Беспалый приник к стеклу. Крепких стоял на прежнем месте и спокойно покуривал. Похоже, что он никуда не торопился. Не самое лучшее место для отдыха, но создавалось впечатление, что оно ему нравилось. Неожиданно он энергично отбросил в сторону окурок и, подскочив к двери, прислушался. Странное поведение для выпускника военной академии. Затем так же быстро подошел к толчку и слегка ослабил на брюках ремень.
В туалет расслабленной походкой вошел Хавронин, замкнутый малоразговорчивый боец. Едва взглянув на стоящего рядом Федота, он приспустил штаны и устроился по большому делу. Развернувшись, Федот ударом ноги опрокинул Хавронина на пол и следующим ударом пнул его под дых. Хавронин беспомощно открыл рот, пытаясь вдохнуть, но в следующую секунду Федот засунул ему в рот заготовленную тряпку. Затем взял в углу швабру и подпер ею дверь. Федот действовал умело, как будто занимался подобными вещами большую часть жизни. Склонившись над лежащим, он вытащил изо рта папиросу и ткнул ею в щеку Хавронину.
Хавронин взвыл.
– Так ты сам все расскажешь или мне еще немного поусердствовать?
Хавронин отрицательно покачал головой.
Удар был сильным и хлестким. Хавронин ткнулся лицом в пол и долго не шевелился. Но Федот никуда не торопился – он достал уже следующую папиросу и так же неспешно закурил. А когда Хавронин зашевелился, он взял его за волосы и с силой ткнул лицом в пол. Из разбитых губ брызнула кровь. Все понятно, сначала нужно сломать человека психологически, чтобы легче было разговаривать. Чувствовалось, что свое дело Крепких знал. Вот сейчас парень очнется, и Федот наверняка придумает что-нибудь новенькое. Голицын этому не учил, скорее всего, подобного опыта тот поднабрался в какой-нибудь другой школе. Например, на Лубянке, там умели разговорить даже мертвого.
Федот присел на корточки и поднял голову Хавронина за волосы, тот тихо застонал.
– Как самочувствие, браток? – участливо поинтересовался Федот. Голос у него был проникновенный, как у врача из лазарета. Но уже в следующую секунду он с силой ткнул Хавронина лицом в стенку. – Кажется, тебе немного полегчало?
– Что ты от меня хочешь? – прошелестел тот разбитыми губами.
– Где они лежат?
– Ты меня оставишь в живых?
Федот достал ствол и, приставив его к виску Хавронина, сказал:
– Я вижу, что ты до конца так и не понял, с кем имеешь дело. Если я тебя пристрелю в этом сортире, так мне еще спасибо скажут, а так у тебя есть шанс. Ну?!
– Я понял… Их трое. Два человека у двери, справа. А один в глубине казармы, четвертая койка от двери с левой стороны.
– Ты ничего не напутал?
– Нет.
Федот вскинул руку и коротко опустил ребро ладони на горло Хавронина. Негромко крякнув, тот свесил голову набок.
Некоторое время Федот прислушивался и, удостоверившись в тишине, стал раздевать Хавронина. Снял с него гимнастерку, по-быстрому стянул брюки. Наклонившись, он для верности нанес еще один удар в горло. Даже через стекло было слышно, как затрещала трахея.
Это уже конец!
Поднатужившись, Федот подтащил труп к толчку и сунул его головой в дыру. Еще одно усилие, и безвольное тело плюхнулось вниз. Теперь Хавронина не достать, спрятан надежно. Быстро переодевшись в одежду Хавронина, Федот сделал несколько шагов по уборной. Беспалый невольно удивился его превращению – изменилась не только его фигура, даже походка теперь напоминала хавронинскую. И только после этого Федот убрал от двери швабру. В туалет вошел еще один боец, этот тоже появился не так давно, звали его Поликарп. Федот что-то негромко сказал ему, и он, согласно кивнув, выскочил в коридор.
Дневальный сидел на прежнем месте, слегка подремывая. Глянув вполглаза на проходившего мимо «Хавронина», он потерял к нему интерес, вновь предаваясь каким-то своим полуночным думам. И чего это людям по ночам не спится? Была бы его воля, так давил бы клопа все двадцать четыре часа в сутки!
Беспалый, стараясь не шуметь, крался вдоль стены казармы. Вот и окно. Приникнув к нему, Тимофей увидел, как Федот направился прямиком к койке Хавронина. Посмотрев на спящих бойцов, он уверенно лег под байковое одеяло, не раздеваясь. Беспалый скрипнул зубами: решил контролировать обстановку, падла! Сейчас что-то будет.
Ждать пришлось недолго, через несколько минут в казарму неслышно вошло шесть человек. Среди них был Поликарп, несколько минут назад разговаривавший с Федотом. Остальные были незнакомы Тимофею, во всяком случае, прежде в расположении он их не встречал. Четверо направились к койкам справа от двери, а еще парочка двинулась в глубину казармы.
Бойцы спали крепко. Беспалый по себе знал, как глубок сон после тяжелого дня, разбудить в это время может разве что канонада, прозвучавшая под самым ухом.
Один из четверых нагнулся над спящим курсантом и ловко накинул ему на шею удавку. Несколько сильных движений, и курсант умер, даже не проснувшись. Взяв его за руки и за ноги, они уверенно понесли тело к двери. Действовали они профессионально и очень быстро. Движения каждого были отработаны до автоматизма, видно было, что за их плечами немало подобных операций. Даже если бы кто-то из бойцов проснулся, то вряд ли смог бы помешать происходящему, хотя бы из боязни разделить участь приговоренных.
Точно так же неизвестные поступили и со вторым курсантом и спокойно, безо всякой суеты вынесли его из казармы. Федот лежал на прежнем месте и пристально наблюдал за спящими. За эти несколько минут никто даже не пошевелился.
Оставался последний, Гаврила, лежавший в дальнем правом углу от двери. Щуплый, резкий и необычайно нервный. Если кто и составлял с природой единое целое, так это был он. Он прожил большую часть жизни в лесу и умел чувствовать опасность даже кожей.
Беспалый наблюдал, как незваные гости приближаются к его койке. Вот сейчас тот откинет одеяло и на пол грохнется парочка трупов. Но ничего подобного не произошло, один из неизвестных привычно захлестнул горло шнуром, и, когда Гаврила стал вырываться, издавая сдавленный хрип, другой ударил его ребром ладони в сонную артерию.
Видно, что-то почувствовав, один из убийц – коренастый и широкоплечий – повернулся к окну и встретился взглядом с Беспалым. Несколько мгновений они разглядывали друг друга, будто завороженные. Развернувшись, коренастый что-то коротко сказал детине, стоявшему рядом, и тот, коротко кивнув, быстро направился к двери.
Отпрянув от окна, Беспалый бросился к соседним строениям. Под ногами что-то трещало и ломалось. Дважды он едва не упал, зацепившись за выступающие из земли коряги. Отдышаться Тимофей остановился только у опушки леса, там, где обычно проводились учения. А успокоился окончательно лишь тогда, когда понял, что вряд ли его возможно было узнать по глазам во тьме ночи.
Он долго бродил вдоль опушки, понимая, что сейчас это едва ли не самое безопасное место. Лег на землю, вдохнул аромат трав. Ночью они пахли совсем по-иному, более насыщенно, что ли. Вот тебе и гамма запахов, о которой говорил князь Петр Васильевич Голицын.
Вдруг Беспалый услышал тихий скрип колес, доносившийся со стороны дороги, проходящей километрах в полутора от леса. Он даже не удивился своим возможностям. Сейчас чувства Беспалого были обострены как никогда. Было тихо, но Тимофей чувствовал, что если бы сейчас защебетали птицы, то он наверняка понял бы даже их язык. В этом не было ничего удивительного, просто он стал частью природы: камнем на дороге, кузнечиком в высокой траве, мышью, спрятавшейся в норе. Все это сейчас было родным, понятным и близким.
Приподняв голову, он увидел вдали телегу, из-под широкой мешковины, накрывавшей ее, торчали четыре пары ног. Лошадью правил курсант Велесов. Он никуда не спешил, изредка понукая коней. По- другому на кладбище и не едут.
Глава 13
НЕ НАДО БЫКОВАТЬ
