Не столь часто можно встретить разжиревшего оперативника. Чаще всего они худые, как волки, и столь же злые, а этот какой-то плюшевый и производит впечатление добряка. Вот сейчас ткнешь его пальцем, и он радостно и тонко запищит. Майор повернулся, расшатанный стул под его грузным телом слегка скрипнул, но вот пищания не последовало.
– Ну, рассказывай, – бесцветным голосом сказал майор, сцепив короткие волосатые пальцы на пухлом животе.
Ни повышенных интонаций, ни грозного окрика, ни сердитых косматых бровей, сведенных к переносице. Ровным счетом ничего такого, что могло бы указывать на серьезность заведения, в котором они оказались. Перед Тимофеем сидел не человек, облеченный властью, от которого зависела его судьба (возможно, что на ближайшие несколько лет), а всего-то старый приятель, с которым можно поговорить о пустяках.
Ну не может плюшевый человечек источать злобу – хоть ты тресни! Такому человеку можно излить душу.
Пожав плечами, Тимофей равнодушно ответил:
– Чего рассказывать-то?
– Все! – заметно приободрился майор. – Как ты убивал? Где именно запрятал трупы? И, самое главное, не забывай о деталях, они нас интересуют в первую очередь. Знаешь, ведь все уголовные дела строятся именно на деталях.
– О каком убийстве вы говорите?! – выдохнул от возмущения Тимофей.
Его встретил понимающий взгляд.
– Разумеется, об убийстве Лысачева, чей паспорт мы у тебя обнаружили.
– Я никого не убивал! – попытался приподняться Тимофей и тотчас почувствовал на своих плечах чьи-то тяжелые руки, буквально вжавшие его в стул.
– Сидеть, – прозвучал глуховатый голос.
Повернувшись, Тимофей увидел того самого белобрысого верзилу, что защелкнул на его запястьях наручники. Непонятно было, в какой именно момент он вошел, ведь в кабинет его привел совершенно другой человек.
– Если будешь баловаться, мы тебя пристегнем, – показал майор на наручники, торчавшие в стене.
Лицо не налилось гневом, в нем не было ничего такого, что могло бы указывать на раздражение. Ни один мускул не дрогнул. В голосе даже прибавились дружеские интонации. Но располагающая внешность майора была обманчива, теперь Тимофей не сомневался в том, что стоит хозяину кабинета кивнуть, как его тотчас распнут у стены и ему придется несколько часов кряду любоваться потертой краской.
– А теперь слушаю.
Слащавая улыбка говорила о многом.
Уже в следующую секунду пришло осознание того, что майор не так прост, как показалось ему в начале разговора. И не прояви он должного упорства, так на него давно бы уже повесили парочку нераскрытых убийств.
– К убийству я не имею никакого отношения.
– Откуда тогда у вас взялись фальшивые паспорта?
– Мы их купили.
Майор хмыкнул:
– Это уже срок… Разгуливать по фальшивым документам – это, знаешь ли, чревато. А теперь я хочу услышать, где вы их взяли и от кого скрываетесь.
– Мы не совершали никаких преступлений.
Майор Харитонов лишь тяжело вздохнул. Щеки его надулись. В какой-то момент Тимофею показалось, что они могут лопнуть, как это бывает с воздушными шариками. Не произошло: майор благополучно сдулся.
– Если бы ты знал, сколько раз я слышал подобные слова.
– Но это действительно так.
– Послушай, приятель, на каком основания я должен тебе верить? Может, ты со своей подругой разъезжаешь по России и рубишь топором доверчивых старушек… А ты не кривись! В нашей практике случалось и такое.
– Где моя девушка?
– О ней ты напрасно беспокоишься, мы тебя к ней проводим, – продолжал майор. – Она уже глубоко раскаивается в содеянном и дает признательные показания. – Весело подмигнув, майор заговорщицки продолжил: – Ты мне лучше скажи, твоя подруга правду говорит, что только в нашем городе вы взяли тридцать квартир?
– Послушайте…
– Сидеть! – рявкнул майор, слегка стукнув ладонью по столу.
Безвыходная ситуация, наверное, выглядит именно таким образом: впереди – краснощекий майор, позади – сержант с крепкими руками, а за стеной тесная камера, где вместо дверей – решетка.
Тимофея прошиб пот. Рубашка неприятно прилипла к лопаткам. Температура в комнате приблизилась к экваториальной, а стул нагрелся до такой степени, что возникло желание подняться.
Вся его жизнь теперь представлялась одним запутанным клубком. Следовало как-то выбираться из этого хаоса.
Решение было принято, от души малость отлегло.
– Хорошо… Я расскажу все.
– Ну, давно бы так, – обрадовался майор. – А то, понимаешь ли, тянешь.
Радость майора выглядела неподдельной. По тому, в какой добродушной улыбке расплылось его широкое лицо, можно было догадаться, что он рассчитывал «пристроить» ему на шею целый ворох дремучих висяков. Даже глаза у него заискрились как-то по-особенному.
– Но сначала мне бы хотелось увидеться с майором Шевцовым.
– Ты мне условия, что ли, ставишь?
– Я не скажу ничего, пока не увижусь с ним.
– Ладно, черт с тобой. Кто это такой? – недовольно прогудел хозяин кабинета.
– Он из Московского уголовного розыска.
– Вот видишь, – посмотрел майор за спину Тимофея на блондинистого оперативника. – Я же сказал, что за ними что-то крупное имеется, а ты еще сомневался. Так что интуиция меня не подводит. Эх, Петр, посидел бы ты с мое в этом кресле, тогда бы понял, что к чему. Что же вы там такое сделали, что за вами Московский уголовный розыск бегает?
Тимофей подавленно молчал. Не тот случай, чтобы исповедоваться. Милицейский кабинет – это не церковь, а майор милиции далеко не батюшка, да и настроение не располагает к откровению.
– Я расскажу все только Шевцову.
– Хорошо, – согласился майор. – Так как твое настоящее имя? Должен же я ему сказать, кто его спрашивает.
– Тимофей Воропаев.
– Понятно, – записал майор на листок бумаги. – Так что ему сказать?
– Скажите… что Воропаев нашелся. Он поймет.
Глава 20
ОН ПОД ОХРАНОЙ!
Настроение испортилось мгновенно, как только Вадим Шевцов вышел на полянку: взгляду предстала развороченная грибница, а то немногое, что еще оставалось от грибов, было безжалостно и самым варварским образом растоптано. Эта поляна выручала его долгие годы, и даже когда год выдавался неурожайным, он благодаря ей всегда имел на столе отменную закусь.
А соленые боровички к водочке – это нечто!
Поначалу Вадим подумал, что его просто элементарно выследили грибники-соперники, когда он на прошлой неделе наведывался на поляну. И мысленно отругал себя за неосторожность. Когда имеешь дело с грибами, то следует вести себя как разведчик в период боевых действий: ходить крайне осторожно и непременно заметать за собой следы. А тут, понимаешь ли, утратил должную бдительность и остался на зиму без хороших солений.
