– Он принимал кокаин!
– Разве он не излечился от этого недуга?
– Я тоже так считал.
Капитан в растерянности запустил пятерню в густую шевелюру на голове. Видно было, что он лихорадочно пытается сообразить, как же ему нужно поступить в сложившейся ситуации, и не может. Звонарев сам решил прийти Симакову на помощь:
– Наверное, нужно врача. Он… Он жив, вообще?
– Не знаю, – капитан резко поднялся. – Но ты прав. Нужен врач! И ничего не надо трогать. Уходи тем же путем, каким пришел, а я… Я в адъютантскую. И немедленно послать за врачом.
– Василий… – Звонарев уже пятился к двери.
Тот обернулся:
– Да?
– Только ты обязательно… Слышишь, обязательно! Сообщи мне. Ладно? Я чувствую свою вину…
– Ты ни в чем не виноват, Степан. Иди же!
Убийца бочком вышел из генеральского кабинета, дошел до лестницы, спустился вниз и уже совершенно неспешно, спокойным размеренным шагом двинулся по западному флигелю к двери, ведущей на улицу. Замечен он никем не был, а значит, и проведенную операцию можно было считать успешной. Вот только следы от креста на шее… Досадно! Ну да ничего. В конце концов, Корниевич и раньше имел возможность пораниться. Кто обращал на это внимание? Пустяки. А Василий… Василий ни о чем не проговорится. Во всяком случае, в ближайшее время. Два-три дня в запасе. А потом он устранит ненужного свидетеля. И тоже так, что смерть капитана Симакова для всех будет выглядеть вполне естественно.
Звонарев улыбался. Отдалившись на приличное расстояние от генеральского особняка, он свернул направо и еще какое-то время шел пешком. И лишь на Казачьей поймал извозчика. Сегодня с чистой совестью можно поехать на съемную квартиру. И как следует отдохнуть. А все остальные вопросы обождут и до завтра. Время терпит. Звонарев был в этом уверен.
Глава 3
Роковая дуэль
– Поручик Рытвиненко?
Звонарев перешагнул порог скромной холостяцкой квартирки и огляделся. Скудная, но с претензией на чистоту обстановка. Как и следовало ожидать. В духе характера поручика. Это соответствовало предположениям Степана, и он удовлетворенно кивнул, отвечая на какие-то свои потаенные мысли. В немалой степени его интересовало и еще одно обстоятельство. По дороге сюда он пришел к выводу, что будет лучше, если его разговор с Игнатом Рытвиненко состоится тет-а-тет. В этом Звонареву тоже сопутствовала удача. Поручик как раз был один.
– Да, это я. С кем имею честь?
– Моя фамилия Звонарев, – Степан по-военному щелкнул каблуками и склонил голову в едва заметном поклоне. – Адъютант его превосходительства генерала Корниевича. Увы, покойного генерала, – запоздало поправился он, сокрушенно вздохнув при этом.
– Да, я слышал об этой трагедии, – Рытвиненко рассеянно поправил ворот рубашки. В правой руке у него была зажата шпага, заточкой и чисткой которой он занимался накануне прихода незваного визитера. – Сожалею. И… Я чем-то могу быть вам полезен?
– Скорее, я вам, – губы Звонарева скривила виновато-сочувственная улыбка. – Мы можем поговорить?
– Разумеется. Проходите.
Поручик поставил шпагу острием вниз и отошел в сторону, пропуская Звонарева в квартиру. Степан вошел.
– Прошу сюда. В мою скромную, так сказать, гостиную. Тут нам, полагаю, будет удобнее.
– Мне все равно, – с прежней грустью в голосе откликнулся Звонарев, но приглашение принял.
Рытвиненко указал гостю на диван, а сам взял стул, поставил его напротив дивана и сел. Выжидательно уставился на гостя, однако тот некоторое время продолжал молчать, словно не зная, как подступиться к теме своего визита, и оглядывался по сторонам.
– Хотите коньяку? – предложил поручик. – Или, может быть, вина?
– Не сейчас… – Звонарев вновь тяжело и чересчур шумно вздохнул, словно окончательно преодолевая робость, и начал: – Дело, по которому я к вам явился, поручик, признаюсь, и мне не совсем приятно. К тому же я собираюсь заявить на человека, которого до сих пор считал одним из своих близких друзей. Однако его поступок не имеет оправдания… Дворянская честь не позволяет мне…
Рытвиненко энергично и нетерпеливо встряхнул головой:
– Ради бога! Прошу вас, говорите яснее. Я ничего не понимаю, – острые бакенбарды поручика будто бы подергивались в такт каждому произносимому им слову. – Кому вы собираетесь заявить?
– Вам.
– Мне?
– Да, именно вам, – Звонарев поставил малиновый саквояж себе на колени и обнял его обеими руками.
– Позвольте, но я же…
Однако визитер тут же перебил пытавшегося воспротивиться Рытвиненко.
– Я считаю, что это дело касается только вас. Ну и, разумеется, того человека, о котором пойдет речь. Я же, в свою очередь, буду хранить молчание, поручик. В этом уж можете положиться на меня…
– Я, кажется, просил вас говорить яснее, – в голосе Рытвиненко появились нотки раздражения.
Звонарев ждал этого. Ему требовалось именно такое внутреннее состояние собеседника.
– Хочу предупредить, поручик, – продолжил «плясать» он вокруг да около. – Наша с вами сегодняшняя встреча носит исключительно конфиденциальный характер. Мне и так ужасно неловко, вы должны понять…
– Да, говорите же вы, черт вас дери! – взорвался Рытвиненко.
При этом он даже вскочил со стула и едва не опрокинул его. Звонарев тоже поспешно поднялся с дивана. Теперь можно было заканчивать со вступительной частью.
– Что ж, извольте, – он открыто взглянул поручику в лицо. – Дело, собственно говоря, в том, что речь идет о вашей сестре.
– О моей сестре? – Плечи Игната Рытвиненко угрожающе распрямились. – А что, черт возьми, не так с моей сестрой? Яснее, прошу вас, яснее.
– Можно и яснее, – все с той же грустью в голосе согласился Звонарев. – Я вынужден с прискорбием сообщить вам, что ваша сестра Елизавета Назаровна обесчещена.
– Что?! – вне себя от гнева взревел поручик. – Что вы сказали?
Он кинулся к Звонареву и ухватил его за отвороты пальто. Ткань угрожающе затрещала. На скулах Рытвиненко явственно проступили желваки. Казалось, еще секунда – и он нанесет своему гостю страшной силы удар по лицу. Но Звонарев продолжал открыто и в высшей степени спокойно смотреть на обезумевшего молодого человека.
– Повторите, что вы сказали! – требовал Рытвиненко.
– Извольте отпустить меня, поручик, – несколько прохладно отозвался Степан. – Я могу вас понять. Прекрасно могу понять, поручик. Я принес вам ужасное известие… Не знаю, как я сам реагировал бы, узнав такое о своей сестре, которой, к счастью или, может быть, к сожалению, у меня нет. Но вам нет нужды вымещать зло на мне. Напротив, я явился к вам с добрыми намерениями. Заявить, так сказать, о вопиющем факте, как, заметьте, мною и было сказано сразу…
Рытвиненко, кажется, опомнился. Во всяком случае, помедлив секунду-другую, он отпустил отвороты пальто своего собеседника и даже сделал в растерянности шаг назад. Однако желваки у него на скулах никуда не делись.
– Кто? – выдавил он почти через силу. – Кто это сделал? Говорите! Немедленно говорите!
– Капитан Симаков, – виновато потупился гость.
Из горла поручика Рытвиненко вырвался самый настоящий звериный рык. Звонарев заметил, как он стремительно бросил взгляд в сторону стоящей на каминной полке шкатулки с пистолетами.
