—
Он почувствовал, что мы за ним следим, — сообщил Хорек. Из-под его досадливо вздернутой губы показались мелкие зубки. Сейчас он действительно напоминал хорька. Колян не удивился бы, если бы его помощник схватил со стола карандаш и начал его грызть. — Вот и затаился.
—
Дома о
н
не показывается?
-Нет.
—
Установите за домом круглосуточное наблюдение. Он может вернуться в свою нору в любое время.
—
Мы так и сделали, Колян. Сейчас там находится Горыныч. А хватка у него сам знаешь какая, — как у бультерьера! Если уж за кого схватится, так не выпустит.
—
Это точно, — поддакнул Угрюмый. — Матереет парень!
Горын
ы
ча Федор невзлюбил сразу. Ему не нравилось в нем все, особенно манера разговаривать сквозь зубы, словно Горыныч выдавливал из себя слова. Так же разговаривают подростки в пору полового созревания, когда им очень хочется понравиться девочкам, но они плохо представляют себе, как это сделать, и единственное, на что способен их неискушенный ум, так это строить из себя разудалых молодцов с огромным жизненным опытом.
Горыныч был еще тот дебил. Невозможно было угадать, какая зловещая думка прячется в его лошадиной башке. Он любил убивать и ни от кого не пытался скрывать своей страшной страстишки. Угрюмому порой казалось, что он ощущает на своем затылке холодный змеиный взгляд нового бойца. Федор был уверен: если Горыныча запереть в таком месте, где он будет лишен возможности убивать, то уже через неделю тот загнется без свежепролитой кровушки.
Ссориться с Горынычем не входило в планы Федора, а потому он частенько уступал ему в спорах.
—
Если дело так пойдет и дальше, то его можно будет поставить во главе десятки, — сказал Хорек и посмотрел на Коляна.
—
Для того чтобы командовать людьми, мозги нужны, а у него их нет, — жестко отреагировал Николай. — Для него верх карьеры — это быть палачом в бригаде. Зачем лишать парня любимого дела? Без него он засохнет.
Угрюмый улыбнулся. Это был тот редкий случай, когда он сходился с Коляном во мнениях.
—
Установили, с кем клиент общается? — спросил Колян.
—
Да, — охотно ответил Хорек, вновь показав свои хищные зубки. Он старательно делал вид, будто не замечает роскошной Обстановки дома. Казалось, Колян ввез в комнату лучшую мебель Европы. Диван и кресла были обтянуты кожей настолько нежной, что она буквально ласкала тела, словно многоопытная любовница. На стенах висели картины с какой-то абстрактной мазней, сплошь состоявшей из треугольников и ломаных линий. Подобное искусство Хорька не впечатляло, но картины стоили огромных денег. Хорек и сам мечтал обзавестись домом — пускай он и не будет таким внушительным и роскошным, не обязательно иметь лужайку площадью в полгектара, и картины такие тоже не нужны — вполне достаточно красивых лубочных обоев.
—
В основном это три приятеля, — продолжал Хорек. — Они знают друг друга с детства. Живут в разных концах города, но постоянно перезваниваются. Мне кажется, что они тоже обнаружили за собой наблюдение, поэтому сделались предельно осторожными.
—
Что их связывает, кроме детства, выяснили? — посмотрел Колян на Угрюмого.
Федор внутренне поежился. Точно таким же проницательным и одновременно равнодушным взглядом еще недавно гипсовые вожди смотрели с пьедесталов в городских сквериках на целующиеся пары. Угрюмому на мгновение показалось, что Николай знает все о его отношениях с Надеждой и намеренно затягивает с разоблачением, чтобы полнее насладиться предстоящей местью.
—
Насколько нам удалось выяснить, вместе они были всегда. Вместе учились в одной школе, даже в одном классе. Потом их дороги ненадолго разошлись. Один из них угодил за решетку.
—
Ты говоришь о Сократе?
Да, о нем. Двое других пошли своим путем. Ребята оказались толковые. После окончания вуза их оставляли в аспирантуре, но они отказались. Затем наступили времена дикого капитализма. Они умудрились создать кооператив, который неожиданно разросся, начали крутить большими деньгами. Как водится, на них начались наезды, они пытались как-то разобраться своими силами. Не получилось, прижали их крепко, пару раз здорово кинули. Фирма находилась на грани разорения, но тут началось самое интересное: они вдруг сильно разбогатели. Закономерный вопрос: как? —
Угрюмый посмотрел на Коляна. Лицо бригадира выражало интерес. От сердца у Федора отлегло: похоже, бригадир не догадывался о его отношениях с Надеждой.
—
Ты здорово разобрался. Продолжай, Угрюмый, не выношу загадок.
—
Объясняется все очень просто: из зоны вернулся Сократ. Мы тут навели кое-какие справки. Оказалось, что на зоне он ходил в больших авторитетах и даже был подпаханником. А паханом на зоне в то время был Варяг. Он покровительствовал Сократу… Не забыл он его И потом, когда тот вышел из зоны. Познакомил с нужными людьми, ввел в свой круг, — именно после этого дела у его приятелей пошли отменно. Они набрали кредитов в банках, прокрутили их в течение одного месяца несколько раз и заработали неплохие деньги. Насколько нам стало известно, часть денег была отдана в общак.
—
И что ты по поводу всего этого можешь сказать?
—
Мы впряглись в очень большую игру. Тут за версту пахнет большими деньгами.
Угрюмый не отрываясь смотрел на Коляна, крепко вцепившись в подлокотники кресла.
—
Мне плевать на всех этих воров. Я пришел в Москву для того, чтобы быть первым, — процедил сквозь зубы Николай. — И я буду первым. Я ненавижу всех этих гребаных законников. Они не хотят работать, это белоручки, которые привыкли загребать жар чужими руками. Их надо убивать!
—
Что делать дальше, Колян?
—
Следить за всеми приятелями Сократа. Я уверен, что он затаился, но ему обязательно должны позвонить, если они такие приятели. Ты подключился к их телефону? — спросил Радченко Угрюмого.
—
Разумеется, — кивнул Федор, — мы записываем каждое их слово.
—
И о чем же они треплются?
—
Разговаривают мало. Бабы и кабаки на уме. Весь базар вертится вокруг того, кого следует трахнуть и где лучше всего оттянуться ближайшим вечером.
—
Ладно, у меня все. Если что-то будет о Сократе, дайте немедленно знать.
—
Колян, ты как-то говорил, что бабой придется заняться. Ты бы сказал, кто она такая, мы бы ее пока сделали, — предложил Хорек.
Он очень надеялся, что разговор кончится не так сухо. В буфете у Коляна стояла бутылочка греческого коньяка, и Хорек подумал о том, что неплохо было бы распечатать ее, как бывало в прошлые времена, да распить по рюмашечке.
—
Нет, пока еще не время, — ответил Николай.
—
Колян,
я
Вы читаете На воле
