… Четвертый… Шестой… Восемнадцатый…
После того как деньги были уложены, он торжественно закрыл дверцы сейфов и наложил на расплавленный сургуч гербовую печать. И когда убедился, что запечатал надежно, удалился в сопровождении полицейских.
Протяжно прозвучал гудок, и локомотив, жарко вздохнув, тронулся. На лицах пассажиров промелькнуло вполне объяснимое облегчение – мытарства оставались позади. Уже через несколько минут поезд вырвался из тесного объятия города и, выплевывая через трубу копоть и сажу, заторопился по пшеничным полям.
Савелий посмотрел на часы: у него в запасе оставалось три с половиной часа. Вполне достаточно, чтобы еще раз все обдумать, как следует. В поезде Родионов любил ехать в одиночестве: дорога – самое подходящее место для размышлений.
В дверь робко постучали.
– Войдите, – быстро отозвался Савелий.
Дверь купе шумно отворилась, и Савелий увидел – Елизавету. Такого поворота событий Савелий не ожидал.
– Ты? – только и вымолвил он.
– Вижу, что ты мне не шибко рад, – усмехнулась девушка. – Может быть, мне тогда уйти?
– Господи! – вскочил с места Савелий и крепко ухватил Елизавету за руку. – О чем ты говоришь?! Когда это было, чтобы я не был тебе рад? Садись вот сюда и, бога ради, не вставай! Дай мне как следует налюбоваться на тебя. Господи, если бы ты знала, как я по тебе соскучился!
– Признаюсь, я сомневалась, стоит ли нам видеться вообще.
Теперь Савелий начал понимать, что их встреча далеко не случайна. Очевидно, это был небольшой сюрприз, о котором Заноза и заикнулся в конце их последней встречи.
– Ты мне можешь не поверить, но даже ради случайного свидания с тобой я готов пожертвовать многим!
– Даже этой поездкой? – неожиданно спросила Елизавета, сделавшись серьезной.
Савелий невольно посмотрел на часы: оставалось чуть больше часа. Ему доподлинно было известно, что в бронированном вагоне наиболее слабое место – крыша, состоящая из досок и листов жести. При должной сноровке доски и железо можно распилить в полчаса и проникнуть внутрь. Сложность заключалась в том, что все это предстоит проделывать во время движения поезда. Но вместе с тем в этом случае имеется и благоприятная сторона – грохот колес заглушит визг ножовки, режущей металл.
Савелий улыбнулся:
– Даже этой поездкой! Признаюсь, я давно мечтал, чтобы между нами восстановились прежние отношения. Не знаю, как ты, но я много потерял, когда лишился тебя. Я даже не подозревал, сколько ты значишь для меня!
Поезд удалялся от Москвы все дальше. Впереди показалась небольшая деревушка. У колодца девушка снимала с журавля ведро с водой. Картины менялись быстро, как это может быть только в синематографе, когда одни кадры стирают другие.
– Мне тебя тоже очень не хватало, Савелий. Скажу тебе честно, не было ни дня, чтобы я тебя не вспомнила.
– А как же твои любовные приключения?
– Глупенький! – Рука Елизаветы слегка коснулась щеки Савелия. – Неужели ты так и не понял, что я всегда была верна тебе.
Савелий не мог сказать того же самого. Уже на третий день после расставания с Елизаветой он познакомился с девушкой, которая, как ему казалось, должна была вытеснить прежнюю его привязанность. Но через неделю он уже расстался с нею и вспоминал ее не чаще, чем прошлогодний снег.
Не однажды он наведывался в приватные номера «Эрмитажа». Но даже среди проституток он старался выбирать именно тех, кто хотя бы отдаленно напоминал ему Елизавету.
Конечно, всего рассказать невозможно…
– Ты хочешь сказать, что после меня у тебя не было даже легких романов? – спросил Савелий.
– Признаюсь, то, о чем ты думаешь, едва не произошло. Он был нежен и ласков.
– Уж не тот ли это хлыщ, с которым я тебя встретил в Париже?
На лице Елизаветы отобразилось нечто похожее на смятение. Наконец она отважилась:
– Да. Он самый. Оболенский. На следующий день мы должны были ехать к его родителям на смотрины… Но встреча с тобой изменила все мои планы. В твоем неожиданном появлении я увидела знак провидения. Если тебе нравится, так даже могу сказать, что меня судьба предостерегла от ошибки.
– Не скрою, мне приятно это слышать.
Савелий украдкой посмотрел на часы. Оставалось пятьдесят минут.
– Если это действительно так, давай сойдем на первой же остановке!
Если исходить из предварительного плана, то дыру в крыше бронированного вагона Заноза проделал уже шесть минут назад и сейчас перешел в тамбур следующего вагона.
– Извини, мне сейчас нужно выйти. Я отвечу тебе позднее.
Савелий взял небольшой чемоданчик и покинул купе. Проводник, признав в пассажире важного гостя, натянуто улыбнулся.
Савелий распахнул дверь, в тамбур мгновенно проникли клубы едкого дыма. Пора. Родионов выглянул наружу, в лицо ударил упругий воздух. Все-таки Заноза молодец, свое дело знает – с правой стороны была закреплена веревочная лестница, до которой всего лишь рукой подать. Савелий ухватился за нее, на мгновение ноги его лишились опоры, но он тут же нащупал носком веревку. Посмотрел вверх. До крыши было каких-то полтора метра. Ветер все более сердился и грозился сорвать его с поезда. Подтянувшись, он ухватился за край крыши, а еще через минуту взобрался наверх. Бронированный вагон находился в самом конце состава. Согнувшись под порывами упругого ветра, Савелий уверенно побежал по крыше вагона. Расстояние между двумя сцепленными вагонами было в два аршина. Савелий замер на бегу, как бы примериваясь, а потом, отступив на шаг, прыгнул вперед.
Оставалось еще два вагона.
Стараясь не обращать внимания на бьющий в спину ветер, Савелий зашагал дальше. В одном месте он не заметил торчавший болт и, споткнувшись, едва не слетел вниз. Осторожно поднялся. С опаской посмотрел на землю – лететь было высоковато. Миновал еще одни вагон, следующий – бронированный. Дыру в крыше вагона Савелий увидел издалека – там виднелись торчащие покореженные края. А где-то внизу его терпеливо дожидается сейф.
Нитроглицерин – очень чуткая вещь, способная взорваться при малейшем сотрясении. Химик надоумил его обложить капсулу со взрывчатым веществом кусками льда. Савелий с ужасом думал о том, что каждый его шаг может быть последним. Заметив в крыше вагона брешь, Савелий ощутил явное облегчение. А все- таки молодец Заноза – и здесь все предусмотрел, даже веревочку вниз протянул.
Савелий посмотрел на часы – оставалось тридцать пять минут. Поезд мерно постукивал на стыках и только иногда оглашал округу длинным сигналом. Стараясь не стукнуть чемоданом о торчащее железо, он принялся медленно спускаться вниз.
Три одинаковых огромных сейфа стояли в самом центре вагона. Три богатыря из сказки. Теперь главное – не суетиться, благо время позволяло. Он освободил нитроглицерин ото льда и, стараясь не растрясти, бережно залил его в щели между дверью и косяком. То же самое он проделал и с двумя другими сейфами, после чего извлек из кармана бикфордов шнур, протянул его к разлившемуся нитроглицерину и, сжимая свободный конец, заторопился в обратную дорогу.
Савелий взобрался по веревке на крышу вагона, глянул еще раз вниз. Убедившись, что шнуры закреплены надежно, чиркнул спичкой. Огонь, расторопно пожирая пороховую начинку, заторопился вперед. Больше здесь делать было нечего. Нитроглицерин взорвется мгновенно, как только его коснутся языки пламени. Адская волна шипя вырвет с корнем дверцу и отбросит ее к противоположной стороне вагона, мешки с деньгами неряшливо вывалятся на пол.
Полицейские, сидящие за двойной бронированной дверью, ничего не услышат: размеренный стук колес и железо в пять дюймов толщиной погасят любой шум. А если что-то и заподозрят, то поезд невозможно будет остановить раньше чем через тридцать пять минут. На этот счет машинист имеет очень строгое
