Профессор Шамбаль, так же как Виолетта, где-то задерживался. Данный факт здорово нервировал Фаррука.
«А вдруг, – подумал он, – Виола сейчас находится в объятиях этого прощелыги?» – и острые коготки ревности беспощадно полоснули его по сердцу.
Умом Фаррук, конечно же, осознавал, что осуждать кого-либо и тем более ревновать не имеет никакого права. И все-таки он страшно ревновал понравившуюся ему девушку к какому-то профессоришке неведомо каких наук. Воспаленное воображение независимо от его воли подзуживало своего хозяина к безудержной ревности, рисуя перед его внутренним взором столь впечатляющие картины, что кровушка в жилах начинала бурлить, а в голове все путалось. Фаррук замирал, к чему-то прислушивался, терял нить разговора с очередным собеседником, и тот, недоуменно пожав плечами, отходил в сторонку от впавшего в ступор странного юноши.
Наконец гостей пригласили к столу. Там за вкусной едой и отменной выпивкой внешняя академичность собрания постепенно сошла на нет. Приняв на грудь напитки разной крепости и хорошенько закусив, ученые мужи и дамы подобрели и отвратили свои дотошные взоры от научных проблем, ленивых студиозусов и прочих неприятных вещей. За столом воцарилась атмосфера если не взаимной любви, то, во всяком случае, всеобщей терпимости.
К середине ужина появилась Виола. Она была облачена в изрядно перемазанную глиной и засохшей болотной грязью полевую форму мага. Данный факт сильно порадовал Фаррука – в такой одежде на свидания к любимым не бегают. Девушка извинилась перед гостями и помчалась приводить себя в порядок.
А еще через несколько минут пришел мастер Шамбаль. Это был представительный мужчина на вид лет примерно тридцати. Вообще-то ему вполне могло быть и сорок, и пятьдесят, и все семьдесят – внешность мага кого угодно может ввести в заблуждение. Он был высок, широкоплеч, черты лица имел правильные, волосы медно-рыжие, взгляд зеленых, как весенняя листва, глаз был взглядом уверенного в себе человека. К тому же он был объективно привлекателен для особ женского пола. Облачен маг был в добротный цивильный костюм темно-синего цвета, пошитый умелым мастером из дорогущей шерстяной ткани двойного диагонального плетения, изготовленной на знаменитых мануфактурах Бинда.
Короче говоря, на Фаррука Кипелиуса Беранье он произвел крайне негативное впечатление. Юноша невольно поставил себя рядом с этим хлыщом, и сравнение оказалось явно не в его пользу.
Наконец Виолетта в легком голубеньком платьице впорхнула в комнату и тихонечко присела рядышком со своим женихом. Кроме Фаррука, отца и, разумеется, мастера Шамбаля на ее появление никто особенно не обратил внимания. Мэтр Бастиан сделал дочери замечание насчет ее опоздания к ужину, жених как-то сухо по-будничному чмокнул свою нареченную в щечку, молодой стажер страшно ревновал и ничего с этим поделать не мог. Однако он всеми силами старался не подавать виду.
В то время как одна часть сознания юного мага беззаветно предавалась иррациональному чувству ревности, другая, более холодная и расчетливая, спокойно наблюдала за происходящим, анализировала и делала выводы. В частности, Фаррук не мог не обратить внимания на то, что при появлении мастера Шамбаля глаза девушки не засияли так, как это обычно бывает при встрече с горячо любимым человеком. Да и сам нареченный жених как-то не очень тепло относился к невесте. Конечно же, по отношению к ней он был предельно внимателен и галантен, но в глубине его красивых глаз таилась такая неизбывная тоска (зеленая, в прямом и переносном смыслах), что в какой-то момент Фаррук ему посочувствовал.
«Странно ведет себя этот гусь расфуфыренный, – подумал он. – Рядом такая девушка, а этот изображает из себя зачарованного злой ведьмой принца, мол, околдовали, теперь насильно под венец тащат. Впрочем, Виола что-то также не очень жалует своего суженого».
Данное наблюдение если не окрылило нашего героя, то, во всяком случае, настроение ему существенно повысило. Он поставил себе на заметку, не откладывая дела в долгий ящик, разобраться в отношениях двух этих «голубков». Вне всякого сомнения, здесь существовала какая-то тайна, а юный маг был большим охотником до разного рода загадок, ребусов и головоломок, особенно когда таковые имели непосредственное отношение к его судьбе.
После окончания ужина гости разбрелись по разным комнатам. Воспользовавшись тем, что профессор Шамбаль предпочел обществу своей невесты партийку в мечи – новомодную карточную игру, Фаррук пригласил девушку на танец. Виола не отказалась. Юноша был неплохим танцором и заработал комплимент от партнерши. Однако все его успехи на любовном поприще этим и ограничились. Виола извинилась перед гостями и, сославшись на усталость, покинула собрание. Фарруку ничего не оставалось, как последовать ее примеру, – находиться далее в компании молодящихся магинь и подвыпивших магов ему не очень хотелось. Назавтра его ожидал тяжелый рабочий день.
Когда он вышел за порог гостеприимного дома достопочтенного Ленно Бастиана, над лагерем властвовала полноправной хозяйкой темная звездная ночь. Неразлучные извечные спутники Хаттана Хэш и Фести еще не начали свою обычную погоню друг за другом, но света звезд было вполне достаточно, чтобы не заблудиться. К тому же повсюду были установлены светящиеся указатели. Юноше не составило ни малейшего труда отыскать свой уютный коттедж.
А еще через полчаса он спал беспробудным сном праведника и видел во сне яркие реалистичные образы и картины, где главными героями были Он и Она и никаких путающихся под ногами сомнительных женихов и тетушек.
Глава 7
Проснулся Глан от громкого стука в дверь своего номера. Поначалу он решил проигнорировать столь наглое посягательство на свой сон, однако неведомый Некто не унимался, даже усилил частоту и мощность ударов. Через минуту подобных издевательств до сознания Охотника все-таки дошло, что основательно выспаться ему не дадут и теперь вольно или невольно (скорее невольно) придется вылезать из теплой мягкой постельки.
Осторожно высвободив правую руку из-под головки посапывающей рядышком Ирии, он присел на кровати, чтобы прийти в себя, интенсивно помассировал виски, затем пошлепал босыми ногами ко входной двери.
Виновником беспокойства оказался какой-то чумазый пацан, явно из беспризорных. При виде полностью обнаженного Охотника парнишка сначала растерянно захлопал глазенками, но очень быстро пришел в себя.
– Ваша милость, господин Охотник Глан? – поинтересовался мальчик, с интересом уставившись на рельефный живот юноши, точнее, на рваный шрам, наискось его пересекавший.
– Допустим, – хмуро ответил Охотник. – Тебе чего нужно-то, малой? Если денег, подходи на улице, отстегну, а сейчас оставь меня в покое. И вообще, кто тебя сюда впустил?
Мальчишка не стал пускаться в пространные объяснения на тему, каким образом ему удалось усыпить бдительность швейцара и проникнуть в «Летучую крысу». Он лишь коротко бросил:
– Малява, господин.
– Что за малява? – не понял юноша и с подозрением воззрился на напыжившегося от осознания собственной значимости мальчугана.
– Письмо, значица, из цугундера – тюряги местной, – со знанием дела пояснил малец и громким шепотком заговорщически добавил, подмигнув при этом серым глазом: – У-ж-жасно секретное.
– От кого письмо и почему секретное? – захлопал глазами Охотник, окончательно приходя в себя.
– От товарищев ваших, с коими вы вчерась изволили водку пьянствовать в здешней ресторации. Звать их Ветер, Берен… Берендеус и такой здоровенный троллина, забыл, как его: Рушила или Ушила.
– Крушила, – машинально поправил мальца Глан. Весть о том, что его товарищи каким-то непостижимым образом вместо гостиницы оказались в тюрьме, только-только начала доходить до его сознания. Впрочем, данное известие лишь способствовало его окончательному пробуждению. – Ты вот чего, пацан, подожди-ка минутку за дверью, пока я соберусь. А потом мы с тобой позавтракаем. Поди, с утра не жравши? Там ты мне все по порядку расскажешь. А пока давай-ка сюда письмо!
