– Уж не тот ли самый, что карамели выпускает?
– Он самый. Так вот, промышленника Савинова из Москвы выслали. Но что самое удивительное, расспрашивали у всех об одном молодом человеке. А судя по описаниям, портретик-то твой вырисовывается. Не страшно ли тебе, Савельюшка? Бутырский замок бо-ольшой, приходилось мне там бывать, места в нем на всех хватает. А сиживали в нем и не такие герои, как ты.
Пришла Душечка. Она весело, словно из охотничьей двустволки, стрельнула в гостя острым взглядом и выставила с подноса начищенный самовар и блюдо, полное печатных пряников. Савелий уже давно примечал, что барышня смотрела на него совсем иначе, чем на обыкновенного гостя. Но он не решался приблизиться к ней, опасаясь, что может не удержаться и тогда их отношения могут перерасти в нечто большее, чем просто симпатия.
– Кушайте, Савелий Николаевич, вы как раз такие пряники любите.
– Спасибо, Дунечка, я знал, что ты меня порадуешь, – налил он себе в фарфоровую чашку темно- красного ароматного чая. – Так что ты предлагаешь, Парамон?
– Я уже сказал, поезжай в Европу. Поживи там годик-другой, да и возвращайся опосля, пока здесь все не образуется. Знаешь что, Савельюшка, – старик дружески хлопнул воспитанника по плечу и продолжал почти ласково: – А потом, может, я следом за тобой заявлюсь. Поедешь с моей Дуняшей, – обнял он женщину за талию.
– Пустите, Парамон Миронович, неловко как-то, на людях ведь, – мягко отстранилась Дуняша от старческих рук, бросив на Савелия быстрый и виноватый взгляд.
– Ладно, ступай себе, – проводил старик долгим взглядом полюбовницу. – Она давно у меня в Европу хочет. А ты мне заодно домишко присмотришь. Такой, чтобы можно было там старость достойно встретить.
– Чай у тебя хороший. – Савелий сделал маленький глоток и, улыбнувшись, добавил: – Такого в Европах не попьешь.
– Ты, Савелий, прямо мне отвечай. Ну как, не откажешь ведь?
– Ответь мне, Парамон, разве ты бросишь партию, если карты уже розданы? А если еще учесть, что на руках у тебя козырный туз?.. Молчишь? Вот так же и я не могу остановиться на полпути.
Парамон погрозил пальцем:
– Азартный ты человек, Савелий. Ох, азартный! А ведь сам знаешь, что иногда нужно остановиться, чтобы хотя бы пересчитать свой выигрыш, иначе удачи не будет.
– Нет, Парамон, – отрицательно покачал головой Савелий, – нужно закреплять свой выигрыш, пока идет масть. И я не остановлюсь до тех самых пор, пока не сниму с банкиров последние штаны. Ха-ха-ха!
– Рискованно ты играешь, Савелий.
– Оно и понятно, ставки большие, а играть, как ты знаешь, по-мелкому я не привык.
– Трудно мне что-то тебе советовать, Савелий, да ты, я вижу, в советах не нуждаешься, делай, как считаешь нужным. Только ответь мне откровенно: что за человек топает за тобой? – очень серьезно поинтересовался Парамон.
– А-а, ты уже знаешь, – уважительно протянул Савелий, – я всегда верил, что от тебя ничего не утаишь. У тебя везде есть свои люди. Этот филер вполне безобидный малый. Мне он даже чем-то нравится. Привык я к нему.
– Савельюшка, а тебе не кажется, что полиция подобралась к тебе слишком близко?
– Нет, Парамон, не кажется, у них нет ничего против меня. Разве что какие-нибудь смутные подозрения.
– А тебе не хотелось бы…
Савелий отрицательно покачал головой:
– Это ни к чему, он мне не мешает. А потом, если филер однажды исчезнет, это может вызвать еще большие подозрения. Так что оставим все, как есть.
– Тебе видней, Савельюшка, – протянул Парамон и прикрикнул слащаво: – Душечка, куда же ты пропала? Развлеки нашего гостя.
Савелий невольно улыбнулся: он даже не подозревал, что старый каторжник может быть таким сладкоречивым.
Глава 42
У господина Родионова было стопроцентное алиби. Разве это не с ним он разговаривал в театре за несколько минут до начала спектакля? Савелий Родионов просидел в зале все первое отделение, а во время перерыва они вновь столкнулись в самом проходе. Глупо было бы утверждать, что господин Родионов сумел сбегать едва ли не в противоположный конец Москвы и вернуться обратно в течение какого-то часа, ограбив при этом банк и просверлив в сейфе с дюжину дырок.
Кто бы там ни был, но сейф вскрыл очень ловкий парень. Чего только стоит его спектакль с одурачиванием городовых. Хотелось бы взглянуть на это представление.
Итак, придется начинать все сначала.
Господин Родионов вне подозрений. Едва ли не единственной ниточкой остается «доброжелатель», который заблаговременно по телефону извещает о предстоящем ограблении. Григорий Васильевич с любопытством разглядывал своего посетителя. Так смотреть на своего собеседника может только шулер высшей пробы, встретивший за карточным столом себе равного. Ему достаточно только взглянуть на руки своего противника, чтобы понять – впереди тяжелая и изнурительная борьба и будет дальновиднее, если силы приберечь для лохов, ничего не ведающих об искусстве околпачивания.
Родионов закинул ногу на ногу и тоже не собирался скрывать своего любопытства.
– Вот вы и зашли ко мне, Савелий Николаевич, – наконец произнес Аристов.
– Вы мне намекнули, что я должен явиться к вам в Малый Гнездниковский, и я не замедлил воспользоваться вашим предложением, – добродушно отвечал Родионов.
Аристов рассмеялся:
– Вот вы, оказывается, меня как поняли?
– Вам, Григорий Васильевич, очень идет генеральский мундир.
– Вы находите? – прищурился Аристов. – Хочу признаться, что я его не люблю. По мне, лучше штатская одежда. Не так стесняет, что ли. Вы слышали что-нибудь об ограблении банков?
– То же самое, что и все. Сейчас очень много о них говорят. В газетах пишут, что медвежатник раскусывает сейфы, словно щелкунчик орехи. Это правда?
– Без всякого преувеличения, – очень серьезно подтвердил Аристов. – Это очень опасный преступник. Осторожный. Хитрый. Ловкий. Такой медвежатник, как этот, рождается однажды в несколько поколений.
– Вот как? – неподдельно удивился Савелий. – Интересно было бы с ним познакомиться. Вероятно, он очень любопытный человек.
– Возможно. У меня имеется тоже очень большое желание с ним встретиться. Но вот, как видите, все никак не получается. А знаете, – продолжал генерал, – мы ведь вас тоже подозревали одно время.
Савелий расхохотался. Смеялся он искренне и весело, запрокинув голову. Генерал тоже выдавил из себя вялую улыбку.
– Это для меня новость. Никогда не думал, что я стану интересен вашему ведомству.
– Возможно, возможно, – как-то рассеянно произнес Григорий Васильевич, – но если разбираться более тщательно, то ничего странного здесь нет. Разумеется, если копнуть вашу биографию поглубже. – Генерал открыл папку, лежащую перед ним и достал фотографию. – Вам знаком этот человек? – Он протянул фотоснимок. Савелий осторожно взял фотографию. На ней был запечатлен молодой человек лет двадцати трех – двадцати пяти. Очень щеголеватая внешность, тоненькие холеные усики, слегка печальная улыбка. Он был заснят в полный рост, заложив большие пальцы за лацканы пиджака. Что-то в его облике показалось ему знакомым.
– Не могу вспомнить… Впрочем, нет. Я его не знаю.
– Вы так считаете? А ведь это ваш отец… Что с вами, дорогой мой Савелий Николаевич? Вы побледнели? Галстук ослабьте, прошу вас.
– Не стоит беспокоиться, генерал, со мной все в порядке, – Савелий натянуто улыбнулся. – Что вы еще знаете о моем отце?
