Глеб повернул ключ в замке зажигания, и машина, показывая свой свирепый норов, по-звериному заурчала.
Улица вымерла – если не считать парочки машин на противоположной стороне. Одна из них припарковалась здесь еще до их приезда, другая – белая «вольво», видно, подвалила в отсутствие Филата. Едва джип отъехал, как тотчас тронулось и «вольво», и, держась на значительной дистанции, увязалась следом.
«Ну– ну, посмотрим, что же это за салочки?» – подумал Филат, пытаясь рассмотреть людей в салоне автомобиля. После сегодняшнего происшествия верить в случайные совпадения было бы последней глупостью.
Некоторое время «вольво» висела на хвосте, лишь изредка теряясь в потоке попутного транспорта, а потом неожиданно свернула в переулок. Ругать себя за излишнюю подозрительность Филат не стал: не исключено, что слежку за ним передоверили кому-то другому, как эстафетную палочку. Вероятнее всего, кто-то вел его впереди, но, сколько он ни всматривался, в соседних машинах не заметил ничего подозрительного. Ладно, разберемся, остается надеяться, что палить снова не станут.
Глеб не врал, когда утверждал, что знает Питер неплохо – он сумел проехать едва ли не весь город насквозь за каких-нибудь двадцать минут, ни разу не угодив в пробку, петляя по переулкам без светофоров и игнорируя вопли клаксонов.
Следуя инструкциям Филата, Глеб подогнал джип к самому подъезду здания, в котором размещался горкомимущества. Ничего примечательного: ни псевдогреческой колоннады вдоль фасада; ни атлантов, подпирающих тяжелые своды; ни сирен, стыдливо прикрывающих руками срамные места, – ничего такого, что могло бы привлечь взор гостя северной столицы. Это был простой образец сталинской административной архитектуры – обычная трехэтажная коробка, выкрашенная в грязно-желтый цвет, каких в Питере можно отыскать не одну сотню.
И уже совсем трудно было поверить в то, что за этим невзрачным фасадом определялась судьба денег, на которые вполне можно было бы кормить граждан небольшого европейского государства в течение целого года.
У подъезда Филат тоже не заметил ничего сомнительного – несколько мужиков неряшливого вида, в замасленных спецовках, явно базарили не о трудовых заданиях, а о том, где бы на скорую руку пропустить кружечку пенящейся «Балтики». Вряд ли у этих работяг под спецовками были припрятаны укороченные АКМы. И тем не менее ему следовало быть начеку.
– Я один пойду, здесь не надо светиться, отъезжай куда-нибудь в сторонку и жди меня.
– Сколько там пробудешь, Филат? – спросил Глеб.
– Думаю, не меньше часа.
– А может быть, мне пока стекло заменить? Тут, я знаю, есть автосервис – совсем рядом. Ребята там рукастые, поставят новое стекло за пять минут. Не хрена нам с этой дырой по городу таскаться. Только внимание ментов привлекать…
С доводами опытного шофера спорить не приходилось. Любой побитый автомобиль, тем более иномарка, вызывает интерес у инспектора ГАИ, словно вышедшая на панель красивая телка. Вообще странно, как это их не остановили до сих пор. Возможно, тому объяснение – картонка с надписью «Гордума» под лобовым стеклом, отпугивающая младший офицерский состав. Эту картонку ему сунул Красный – еще вчера.
– Хорошо, езжай. И чтобы больше никаких дел. Поменяешь стекло – и сразу сюда!
– Само собой!
Филат шагнул из джипа на серый заплеванный асфальт и неторопливой, но уверенной походкой делового человека пошел к подъезду. Мужички, стоявшие неподалеку, лениво посмотрели в его сторону и, не признав в Филате начальства, вполголоса продолжали соображать дальше.
Вахтер оказался не столь ленив. Он даже приподнялся со своего стула, чтобы преградить незнакомцу дорогу, но, натолкнувшись на жесткий взгляд Филата, тихонечко присел. Точно такой же неподдельный страх испытывает мелкая дворняжка, встретившись глазами со породистым сторожевым псом, приученным чуть что пускать в дело клыки. В эту секунду старика точно парализовало: если бы Филат потребовал отвесить большой поклон – эта прихоть мгновенно была бы исполнена.
Внутри здание горкомитета по имуществу выглядело не таким убогим, как снаружи, – чувствовалось, что в интерьер вбухано немало бюджетных денежек: везде ощущалось желание чиновников проводить рабочее время посреди новомодной роскоши. Вдоль коридора стояли даже хромированные плевательницы, возле которых валялись недокуренные сигареты. Проходя мимо, Филат сплюнул в угол.
Кабинет Петра Васильевича располагался на третьем этаже. Филат толкнул массивную высокую дверь, отделанную под орех. В приемной сидела молодая и очень красивая девица. Она подняла на вошедшего огромные черные глаза и вежливо поинтересовалась:
– Вам назначено?
– Передайте Петру Васильевичу, что я от Игоря Игнатьевича Селезнева.
Судя по реакции секретарши, имя произвело должное впечатление. Легкой птахой она мгновенно вспорхнула со стула и исчезла за ореховой дверью. Филат не без восторга посмотрел ей вслед и понял, что девка не такая уж и робкая, какой она ему показалась поначалу.
Чтобы надеть на службу такую коротенькую юбку в обтяг, требовалось или девичье озорство, или лукавая женская смелость. И ноги у нее были длинные и прямые – так что, судя по тому, какие кадры у Петра Васильевича сидят в приемной, тот был явно не пуританин.
Уже через мгновение ореховая дверь открылась, и секретарша, одарив гостя любезной улыбкой, пригласила его войти:
– Петр Васильевич вас ждет.
Филат поблагодарил секретаршу улыбкой, в которой горело восхищение и желание. Если бы не дела, он непременно разговорился бы с юной чаровницей и назначил ей свиданку.
Петр Васильевич оказался сравнительно молодым мужиком – в том самом возрасте, когда появление
