— На баб, — пояснил своему не отличавшемуся особой сообразительностью корешу Крючок. — Пушки на баб не действуют так же убедительно, как на мужиков. На них вот это действует…
Он нагнулся и извлек из-под сиденья финку с толстой полосатой рукояткой. Потрогав большим пальцем острие, изрек:
— Бабам стволы по фигу. Ну, понимаешь, так уж они встроены, что больше острого и холодного боятся, чем и ого и горячего. — Он хрипло хохотнул. — Особенно если у них перед рожей пером помахаешь. А еще лучше бритвой.
Сопатый, слушая эти разглагольствования, лишь пожал плечами. Ничего, пушка тоже пригодится. Что за бандюк без пушки? Так, баклан какой-то недоделанный… Колян нервно взглянул на часы. Вот-вот со стороны города должен был появиться этот хренов «лексус». Может, сыграть отбой и под каким-нибудь предлогом свалить подобру-поздорову? Но вот как он этот отбой павианам объяснит? Не скажешь же им, что подставил их? За такое они его загасят! С другой стороны, если свалить отсюда и сорвать подставу, тот качок его из-под земли добудет и порвет на куски. Кто же он вообще такой? По повадкам вроде не мусор, но и не блатной. Базарит не по к фене, нормально говорит. Однако же, когда он «вальтер» вынул и Коляну между зубов ствол засунул, тот сразу И понял, что это не понты. Откажешься от его предложения — без колебания в глотку свинцовую плюху пустит. А Колян до одури хотел жить…
Из ближайших придорожных кустов, на ходу застегивая брюки, вышел четвертый член угонной команды.
Рослый Петя Бочка был бывшим штангистом и лишу один его вид внушал ужас — причем не только попавшим в их ловушку лохам на иномарках, но и местным ментам, которые предпочитали с Бочкой дружить и под ногами у него без толку не путаться.
Открыв дверцу, грузный Бочка, кряхтя, залез в салон и плюхнулся на провалившееся под его тяжестью сиденье,
—
Замучило меня это пиво, — пожаловался он кентам, — через каждый час на отлив бегаю. Ну, чего там? Скоро терпила появится?
Колян кивнул. Беспокойство его росло с каждой секундой. Решив, что пришло время немного сбить напряжение, он полез в нагрудный карман и вытащил целофановый пакетик, почти доверху заполненный зеленоватым порошком.
Бочка покосился на него. Заметив его взгляд, Колян хвастливо пояснил:
—
Кайф от этой дури клевый! И отходняка почти нет.
—
Чёй-то? — поинтересовался, оглянувшись через плечо, Крючок. — На «кокс» вроде не похоже…
—
«Арбуз». Новая таджикская дурь. По блату достал в порту. И недорого.
—
«Арбуз»? — усмехнулся Бочка. — Его чего, через ноздри нужно?
Колян охотно пустился в объяснения:
—
А как хочешь. Хочешь нюхай, хочешь кури, хочешь с чаем заваривай. Но из шприца, конечно, эффективнее всего. Но знаешь, я ширялово не уважаю. Да и пока его раскочегаришь — охренеешь. Волокита!.
Колян высыпал щепотку порошка на указательный палец и, оттопырив верхнюю губу, стал втирать наркотик в десну над резцами.
Крючок загорелся:
—
А ну-ка, дай и мне тоже.
Вмешался Бочка:
- Ладно вам, пацаны, ерундой маяться. Сейчас наша та
чка
появится, прозеваем. После будете играться!
Крючок, вдохнув порядочную порцию и передав па
кетик
Бочке, расслабленно откинулся на сиденье.
- Не прозеваем… Ух ты, е-мое! Ты глянь, уже вставля
ет…
Словивший кайф минутой ранее, Колян перестал переживать. А еще через пару минут далеко впереди показалась на шоссе машина. Белый как снег «лексуе» не мчал, а плыл, как будто находился не на загородном шоссе, где можно запросто гнать сотню, а в центре оживленной Жилицы с бдительными постовыми на каждом перекрестке.
— Вон и товар едет, пацаны, — спокойно сообщил
Колян.
— Сопатый, заводи мотор. Четверо сидевших в салоне парней мгновенно подобрались. При виде новенького, пахнущего свежей зеленью «лексуса» у них разве что слюнки не потекли. Да, такую навороченную тачку им отвалят штук по пятнадцать на рыло!
За рулем прошуршавшего мимо белого джипа действительно сидела молодая женщина. Кроме нее, в салоне Никого не было. Поравнявшись с их серым от засохшей Мурманской грязи «гранд-чероки», она на мгновение повернулась к ним лицом. У нее были волнистые пе
пельные
волосы, глаза скрывались под солнцезащитными очками. Разглядеть ее как следует не удалось, но все Четверо заметили, что девка смазливая и держит баранку не как банан, а уверенно, точно привыкла всю жизнь рассекать на таких вот шикарных тачках.
Крючок возбужденно стукнул себя кулаком по колену: — Давай, Сопатый, братуха, выруливай быстрее на Трассу! А то как втопит она на всю катушку, так не дого
ним.
Нам такой жирный кусок терять нельзя. И шоссе
как
раз пустое.
Видавший виды «гранд-чероки» пристроился за «лексусом», и скоро дистанция между обоими джипами стала понемногу сокращаться.
Все шло по не раз уже обкатанному сценарию: догнать жертву, пойти на обгон, резко подрезать и прижат к обочине. Дальше — дело техники. После короткой и внушительной стычки с водилой тот обычно оказывался в кювете в бессознательном состоянии.
—
Догоняй, догоняй! — весело приговаривал Крючок. Зеленый порошок «долбил» здорово, и предстоящая работа казалась сплошным удовольствием. Посматривая на приближавшийся задний бампер «лексуса» Крючок нервно вертел между пальцами разноцветную рукоятку финки, представляя, как исказится от ужасе гладкая физиономия богатенькой стервы.
Не нюхнувший наркоты Бочка, единственный из всей заметил пристроившийся за ними зеленый «опель».
—
Что за тачка там? — недовольно рявкнул бывший штангист, обращаясь к водиле. — Пропусти его,
Coхатый, пусть проедет.
Но «опель» не собирался идти на обгон. Наоборот, он сбавил скорость и сильно отстал.
—
Не нравится мне это, — проворчал Бочка, вдавив; мощное тело в спинку сиденья.
—
Нравится не нравится, спи, моя красавица! — хищно оскалился Сопатый, крепко вцепившись сильными руками в баранку. — Короче, братва, хорош гундеть, я начинаю маневр! Готовьсь!
Бочка вздохнул и покачал головой. По его мнению, лучше бы лишний десяток километров за пепельной блондинкой прокандыбаситься, чем вот так полезть на рожон при свидетелях. Но остановить раздухарившихся от зеленого порошка подельников оказалось ему не под силу.
«Гранд-чероки», сев «лексусу» на хвост, резко вильнул влево и дернул на обгон. Сопатый был профессиональным гонщиком и дело свое знал: не зря ж его за руль ржали все двадцать восемь раз.
Громкий рев клаксона прорезал осеннюю тишину над шоссе, пронзительно
Вы читаете Напролом
