Знаешь, почему мы называем его гинекологом? – Никита промолчал. – Удовлетворяю твое любопытство. А потому, что он любит работать с такими типами, как ты, в гинекологическом кресле. И после того, как он намотает твою мошонку на раскаленные щипцы, ты выложишь нам всю правду за милую душу. И еще будешь просить, чтобы мы тебя не перебивали. Я понимаю, что это очень больно, но извини, у нас просто нет времени возиться с тобой. В соседних камерах находится еще парочка таких же упрямцев. Так вот, я тебя спрашиваю, урод, где алмазы?! Их должен быть целый контейнер!
Дверь приоткрылась, и в камеру шагнул молодой человек с военной выправкой. Строгое лицо делало его значительно старше, чем он был в действительности.
– Отставить! – властно произнес он.
Мучитель Никиты невольно вытянулся. Все люди делятся на две неравные части. На тех, кто умеет повелевать, а таких не бывает много, и тех, кто подчиняется, которых подавляющее большинство. Достаточно было глянуть мельком на вошедшего, чтобы понять, что он принадлежал к первым. Даже если бы этот человек заговорил шепотом, то он все равно был бы услышан.
Мужчина уверенно прошел в центр камеры и сдержанно поинтересовался:
– Чем вы, собственно, занимаетесь?
– Проводим воспитательную работу, товарищ генерал-майор, – охотно отозвался Ушастик.
На губах генерала мелькнула лукавая улыбка. Стало понятно, что он умеет не только сердиться, но и широко улыбаться.
– Ну и как, получается?
– По-разному, – неопределенно отвечал Ушастик.
Повернувшись к Никите, генерал-майор сказал:
– Парень он с головой. Хочется надеяться, что он понимает, что влез в очень серьезное дело.
– Так точно, товарищ генерал-майор!
– Хорошо. Будем считать, что профилактическая беседа подошла к концу. А теперь оставьте нас.
– Товарищ генерал-майор...
– Я же сказал, что у меня с ним серьезный разговор, – чуть повысил голос генерал. – И не думаете же вы в самом деле, что он будет брать меня в заложники. Все-таки я еще сам на что-то сгожусь, уж как- нибудь отобьюсь.
– Нет, но...
– Вот и договорились, – жестко подвел черту генерал-майор.
Просьбу генерала положено воспринимать как приказ. Четко повернувшись, Ушастик вышел из камеры.
Генерал-майор проследил за тем, как за ним закрылась дверь, и совсем по-приятельски поинтересовался:
– Не шибко они тут?... А то я ведь знаю их ретивость. Пойдут на все, только чтобы результаты побыстрее получить. Но вы и сами должны понимать, в нашем деле без жесткости не обойтись. Сожрут! – разоткровенничался генерал. – Если не сумеют слопать чужие, так обязательно сожрут свои. Причем с потрохами и не закусывая.
По тому, каким тоном говорил генерал, чувствовалось, что материалом он владел. Это молодости свойственна дерзость и служебное рвение, а с возрастом обретается мудрость, да и тяжелым погонам претит всяческая шаловливость. По манере держаться, по задорному блеску, мелькавшему в его глазах, было видно, что генерал совсем недавно вступил в лигу тяжеловесов.
– Но парни они в целом неплохие, так что зла на них не держите, если чем-то вдруг обидели.
– Кто вы?
– Генерал-майор ФСБ Яковлев Виктор Ларионович, – просто сообщил гость. – Чего вы ухмыляетесь? Вас смутил мой костюм? Не удивляйтесь! Не могу же я все время разгуливать в генеральском мундире. Это поначалу золотые погоны доставляют радость, а потом лишнее внимание только напрягает. Кому надо знать, что я генерал ФСБ, так они знают! А кроме того, очень неудобно появляться в этом доме в генеральском мундире. Мой визит может быть неправильно истолкован. А это чревато! Это помещение используется, говоря поделикатнее, для разрешения некоторых интимных вопросов. – Неожиданно Яковлев рассмеялся. – Да вы не напрягайтесь! С вами все будет в порядке. Если, конечно, будете вести себя правильно, – сдержанно заметил генерал. – Садитесь, – показал он рукой на нары.
Никита сел, почувствовал, что устроился неудачно – острый край шконки больно уперся в ногу. Яковлев пристроился рядом.
– Знаете, почему вы здесь?
Зиновьев невольно хмыкнул:
– Уже растолковали. Потому что торговал алмазами.
– Все это, конечно, так, – не стал возражать Виктор Ларионович. – Но это только часть правды. Другая заключается в том, что на вас очень обозлена милиция.
– Это за что же? – удивился Зиновьев.
– За то, что вы застрелили двух их сотрудников.
– Я?! – невольно воскликнул Никита.
– А чему вы, собственно, удивляетесь? – невозмутимым тоном продолжал Виктор Ларионович. – Вы их застрелили, когда они хотели пресечь незаконную продажу алмазов. Как вы знаете, подобное сырье принадлежит государству. Камни первой группы нельзя ни продавать, ни покупать, ни хранить, ни держать в качестве коллекционных экспонатов. За это тоже дают весьма серьезные сроки.
Никита вытер рукавом рубахи проступивший на лбу пот и спросил:
– И кого же именно я... замочил? – хотя уже догадывался, каким будет ответ.
У Виктора Ларионовича от удивления округлились глаза.
– Вот тебе раз! А вы, батенька, похоже, ничего не помните. Вы часом амнезией не страдаете?
– Да вроде не страдаю...
– Вы застрелили тех самых милиционеров, которые вас охраняли. Чего-то вы там с ними не поделили. Или это было как-то по-другому?
– Ведь вы же знаете, что...
– Знать я не могу, – перебил генерал-майор. – Я могу только предполагать. Скорее всего, им захотелось получить больше, чем вы им обещали. Теперь уже трудно точно сказать. Но факты таковы, что вы захотели от них избавиться, и вам это удалось, – Виктор Ларионович широко улыбнулся. – Так что вы меня должны благодарить за то, что находитесь здесь, а не попали в руки милиции. Знаете, в нашей организации работают либералы, люди очень терпимые, а ведь в милиции церемониться не станут! Поместят вас куда- нибудь в приемник-распределитель, шепнут какому-нибудь бродяге, чтобы он вас задушил, отпустят его на следующий день, и тогда ищи ветра в поле!
Зиновьев невольно сглотнул ком – так оно и могло быть. Сейчас лицо Никиты выглядело раскрытой книгой, перелистав ее, генерал продолжал все тем же сочувствующим голосом, глубоко выдохнув:
– А главное, правды никакой не найдете. Круговая порука! Так что, кроме нас, вам и доверять-то, выходит, больше некому. Не верите? – удивленно спросил генерал. – Напрасно! Где она у меня тут? – Сунув руку в карман, он вытащил прямоугольный листок бумаги, развернув, протянул его Зиновьеву.
Помедлив, Никита взял прямоугольник, на котором был его портрет. Трудно сказать, когда именно он был запечатлен, но то, что фотография была извлечена не из семейного альбома, – факт! Неизвестный фотограф подловил его в тот самый момент, когда он развернулся лицом к объективу.
Никита невольно сглотнул подступивший к горлу ком. Лучшего кадра подобрать было сложно. Он поднял глаза и увидел, с каким интересом следил за выражением его лица генерал, отмечая малейшие перемены.
Вытянув фотографию, размноженную на ксероксе, из рук Зиновьева, он аккуратно сложил его вчетверо и сунул в карман куртки.
– Узнали? – бесхитростно поинтересовался Яковлев. – А ведь это вы запечатлены. И вот представьте себе такую ситуацию: на каждом столбе висит бумага с вашей фотографией, и вас может задержать любой постовой милиционер! Причем, сами понимаете, церемониться с вами никто не станет. Так что самое лучшее для вас – это пересидеть у нас некоторое время, помочь нам разобраться со всем этим делом, а там гуляйте на все четыре стороны. Мы уже сами как-нибудь договоримся с милицией.
