Но Артем почему-то склонялся к тому, что Абу Рахим выберет третий вариант – небольшую квартирку в живописном районе Лондона, на самой его окраине. И когда машина, груженная деньгами, повернула именно в эту сторону, он невольно улыбнулся, довольный собственной проницательностью.
Вытащив трубку, он негромко произнес:
– Задействуем план «Б». Действовать аккуратно, так, чтобы вас не заметили.
– Сделаем все, как надо, – ответил глуховатый голос.
– Как наш маленький друг?
– Держим его на привязи. Идет по известному адресу.
– Так и держите. Только поаккуратнее, а то знаю я вас, костоломов.
Почувствовав, что шеф находится в приподнятом настроении, на той стороне прозвучал отрывистый смешок.
Отключив связь, Артем повернулся к водителю.
– Давай на улицу адмирала Нельсона. Встанешь где-нибудь с краю. Хотелось бы посмотреть со стороны на этот спектакль.
Выйдя из ресторана, русский что-то произнес сопровождавшему его человеку, а потом зашагал по тротуару в сторону Темзы. Держась на значительном расстоянии, Гамзати устремился следом. Русский бизнесмен шел беспечно, не удосужившись даже обернуться, чтобы посмотреть в лицо опасности; двигался так, будто впереди у него целая жизнь. Приостановился немного, оценивая долгим взглядом фигуру хорошенькой женщины, и потопал дальше.
Гамзати шел вдоль зданий. Худой, в темной одежде, он был почти незаметным, сливаясь с фасадами зданий. Не каждому человеку дано прочувствовать то, что не однажды ощущал он. Вот русский строит планы на десятилетия, мечтает любить хорошеньких женщин и преумножать свое состояние, а ведь жизни у него осталось ровно столько, чтобы дойти до своей квартиры. Можно было бы расправиться с ним и сейчас, – в эту минуту его широкая спина представляла собой довольно удобную мишень, – но Абу Рахим наказал, чтобы убийство походило на несчастный случай.
Так оно и произойдет.
После похода в ресторан русский захочет принять душ, где и утонет, нечаянно заснув. Полиция на подобные случаи смотрит сквозь пальцы, так что шумихи раздувать никто не станет. В кармане Гамзати слегка позвякивали отмычки, которые проложат ему путь в квартиру русского. Первое, что он сделал, когда прибыл в Лондон, так это освоил искусство взламывания, позволившее не умереть с голоду в последующие несколько месяцев. Так что взламывание замков он считал своей второй профессией.
В какой-то момент русский приостановился, словно почувствовал за собой слежку. Гамзати уверенно свернул на порог соседнего дома и сделал вид, что нажимает на кнопку дверного звонка. Однако русский даже не обернулся; вытащив из кармана телефон, он что-то отрывочно произнес, после чего, раскурив сигарету, двинулся дальше. Гамзати усмехнулся собственным мыслям: ведь известно, что курение сокращает жизнь, а для русского это особенно актуально. Пускай затянется; возможно, в его жизни это будет последняя сигарета.
Город казался вымершим, встречались лишь отдельные пешеходы, недоверчиво посматривающие по сторонам. «Правильно, – подумал сомалиец, – на их месте я бы тоже никому не доверял. В этой части города может повстречаться кто угодно!» А русский, не подозревая об опасности, направлялся в самую темную часть города, туда, где располагалась его квартира. Абу Рахим как-то обмолвился, что этот русский далеко не бедный человек, тогда что за странная прихоть селиться в районе, столь любимом всевозможным сбродом?
Русскому оставалось только пройти до конца переулка и зайти в свой дом. В предчувствии близкой развязки кровь сильнее побежала по жилам, пальцы на ощупь отыскали нужную отмычку…
Неожиданно от стены отделились две темные фигуры и шагнули ему навстречу. Гамзати хотел обойти их, но один из них, тощий, как жердь, загородив дорогу, поинтересовался:
– А вот и наш Мансур. Ты когда отдашь нам деньги?
Длинноволосые, с заросшими неопрятными лицами, выше его почти на целую голову, парни были типичными представителями лондонской окраины. Когда-то и сам он был именно таковым, и сейчас, столкнувшись с ними лицом к лицу, невольно поежился. Казалось, что с того времени прошло тысячу лет.
– Парни, вы меня с кем-то спутали, я вижу вас впервые в жизни.
Незнакомцы дружно расхохотались:
– Посмотри, а он, оказывается, еще и шутник!
– Я вообще не из этого города, – запротестовал Гамзати и хотел было проскочить мимо, но второй, огромный, как гора, расторопно встал на пути.
– Послушай, ты вчера нам с Сэмом проиграл тысячу фунтов стерлингов. А мы не из тех ребят, что занимаются благотворительностью. Если не умеешь играть, тогда незачем было садиться.
В мочке правого уха, собирая свет ночного неба, у бродяги поблескивала золотая серьга, и сейчас Гамзати смотрел именно на нее, отчетливо различая незамысловатый тонкий узор.
– С вами играл какой-то другой человек. Вы бы поискали его там, где играли в карты.
Русский удалялся. Через сомкнутые плечи виднелась только его колыхавшаяся, чуть ссутулившаяся спина. Гамзати хотел обойти их, но второй бесцеремонно ухватил его за отворот куртки.
– Макс, а наш друг, оказывается, остряк. Давай-ка лучше отведем его к Сэму, пусть он сам с ним поговорит.
– Верно, ему найдется, что предъявить.
Короткий и сильный удар в живот заставил Гамзати согнуться пополам, беспомощно ловить помертвелым ртом частичку воздуха, а бродяги, не обращая внимание на страдания несчастного, подхватили его под руки и поволокли по улице.
Абу Рахим проснулся от чувства смутной тревоги. Откуда-то возникло ощущение, что предстоящий день будет переломным в его судьбе. Единственное, что приятно грело душу, так это осознание того, что на окраине города, в небольшой, но очень уютной квартире в крепких брезентовых мешках лежат семь миллионов долларов, которые сделают его еще более счастливым.
Приняв душ, Абу смотрел на себя в зеркало: его тело оставалось столь же стройным и мускулистым, как и десять лет назад, но вот лицо хранило следы переживаний прошедшей ночи – под глазами слегка отвисала кожа, а на лбу углубилась морщина. Страшного ничего не произошло, просто этот день придется начинать с массажа лица, а питательные кремы вернут коже утраченную упругость. Вечером можно будет сходить с Крис в ресторан, чем прекрасно закончить всю эту эпопею с миллионами.
Этот русский оказался не столь крепок, как могло показаться поначалу. Впрочем, у него просто не было иного выхода.
Телефонный звонок прозвенел в тот момент, когда Абу Рахим заваривал кофе.
– Слушаю, – скрывая раздражение, произнес он.
Утро было для него своеобразным ритуалом, принадлежавшим ему всецело, некая медитация к предстоящему дню, и начиналось всегда одинаково: с крепкой чашки кофе, поэтому он не терпел, когда кто-то бесцеремонно нарушал утреннее таинство.
– Сэр, деньги исчезли!
Ужас сказанного дошел до него не сразу.
Абу Рахим даже не понял, о каких именно деньгах идет речь. Свои счета он имел в трех банках, пользовавшихся среди клиентов хорошей репутацией, – вряд ли с ними могло что-то приключиться. Но даже если что-то и произошло, вся ответственность возлагается на руководство банка. Уж они непременно выплатят! Небольшие суммы Абу Рахим держал в домашнем сейфе и в тумбочке служебного кабинета. И тут до него дошел весь ужас случившегося: пропали именно те деньги, которые он спрятал в своей квартире на окраине города.
– Как исчезли?! – выдохнул он.
Чашка выскользнула из его пальцев, разбившись о паркетный пол. Горячая жидкость обожгла ступни ног, но боли он не замечал.
– Сэр… Тут вот что… Мы сами не можем понять, – прозвучал унылый голос стриженого. – Просто когда мы…
