Восторга по поводу прибытия позднего гостя за дверью не обнаружилось. Хозяйка хмыкнула и отвечала ворчливо:
– А чего хотел-то?
Резаный растерянно посмотрел на посуровевшего Святого и тут же нашелся:
– Ну не через порог же нам разговаривать, соседей смешить!
Аргумент, похоже, подействовал. Сначала раздалось бряцанье металлической цепочки, а потом щелкнул замок. В проеме показалась взлохмаченная голова хозяйки.
Не дожидаясь очередного вопроса, Святой ударил ногой в дверь, толкнув женщину внутрь. В передней раздался глухой удар, и в комнату, подталкиваемый Шаманом, вошел Резаный.
Женщина сидела на полу, ноги раскинуты, из-под задравшегося халатика видны кружева ночной рубашки.
– Что вы от меня хотите? – глаза ее были широко распахнуты от ужаса.
– Много не возьмем, не беспокойся. Да подбери ты свою юбчонку, а то до самого пупа ноги видны. Мы ж не насильники какие-нибудь. Понимание имеем.
– Да, да, конечно! – энергично закивала головой женщина, поджав ноги.
Ей было не больше тридцати, но вокруг глаз заметно обозначились морщинки. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – молодость она провела бурно, и ее пышные формы помнили руки многих поклонников. Мужчин часто привлекают вот такие женщины, каждая клетка которых вопит об их доступности. Не нужно строить из себя интеллектуала или какого-нибудь неутомимого бодрячка.
На таких баб, порочных и в меру грубоватых, охотно клюют откинувшиеся блатные. Некоторые из них становятся даже их подругами. Они терпеливо дожидаются своих возлюбленных, впрочем, не обременяя себя особой верностью. Валюха была из таковых. Наверняка где-то на зоне парился ее близкий дружок за какой-нибудь вооруженный грабеж, а она добывает себе на пропитание единственным, что имеет, – телом.
Святой присел на корточки, ободряюще улыбнулся, показывая всем своим видом, что он не такой уж злодей, как могло это ей показаться, и, заглянув в ее глаза, доверительно сказал:
– Я вижу, баба ты ничего. С шиком! – Женщина затравленно улыбнулась. По расширенным зрачкам было видно, что она усиленно соображает, стоит ли ей благодарить за комплимент или все-таки благоразумнее промолчать. – Так вот, ответь нам, пожалуйста, на один такой вопрос: знаешь ли ты Костыля, в миру Паша Фомичев?
Женщина энергично закивала, продолжая виновато улыбаться:
– Конечно, знаю.
– Видишь, как замечательно, – искренне обрадовался Святой. – Какой славный у нас вырисовывается диалог. Я никогда не был сторонником радикальных мер. Для того, чтобы убедить человека в своей правоте, не всегда нужно наматывать его волосы на кулак и бить лицом о стену. Можно отыскать подходящие слова, способные помочь несговорчивому избежать неприятностей. Я хочу тебя спросить, дорогуша, только подумай очень крепко, прежде чем ответить… очень тебя прошу. Когда он придет к тебе?
– Скоро, минут через пятнадцать.
– Что ты сказала?!
– Он пошел за водкой и сигаретами. Обещал купить мне шоколадных конфет, я их очень люблю.
– Та-ак, – протянул Святой, приподнимаясь. – У него было с собой оружие?
– Не припомню, – покачала головой Валя, при этом ее пухлые щеки слегка затряслись, – кажется, не было ничего такого.
– Быстро в комнату, – распорядился Святой.
Женщина послушно поднялась, неуверенно заковыляла на ослабевших ногах к дивану.
– Шаман, присмотри за ними. Если что, стреляй, – вжал Святой Резаного взглядом в кресло.
Потом подошел к окошку и некоторое время всматривался в темень. Машина стояла на прежнем месте. Масюк, высунув руку из окошка, покуривал. Нехорошо, конечно, но, может быть, Костыль не обратит внимания… Плотно прикрыв шторы, Герасим отошел от окна.
– Когда он позвонит, чтобы ни звука. Открывать пойдешь ты! – ткнул Святой пальцем в хозяйку.
– Ага! – охотно согласилась женщина. Она еще не отошла от шока и вряд ли отчетливо осознавала, что происходит.
– А теперь затаились, и чтобы я вас больше не слышал, – и, притянув к себе стул, он уселся на него верхом, опершись локтями о спинку.
Ждать пришлось недолго. Минут через десять раздался знакомый звонок.
– Подойди, – шепнул Святой хозяйке, – спроси, кто там. И чтобы бодрее спрашивала.
– Поняла, – закачала головой Валентина, направляясь к двери. И, остановившись у порога, нарочито громко поинтересовалась: – Кто там? – Никто не отвечал. – Кто там? – спросила она уже встревоженно.
Святой подошел к окну. Чуть приоткрыл портьеру и увидел, как из подъезда вышел мужчина. Несколько секунд он рассматривал его спину и, узнав, выкрикнул:
– Открывай дверь!
Руки Валентины суетливо завозились с замком, дверь распахнулась, и тотчас в комнату с грохотом ворвалось пламя. Взрывная волна откинула хозяйку к противоположной стене, сорвала с петель двери, а стекла брызнули так, что дождем осыпали присутствующих.
Святому показалось, что обвалился потолок, но когда он посмотрел вверх, то не без удивления обнаружил, что тот по-прежнему на месте. Правда, вместо светильника сверху зловеще торчал оголенный провод.
Шаман помотал головой, а потом спросил:
– Что это было?
– А хрен его знает, – честно сознался Святой. – Я думал, что дом взорвали. А где Резаный? – осмотрелся он по сторонам и с досадой прохрипел сквозь сомкнутые зубы: – Быстро сориентировался. Ушел, тварь! Ладно. Мы его еще отыщем, никуда он от нас не денется. Уходим отсюда, – поторопил Святой Шамана, который все еще не мог прийти в себя, – сейчас сюда набежит тьма народу.
Под ногами предостерегающе хрустело стекло, изувеченная дверь загораживала проход. Осторожно, стараясь не ободраться об искореженный металл, Святой перешагнул через порог, и его взгляд невольно остановился на обезображенном трупе. Невозможно было представить, что эту женщину всего лишь несколько минут назад можно было назвать симпатичной, что еще совсем недавно ее одолевали какие-то желания, что она мучилась, страдала, возможно, любила. Вместо лица кровавое месиво, глаз не видать, руки оторваны и держатся всего лишь на тоненьких сухожилиях.
Позади, не выдержав зрелища, рыгнул Шаман. А к слабонервным его отнести было никак нельзя. Проняло, значит.
Лестничная площадка была усыпана штукатуркой; мел, еще не осевший, туманом висел в воздухе и норовил забиться в носоглотку. Удивительно, но этажом ниже тускло горела лампа. Без конца наступая на выбитое в подъезде стекло, Святой с Шаманом спустились во двор. За их спинами слышались крики перепуганных жильцов, хлопали двери, во дворе заливались сигнализацией машины.
«Паджеро» стояла на том же месте, прижавшись к бордюру. Масюк сидел на пассажирском кресле, удобно откинувшись назад. Из салона негромко доносилась популярная мелодия, похоже, что он блаженствовал, наслаждаясь приятной песней. На Святого неожиданно накатила волна злости: мог бы выглянуть и посмотреть, что случилось, или, во всяком случае, двигатель бы завел. Герасим с силой распахнул дверь, и тотчас с кресла на него опрокинулось безжизненное тело вора. Широко открытые глаза Масюка выглядели философски спокойными и были устремлены в бесконечность, а на шее, залив светло- коричневую рубашку кровью, зияла страшная рана.
Заготовленные слова комом застряли в глотке и не желали выходить наружу.
– Костыль! – выдохнул стоявший рядом Шаман.
Только сейчас Святой обратил внимание на то, что Гриша Баскаков продолжает сжимать в руках пистолет.
– Он самый, – согласился Герасим.
Неожиданно он почувствовал себя очень незащищенным. На лбу Герасима выступил холодный пот при мысли о том, что где-то неподалеку отсюда находится Костыль и с равнодушным выражением лица
