запамятовал.
– Его звали Борис, – подсказал Чертанов.
– Точно, Боря! – обрадованно воскликнул Курков. – Сколько лет прошло, так что всех подробностей-то и не упомнишь. А почему они вас интересуют? – вернул директор снимок. – Они в чем-нибудь провинились?
– Пока ничего не могу сказать. А вы помните, как они попали к вам?
Директор пожал плечами:
– Обыкновенно... Как и большинство детей. Сами они откуда-то из Подмосковья. Родители погибли. Кажется, произошла какая-то автомобильная катастрофа. Около года их воспитывала бабка, а потом и она померла.
– Понятно, – протянул Чертанов. – А вы можете сказать, какие они были мальчишки? Хулиганистые или, может быть, тихие?
– Я их хорошо помню... Нечасто так бывает, чтобы в детдоме два брата учились. Старший-то был спокойный, рассудительный. Помню, что много читал. Толковый, в общем, парень! Потом он выучился. А вот младший был большой непоседа. Помню, что у него была травма головы в лобной части.
– Как это произошло?
– Катался зимой на санках с горки, ну и ударился лбом в металлическое ограждение. После этого у него даже психика немного нарушилась. Но все равно парень был не без способностей. Шустренький такой. – Улыбнувшись, он добавил: – Даже на фотографии видно, что хулиганистый. Во-он как глазенки бегают!
– Травма, значит, сильная у него была? – уточнил Чертанов.
– Сильная, – подтвердил директор. – Помнится, что он очень долго лежал в больнице.
– А какие отношения были между братьями, вы могли бы сказать?
– Хорошие были отношения... Старший младшего в обиду не давал. Все время опекал его, защищал.
– Было от кого?
– Как не быть, – удивился Павел Сергеевич. – Народу в интернате предостаточно. Всегда найдется тот, кто захочет обидеть. К сожалению, от этого не уберечься, в интернатах всегда так было – старшие обижают младших. Мы, конечно, следим за тем, чтобы ничего такого не происходило, но разве за всем уследишь!
– Верно, не уследишь... Я знаю, что когда-то в вашем интернате трое подростков изнасиловали десятилетнего мальчика. Было заведено уголовное дело.
Директор школы посуровел:
– Было такое. Их осудили.
– Подростки рассказывали, что такие вещи в интернате практиковались всегда... Когда они сами были помладше, с ними проделали то же самое. Это верно?
– Я не знаю, о чем вы говорите, я не читал этих уголовных дел, – холодно ответил директор. – Хотя история сама по себе очень скверная, прямо скажу! Но повторяю, ведь за всеми не уследишь. Это днем они на виду, а что делают вечерами или поздно ночью, мы можем только догадываться. Хотя, конечно же, оставляем дежурных... Но ведь и они не могут быть повсюду. Детдом у нас большой.
– Да, разумеется, – согласился Чертанов. – Мне известно, что и старшеклассницы были предметом домогательства со стороны учителя.
На лице Павла Сергеевича промелькнула растерянность.
– В семье не без урода... Был такой случай, но мы уволили этого подонка. А вы, я вижу, хорошо подготовились к нашей встрече... Хочу заметить, что это был всего лишь единственный случай. Это был учитель математики, у него впоследствии были обнаружены отклонения в психике. А так у нас очень хороший и дружный коллектив. Во всех отношениях, как в моральном, так и в профессиональном плане. Вы знаете, какие люди вышли из нашего детдома?
Чертанов пожал плечами:
– Не имею представления.
– Могу показать, – Курков вытащил несколько фотографий и разложил их на столе. – Вот этот мальчик стал полковником. Вот этот доцент, преподает философию в университете. А вот этот, не поверите...
– Но ведь много и таких, которые встали на кривую дорожку, – перебил его Чертанов.
– Не скрою, есть и такие, – печально признал директор. – Но здесь тоже все понятно. Какой бы хорошей ни была атмосфера в интернате, но интернат все равно никогда не заменит семьи.
– Не заменит, – вынужден был согласиться Михаил. – А старший Шатров к вам наведывался? Ведь он тоже чего-то добился. Вы об этом знаете?
– Слышал, что он закончил какой-то престижный вуз, – вяло откликнулся директор, – даже будто бы добился каких-то серьезных успехов. Но к нам в интернат он не заходил, – он отрицательно покачал головой, – во всяком случае, я этого не помню.
– А вот этого человека вы не знаете? – Чертанов показал Куркову снимок, на котором Степан Шатров был снят с молодым человеком, которого следователь Утекеев назвал волком.
– Нет, не знаю, – пожал плечами Курков. Чертанову показалось, что он не хочет говорить на эту тему. Странно...
– А с кем из одноклассников Шатрова можно поговорить? Вы же наверняка как-то поддерживаете с ними связь?
Павел Сергеевич задумался:
– Разумеется, поддерживаем. Только у всех этих людей такие сложные судьбы, что у парней, что у девчат. Видно, как-то это заложено, что ли, – продолжал директор. Чертанов с удивлением подумал о том, что он уже слышал подобные рассуждения. – Получается какой-то замкнутый порочный круг. Знаете, в нашем заведении есть дети, чьих отцов в свое время я воспитывал. Кого бы вам порекомендовать... Пожалуй, Екатерина Алексеевна Копылова, – произнес Курков.
– Копылова? – невольно удивился Михаил. И тут же пожалел о том, что не сумел сдержаться.
– А что? – с удивлением посмотрел директор на Чертанова.
– Это не у нее убили дочь?
– У нее, – горестно вздохнул директор. – Мария... Очень славная девочка. Родила ее Екатерина без отца, бывает...
– А чем занимается в вашем интернате Екатерина Алексеевна?
– Она у нас чем-то вроде сестры-хозяйки. Не пожелала никуда уходить, осталась здесь.
– Где мне ее найти?
По лицу Куркова пробежало заметное облегчение – разговор подошел к концу, в уголках губ на мгновение промелькнуло нечто похожее на легкую улыбку. Понять его можно, все-таки не с соседом по лестничной площадке толковать приходится, а с приставучим опером.
– Как выйдете отсюда, так сразу налево, четвертая дверь. Давайте я вас провожу, – засуетился директор.
– Ничего, спасибо, я найду, – поблагодарил его Чертанов.
Екатерина Алексеевна оказалась крепкой женщиной лет пятидесяти с небольшим, полной, с приятным лицом. Настораживал только ее взгляд, который на удивление контрастировал с миловидной внешностью. Точно такие же и одновременно очень недоверчивые глаза Михаил увидел у пацана, с которым столкнулся час назад у ворот интерната. Крупную фигуру обтягивал черный, идеально отглаженный халат. Лицо скорбное, даже на первый взгляд на нем видны следы глубоких переживаний.
– Вы Екатерина Алексеевна? – улыбнувшись, спросил Чертанов.
В ее глазах мелькнули любопытство и настороженность одновременно, а потом, видно, не увидав в незнакомце ничего враждебного, она улыбнулась в ответ и ответила, чуть растягивая слова:
– Да, это я. А вы кто будете?
– Майор Чертанов, – Михаил раскрыл удостоверение.
– Вы по поводу Марии? – Скорбь в ее глазах усилилась. – Но ведь я уже беседовала с молодым человеком. Кажется, его фамилия была Маркелов.
Чертанов почувствовал неловкость. Конечно, ему самому следовало лично пообщаться с этой женщиной, но ведь все не успеешь.
– Да. Это мой помощник.
