возможно, у него даже это и получится, но для этого ему придется как бы переродиться, а на это потребуется очень много внутренней энергии... Иначе ему просто не выдержать своей новой линии поведения. Такое возможно только на очень короткий срок.
– Почему же на очень короткий?
– Потому что такой путь приведет его к саморазрушению.
– И все-таки, какие это ритуалы? Может, он забирал у жертв что-нибудь на память?
– Совершенно верно, – не без колебаний согласился Чертанов, – он отрезал у жертв пальцы.
– А может, он вырезал на теле жертв еще что-нибудь?
Чертанов нахмурился, настойчивость Захарова начинала его раздражать. Наверное, так и должны действовать журналисты. Хватку им полагается иметь бульдожью, а иначе из собеседника ничего не вытянешь.
– Вероятно, – сдержанно согласился Чертанов.
Не рассказывать же с трибуны о том, что является закрытой оперативной информацией!
– Я слышал, что это были некие магические знаки... А последний из них очень напоминал по форме дракона, – уверенно сказал журналист. – Вы можете подтвердить это?
Чертанов внутренне сжался. Эта информация была закрытой. О знаках знало только два-три человека. Но в своих людях Михаил был совершенно уверен. Лариса с интересом смотрела на Чертанова, напряженно примолк и зал.
Мужчина, задававший вопросы, не дожидаясь ответа, вдруг направился к выходу.
– Задержите этого человека! – неожиданно выкрикнул Михаил.
Лицо Ларисы в недоумении вытянулось. Тотчас совладев с собой, она смущенно улыбнулась и, видно стараясь снять неловкость, громко спросила:
– У кого еще есть вопросы?
Захаров уже был у дверей, через несколько секунд он покинет зал.
– Задержите этого человека! – вскочил Чертанов, взмахнув рукой. – Он преступник!
По залу эхом прокатилось удивление. Кто-то повернулся, разглядывая спину удаляющегося мужчины, кто-то с интересом наблюдал за возбужденным Чертановым. Такое представление на пресс-конференции встретишь не каждый день. Оператор бесстрастно снимал происходящее, видно, для истории. Он даже подошел поближе, чтобы запечатлеть Чертанова крупным планом. Затем, следуя строгим законам драматургии, направил объектив в спину удалявшемуся журналисту.
Чертанов спрыгнул со сцены и, не обращая внимания на людей, стоявших на его пути, рванулся к распахнутой двери.
– Задержите его! Он – маньяк! – кричал Чертанов.
Несколько человек озадаченно поднялись со своих мест и нерешительно направились к выходу, но, заметив, что журналист уже захлопнул за собой дверь, поостыли. Постояв несколько секунд в нерешительности, они вновь устроились на своих местах, ожидая продолжения пресс-конференции.
Пробиваясь через проход, Чертанов расталкивал стоявших на его пути людей, опрокидывались стулья, раздавались недовольные голоса. Как же он не разглядел его сразу! Дверь с шумом захлопнулась. «Нужно было бы, не привлекая внимания, подойти к маньяку поближе. Тогда бы он никуда не делся!»
Чертанов дернул за ручку. Дверь не поддавалась. Снаружи ее крепко держали. Еще одно усилие. Вновь никакого результата. И тогда, напрягаясь, Чертанов рванул на себя дверь обеими руками что есть силы. Хрустнула вставленная в ручку швабра, и дверь распахнулась. Коридор был пуст. Чертанов устремился на выход, крепко столкнувшись на лестничной площадке с каким-то немолодым мужчиной. Тот лишь крепко выругался. Чертанов даже не обернулся на брань – сейчас не до этого! Выскочив на улицу, Чертанов увидел, как метрах в пятидесяти от него от тротуара отъезжает красная «девятка«, номера не рассмотреть. В салоне он увидел длинную встрепанную шевелюру. Еще мгновение, и машина скрылась за поворотом. Теперь его уже не достать.
Подошел Антон. Неловко потоптавшись рядом, поинтересовался:
– Это он?
– Да!
– Как вы догадались?
– Так откуда же ему известно про дракона?! Об этом могли знать только оперативники и тот, кто вырезал его. Опять он был со мной рядом, а я не сумел достать его!
– Сейчас пресс-конференция... Вы как?
Чертанов безнадежно махнул рукой:
– А пошли они! Я отваливаю! Ты вот что, водку пьешь? – неожиданно спросил Чертанов, повернувшись к стажеру.
– Случается, – смущенно ответил Антон.
– Ну, тогда пойдем!
Это был самый бездарный день за последнее время. Не потому, что была сорвана пресс-конференция (собственно, хрен с ней, за это ему еще попадет дополнительно), а оттого, что он находился в шаге от маньяка и ничего не сумел предпринять. Серийный убийца играл с ним, как кошка с мышкой, всякий раз опережая его на шаг. Будто бы дразнил: «Я здесь, я рядом, а ты бессилен!»
Досаду и безнадегу можно было успокоить радикальным способом: за соседним столиком в ресторане сидела полногрудая крашеная блондинка, видно, из центровых. Но в последний момент Чертанов забуксовал. Вспомнилась Вера – теплая и домашняя, и от угрызений совести неприятно защипало под ложечкой. В какой-то степени лично для него это явилось откровением. Прежде он за собой не наблюдал подобных вещей. Следовательно, от него чего-то ушло, если стал оглядываться на женщину, с которой в последние месяцы делил ложе. Еще год назад подобное обстоятельство Чертанов не посчитал бы помехой, а даже наоборот, подобная преграда только раззадорила бы его.
– Ты где живешь? – спросил Чертанов у Антона, когда они вышли из ресторана.
– В Бабушкинском районе.
Парень оказался лучше, чем это показалось Михаилу при знакомстве. Стоило выпить литр водки, чтобы понять очевидное.
– Ну, давай, – протянул Михаил руку, – двигай к себе. И мне тоже домой надо.
– Может, мне проводить вас, товарищ майор? – неуверенно предложил Антон.
Чертанов внимательно посмотрел на стажера. Еще одна хорошая черта. Другой на его месте после бутылки водки, выпитой на пару с начальством, уже перешагнул бы барьер, отделявший начальника от подчиненного, и едва ли не покровительственно похлопывал бы его по плечу, а этот держался скромно и свое место знал крепко.
– Не надо! – энергично отмахнулся Михаил. – Мы с тобой и так сегодня, как два сиамских близнеца, шарахаемся. Нужно отдохнуть друг от друга.
На улице было душно. Михаил расстегнул пиджак и пошел по тротуару. Немногие прохожие, что попадались на его пути, посматривали на Чертанова с опаской, а он не сразу угадал причину их беспокойства – из кобуры под мышкой у него торчала рукоять табельного пистолета. Возможно, что прохожих подобное зрелище настраивало на какие-то удручающие размышления, но застегиваться Чертанов не пожелал. Не хотелось стеснять себя в движениях, да и настроение было под стать внешнему облику. Такое же расхристанное!
Михаил не раз замечал, что ночью привычные улицы принимают совершенно другие очертания. Их дневная суета затихла, а на смену ей, вместе с неоновыми огнями витрин приходила раскрепощенность, которая манила и соблазняла. Ночные улицы – это не целомудренные Белоснежки в белых бальных платьях, а роковые красавицы в коротких кожаных юбчонках. Задиристые и раскованные.
Чертанов не знал, куда он шел. Ноги, будто заведенные, увлекали его в глубину московских улочек, не позволяя остановиться.
Наконец он остановился и вдруг осознал, что забрел в Петровский парк, где возвышалась церковь Благовещения. Вокруг было безлюдно, только воронье, деловито скача по церковным крестам, негромко и мрачно каркало.
