Глаза Кондрата Сергеевича азартно заблестели, но видеть этого в темноте Григорий никак не мог. Чекист щелчком отбросил окурок.
– Так ты, значит, часто видишь этого Паленого? – поинтересовался он.
– Да уж частенько, – усмехнулся Григорий. – Он в «Метелице» на Серпухова любит бывать, я же сказал вам уже. Аккурат каждый вечер туда и является. В крайнем случае, через день. Зазноба у него там. А я, знаете ли, тоже, Кондрат Сергеевич, нет-нет, да и наведаюсь в «Метелицу». Там винишко шибко хорошее. И недорогое. Кабы я с самого начала знал, что вас Паленый интересует, так нешто не сказал бы...
– Ладно-ладно, Григорий, – осадил словоохотливого информатора Сверчинский. – «Метелица», говоришь? Каждый вечер? Какой он из себя, этот Паленый? Опиши его.
– Ну, какой... – смешался Григорий, мусоля во рту давно уже потухшую папиросу. – Даже не знаю, как и сказать вам, Кондрат Сергеевич... Обычный он. Ну, как все, значит. Высокий, стройный, с темными волосами. Пальтишко он носит серенькое. Ну, и этот, картуз. Хотя жиганы-то они почти все в таких картузах ходят... А вспомнил! Глаза у него... Как бы это сказать? Большие такие, навыкате. Зеленого цвета. Как у кошки прямь, – Боярышников усмехнулся. – А больше ничего и сказать особливо не могу, Кондрат Сергеевич.
– Хорошо, – Сверчинский уже принял решение. – Я завтра вечером буду у этой «Метелицы». Выйдешь часов в десять, перейдешь на противоположную сторону. Я подойду к тебе сам. Скажешь, там Паленый или нет. А потом вместе с тобой и подождем, когда он выйдет. Покажешь его нам.
– Нам? – настороженно переспросил Григорий.
– Ну, я, скорее всего, не один буду.
Глаза Григория от испуга округлились еще больше.
– Стрелять будете, Кондрат Сергеевич?
– Если придется, будем.
– А ежели кто дознается, что я с вами был? Ну, увидят там или еще чего?
– Не беспокойся, Гриш, – успокоил своего информатора Сверчинский. – Никто тебя не увидит. Мне самому не нужно такого ценного кадра, как ты, терять. Значит, договорились?
– Договорились, – неохотно согласился Григорий. Видно было, что слова чекиста не убедили его окончательно. – В десять я выйду.
Сверчинский поднялся на ноги.
– А гривенник как же, Кондрат Сергеевич? – засуетился Григорий. – Вы ведь гривенник обещали. Неужто запамятовали?
– Да все я помню, – Сверчинский сунул руку в карман плаща. – Держи!
Григорий подхватил монетку налету. Даже странно было, как он сумел разглядеть в такой темноте ее полет.
– Благодарствую, Кондрат Сергеевич. Ежели чего, всегда обращайтесь.
Ступив на платформу одним из первых, Графин с наслаждением втянул воздух полной грудью. Затем шумно выдохнул и с улыбкой осмотрелся по сторонам. Москва определенно изменилась за те пятнадцать лет, что Графин провел на каторге. Столько событий! Царя свегли, жандармерии не стало. Департамента полиции – и того уже не было! Во все это трудно было поверить, и Графин слушал приходившие с воли известия, как придуманные кем-то детские сказки. А вот теперь ему и самому предстояло убедиться во всем воочию...
Мимо бывшего каторжанина ровным строем прошли облаченные в длиннополые шинели красноармейцы. Графин проводил их заинтересованным взглядом и негромко хмыкнул.
– Что же это теперь? Заместо жандармов, что ли? Дико! Право слово, дико!
Графин запахнул на груди старенькую потертую тужурку, служившую ему многие годы верой и правдой, и решительно зашагал по перрону к зданию вокзала. Странным казался Графину тот факт, что никто из московских «иванов» не приехал его встречать. Однако разочарование авторитетного вора мигом рассеялось, едва он сумел различить в толпе высокую широкоплечую фигур Митяя.
– Митяй!
Широкоплечий обернулся на окрик. Всегда идеально приглаженные волосы Митяя сейчас слегка растрепались от налетевшего с запада холодного ветра. Над верхней губой красовались изящные тоненькие усики, которых Графин не видел прежде. Модное пальто, шапка, белоснежные, как у аристократов, перчатки... Во всем этом облике узнать Митяя можно было только по росту.
– Эким ты франтом, брат, – лукаво прищурился Графин, когда Митяй подошел и они крепко обнялись в знак приветствия. – Раньше, помню, за тобой такого не наблюдалось.
– Раньше! – Митяй с наигранной деловитостью стряхнул с воротника пальто невидимые пылинки. – Ты бы еще царя Гороха вспомнил, Графин. Раньше много чего не наблюдалось. А теперь тут все изменилось. Вся жизнь изменилась. Не слыхал разве?
– Слыхал, но не думал, что изменения могли коснуться и нашего образа жизни.
– Эх! – Митяй только рукой махнул. – Поедем обедать, брат. Я тебе сейчас такого порасскажу... Сам все и поймешь.
Слова старого товарища заметно насторожили Графина. Не тот человек Митяй, чтобы беспричинно дуть на воду. Значит, проблемы и в самом деле существовали. И кому теперь с ними придется разбираться, если не ему, Графину, как человеку, номинально стоящему во главе московского воровского сообщества?
Они вместе прошли через здание вокзала и оказались на площади. Оценив по достоинству щеголеватый наряд Митяя, в их сторонку тут же устремилось три или четыре извозчика, наперебой предлагая свои услуги.
– Я и гостиницы хорошие знаю, – бойко выступал один из них, прыщавый, еще совсем юнец, с длинными спутанными волосами.
Но Митяй не обратил на все эти предложения никакого внимания. Свой возница покорно ожидал их на противоположной стороне улицы. К нему-то и повел Митяй прибывшего в столицу Графина.
– Да не томи ты меня, – не выдержал Графин, когда они сели в экипаж и лошади рысью пустились вскачь. – Скажи толком, о чем речь. Хоть в двух словах обрисуй.
– Ну, если в двух словах, так это можно, – Митяй расстегнул ворот пальто. – Чекисты, которые ныне у власти, поопаснее жандармов будут. И поопаснее полицейских, с которыми мы привыкли иметь дело раньше. Никаких каторг и никаких острогов теперь практически не существуют. Ежели изловят кого, так сразу к стенке. И пулю тебе в лоб без суда и следствия. Разговор у них с нашей братией недолгий.
– Как так без суда и следствия? – недоверчиво откликнулся Графин. – А как же закон? Прокуратура? Судебные исполнители?
– Ничего этого почти нет. Есть только один закон – ЧК.
– Что же это за зверь такой?
Митяй рассмеялся.
– А вот это ты верно подметил, Графин. Зверь! Еще какой зверь. Но тут в двух словах не растолкуешь. Да и, честно тебе скажу, брат, не ЧК сейчас наша главная забота.
– А кто?
Слушая соратника, Графин не забывал смотреть по сторонам. Пролетка катила по булыжной мостовой не слишком быстро. И опытный взгляд авторитетного «ивана» невольно подмечал каждую встречавшуюся на пути мелочь.
– Молодая да нахрапистая поросль подняла голову, Графин, – поделился Митяй. – Именуют себя жиганами. Воры новой формации, черти бы их побрали. Традиций никаких не соблюдают, уркачей авторитетных ни во что не ставят. Стреляют и грабят почем зря.
– Вот как? А что же ЧК?
– Борются. Только этих жиганов, знаешь, сколько расплодилось? Не счесть! У нас тут в Москве еще ничего. Худо ль бедно, но можно сыскать на них управу. Пока, – многозначительно добавил Митяй. – А вот в провинциях такое творится. Сколько наших положили!
Черты лица Графина угрожающе заострились. Вкратце обрисованная соратником картина совсем ему не понравилась.
– Устои пошатнулись, Графин, – заключил Митяй. – Нужна твердая рука.
– Ясно. Я разберусь.
