скажете?
Горький ком заложил горло, и Савелию пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы проглотить его.
– Действительно, кажется, его звали Дидро... Я был у него два дня назад, но я его не убивал. Зачем мне это нужно? А потом еще оставлять трость? Это просто глупость!
– Трость могла быть оставлена в состоянии аффекта. Вы его убили, а потом подумали о возможном наказании и убежали из мастерской сломя голову.
– Еще раз повторяю вам, я никогда не расстаюсь со своей тростью!
Комиссар нахмурился:
– Я верю фактам, мсье Родионов. Вы знаете, что это была за мастерская?
– В ней не было ничего особенного. Обычная мастерская художника!
– Как сказать. Дело в том, что это была не просто мастерская, – Лазар сделал заметную паузу. – В ней изготавливали фальшивки. И причем весьма приличного качества. А покойный художник, как мне думается, был одним из тех, кто изготавливал эти фальшивки. Вот только непонятен мотив его убийства. У русских есть такая пословица: зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?
Савелий молчал.
Не дождавшись ответа, комиссар продолжал:
– Вам не кажется странным, что там, где вы бываете, обязательно обнаруживается покойник. Весьма настораживающая закономерность... Вам не приходило в голову, что следующим можете быть вы?
– Не приходило, – сквозь стиснутые челюсти ответил Савелий.
– Признаюсь откровенно, я не думаю, что вы можете пойти на убийство. Это не ваш стиль. Только прошу не перебивать меня... Ограбить банк – это да! Здесь вы непревзойденный мастер и сделаете это настолько чисто, что после себя не оставите и малейших следов. Но вас совершенно невозможно представить в образе «мокрушника». Впрочем, вы можете убить человека, если лично вам будет угрожать какая-нибудь смертельная опасность. Как говорится, в этом случае у вас рука не дрогнет. Но здесь особый случай, художник был убит ударом по затылку, очень коварно и жестоко. Это не ваш стиль! Скорее всего, вы пристрелили бы его...
– Спасибо за лестный отзыв, – усмехнулся Савелий Родионов.
– ...По тому, что произошло в этой мастерской, можно сразу сказать, что своему гостю он доверял. Может быть, вы меня просветите, что за личность был покойный художник?
Савелий поморщился:
– Не имею ни малейшего понятия.
Пальцы комиссара беспокойно забарабанили по столу. Было похоже, что он принимал какое-то решение.
– А по моему мнению, вы очень много знаете. Если с вами произойдет какая-нибудь неприятность... то вы потеряете для меня интерес как свидетель. – Савелий сдержанно улыбнулся. – А мне бы этого очень не хотелось. Знаете, как мы поступим... – Лицо комиссара приняло задумчивое выражение. – Мы вас просто изолируем.
Савелий невольно хмыкнул:
– Вы что же, решили посадить меня под домашний арест?
Комиссар безнадежно махнул рукой:
– Все это хлопотно! Для этих целей нужно специально держать штат людей, которых у меня попросту нет. Опять же, это дополнительные траты, которые мне никто не позволит. Это на первый взгляд кажется, что наша криминальная полиция очень богата, а на самом деле мы бережем каждый сантим. Уж поверьте мне! – Комиссар горестно вздохнул. – Вы просто не представляете, какие траты происходят в нашей системе. Ну, представьте, жалованье выплатить нужно, – принялся загибать он пальцы, – филерам тоже нужно платить. Иначе они просто перестанут работать! Агенты тоже хотят кушать. Для своих нужд мы пользуемся экипажами и поездами, а это опять дополнительные расходы. А если мы станем держать вас под домашним арестом, следовательно, при вашей особе должны находиться двое, а то и трое наших инспекторов. Столоваться они будут отдельно. Опять траты! Поймите, мсье Родионов! И поэтому мы поступим гораздо проще, мы вас арестуем! Именно для этой цели я привел с собой вот этих милых господ, – кивнул он в сторону двери, где стояли громилы. – Только, пожалуйста, ради бога! – сцепил он в замок ладони, – не делайте глупостей. В карманах у каждого из них по огромному пистолету. Поверьте мне, они не растеряются, если вы попытаетесь бежать или тем более захотите придушить их.
Стараясь сохранять спокойствие, Савелий спросил:
– И куда же вы меня отправите?
– О, мсье Родионов, вам очень повезло! – восторженно воскликнул комиссар Лазар. – Для задержанных там просто великолепные условия. Где-то я вам даже завидую, – мелко хихикнул комиссар. – Я изрядно наслышан о ваших российских тюрьмах. Говорят, что заключенным у вас надевают ошейники с длинными шипами наружу. В них невозможно не то что спать, даже прислониться куда-нибудь. Это просто какой-то кошмар!
– Не знаю, – поморщился Савелий, – мне не приходилось бывать в российских казематах!
Комиссар, не замечая ироничного тона Родионова, продолжал:
– А я вот знаю, что арестантам у вас бреют половину головы. – Он вновь мелко захихикал. – Представляю, какая это прическа!
– К чему вы мне все это рассказываете?
– Еще у вас прикрепляют к лодыжке цепь с чугунным двухпудовым ядром. Вот заключенный и таскает всюду с собой эту ношу. У нас во Франции все как-то по-простому, что не так, сразу под гильотину! Хе-хе- хе!
Юмор комиссара Савелий оценил скупо, едва лишь улыбнувшись.
– А вы, оказывается, шутник.
– Как и все французы, – честно признался комиссар Лазар. – Люблю посмеяться, хорошо поесть, ну и, конечно, выпить. Но с вами я совершенно искренен, – приложил он ладонь к груди. – Камера настолько замечательная, что я бы и сам там провел с недельку. Спрятался бы от жены. Хе-хе-хе! Но не могу, – вдруг мгновенно собрался он, сделавшись необыкновенно серьезным. – Дела! – Комиссар Лазар поднялся: – Прошу вас, мсье Родионов, нам пора в тюрьму!
Странно, конечно, но, пока они бежали, громила выглядел значительно ниже. А теперь, распрямившись, он показался Георгию необычайно высоким. Сросшиеся черные брови, густая щетина на широких скулах делали его лицо зловещим. В общем, настоящий российский уголовный типаж, какой можно встретить в любой подворотне. Вот сейчас тюкнет кирпичиком по темечку, вывернет карманы и сгинет в неизвестность.
Неприятно было осознавать это, но Чернопятов почувствовал, как кожа на его скулах натянулась, и лицо вдруг предательски застыло.
– Значит, вы... от организации? – выдавил Чернопятов, жалко улыбнувшись.
Следовало бы прибавить в голос побольше живости, но язык сделался неповоротливым и больше напоминал неподъемное бревно.
Громила улыбнулся:
– А что это у тебя лицо-то перекосило, барин? Уж не со страха ли?
Шутку полагалось оценить и улыбнуться во весь рот, но это получилось у Георгия скверно. И все-таки повод для оптимизма есть. Хотя бы потому, что он пока жив. И резать его как будто не собирались. А может быть, просто хлопотное дело откладывалось на неопределенное время?
– Вам показалось.
Громила поднял палец, внушительно потряс им перед носом у Чернопятова, после чего веско изрек:
– Мне никогда и ничего не кажется, барин. А ты хитер! – восхищенно протянул он.
– О чем это вы? – испуганно протянул Чернопятов, отступив на полшага.
– Ну, прямо как тот колобок, «я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, я и от тебя уйду!» – Неожиданно лицо его, еще минуту назад светившееся доброжелательностью, скривилось в злобную гримасу. Слепив кукиш, он смачно плюнул на него, после чего сунул под нос Чернопятову. – Видал?! А? Какой он у меня
