древка нервно дрогнула. Очень неприятное ощущение. Зато другой, чуток пошире в плечах, будто бы стараясь загладить возникшую неловкость, улыбнулся одними губами и сделал в сторону дверей крохотный шаг.
Аудиенция была закончена.
Поначалу эмир Искандер хотел повесить полотна на стену в молельной комнате, но, поразмыслив, решил этого не делать. Благочестивый сеид такого нововведения может не понять. Стенам полагается быть украшенными арабской вязью.
Можно перенести картины в собственные покои, куда вхожи только жены и доверенные евнухи, но сложность заключалась в том, что на картине была изображена женщина. Понять его не сумеют даже ближние. Иное дело картина «Страшный суд». Ее можно повесить даже в коридоре, в качестве назидания нерадивым слугам. Будь мусульманская религия менее ортодоксальной, так он непременно поместил бы ее у входа в город, пусть каждый путник задумается о конце своего пути. А так... остается только держать холсты в сундуке.
Впрочем, есть еще один выход, картины можно будет продать. Наверняка они стоят бешеных денег.
Но чем больше он смотрел на картины, тем сильнее его обуревало желание повесить их над своим ложем. Помнится, в недосягаемом детстве, когда он еще был христианином, над его кроватью висела похожая картина какого-то безымянного художника. Матушка приобрела ее подле храма во время одного из праздников.
Нет, эти картины нужно сохранить, чего бы это ни стоило!
– Махмуд! – громко позвал эмир.
На зов Искандера явился высокий худой юноша лет восемнадцати. Некрасивый, очень нескладный, с непропорционально длинными руками, висевшими вдоль тела, словно плети, он напоминал чахлое, иссушенное солнцем дерево.
Юноша был дворцовым художником и обладал неистребимой потребностью к рисованию. Он рисовал повсюду, где бы ни находился. Будучи еще ребенком, он чертил палочками по пыльной дороге, куском мела на гранитных берегах, а когда подрос, стал разрисовывать красками кувшины в лавке своего отца. Четыре года назад его чуть было не забили камнями по решению шариатского суда за то, что он нарисовал на холсте обнаженную женщину, и только заступничество эмира спасло его от неминуемой гибели. Присмотревшись к юноше, Искандер решил оставить его при дворе, выделив ему целую комнату для рисования. И юноша едва ли не ежедневно расписывал ее фигурами животных и людей, чтобы уже на следующий день замазать свои творения мелом и начать создавать вновь.
– Почему ты не рисуешь женщин? – однажды спросил эмир у юноши.
Художник, не смея смотреть в глаза повелителя, низко поклонился, отчего его руки, и без того длинные, почти коснулись пола.
– Как-то я нарисовал женщину, и меня чуть не убили за это, – сдержанно напомнил он.
– Вот оно что! – удивился эмир. – Как же выглядела эта женщина, которую ты рисовал?
– Как само совершенство, – искренне отвечал юноша. – Она была голой.
– Оказывается, ты не только художник, но еще и большой мудрец, – сдержанно заметил эмир. – Ты до этого рисовал обнаженных женщин?
Юноша отрицательно покачал головой.
– Ни разу... Мне их просто не приходилось раньше видеть обнаженными, – просто отвечал юноша, осмелившись посмотреть в глаза господина.
Эмир Искандер улыбнулся.
– Ничего, у тебя еще все впереди.
– Я очень надеюсь на это.
– В этом мире все переменчиво. Я допускаю, что у тебя может быть четыре жены и несколько сотен наложниц, – по-дружески подмигнув юноше, сказал эмир, – так что еще насмотришься!
Щеки Махмуда тронул легкий румянец смущения.
– Все в руках Аллаха, мудрейший эмир.
– А где же ты увидел обнаженных женщин? – спросил эмир Искандер.
Обыкновенное мужское любопытство, которое свойственно как безусому юноше, так и древнему старику.
– Они купались в море за мысом, недалеко от вашего дворца, великий эмир.
– Так, значит, ты за ними подсматривал? – сурово спросил Искандер.
Юноша на мгновение задумался, а потом отрицательно покачал головой:
– Нет, просто я любовался ими, – честно признался художник.
Эмир весело расхохотался и, по-приятельски подмигнув, сказал:
– Как-нибудь покажешь мне это место, будем любоваться вместе!
– Непременно, повелитель, – поклонился юноша.
– Подойди сюда, – приказал Искандер и, когда юноша приблизился, спросил: – Что ты скажешь об этих картинах?
С минуту молодой художник молча созерцал полотно. На его молодом лице отражалась масса чувств: радость, смятение, нешуточный восторг, но еще через минуту их сменила полная растерянность, и юноша произнес, едва шевеля губами:
– Я не сумею так нарисовать... Этот художник более талантлив, чем я.
Искандер невольно улыбнулся, – юноша мудр не по годам, если сумел отважиться на подобное признание. Так сказать о себе мог только человек с могучим духом, а сильные люди, как правило, умеют быть благодарными. От четырех жен у эмира народилось восемь девочек, и лишь однажды Аллах подарил ему сына. Но уже пошел третий год, как всевышний, разобидевшись за что-то на своего подданного, унес наследника в райские кущи. Неожиданно к эмиру пришло решение: юношу следовало женить на одной из дочерей и на старости лет в его лице обрести опору.
– Я не заставляю тебя рисовать лучше, Махмуд, – сдержанно заметил Искандер. – Нарисуй так, как можешь. Сумеешь сделать мой портрет?
– Я постараюсь, мой повелитель, – негромко отвечал Махмуд, не решаясь оторвать глаз от загнутых носков туфель эмира. – Мне приготовить холст?
– Не нужно, – покачал головой эмир, – ты сделаешь мой портрет прямо на этой картине! – Искандер показал на холст, с которого, чуть улыбаясь, на него смотрела незнакомая женщина.
Взгляды встретились – повелителя и слуги. Искр не было. Возникло нечто другое – понимание. Старый пират не уничтожал картину, а, наоборот, – спасал ее. Вряд ли отыщется человек во всем островном государстве, посмеющий осквернить изображение эмира.
– Я напишу ваш портрет, повелитель, – смиренно произнес юноша.
– Только ты уж постарайся, – сурово пригрозил Искандер. – Ты ведь знаешь, что случается с людьми, что не выполняют мою волю?
– Да, их головы торчат перед дворцом на высоких кольях.
Юноша не выглядел напуганным. Это поначалу кажется, что соседство с близкой смертью пугает, – подобное ощущение вскоре притупляется, а затем и вовсе входит в привычку. Ведь не думает же о смерти ловец жемчуга, когда ныряет в глубину за очередной раковиной. Проплывающая мимо акула страшит только в самом начале, а после сотого погружения она выглядит такой же заурядной рыбой, как и сотни других, ловко снующих в сплетениях кораллового рифа.
Махмуд даже нашел в себе силы, чтобы улыбнуться мрачному юмору своего повелителя. Что поделаешь, у палачей и эмиров очень схожие шутки.
– Я постараюсь, уважаемый эмир, – как можно покорнее произнес юноша. – Когда мне приступать?
– Сегодня.
– Слушаюсь, мой повелитель. Разрешите мне идти растирать краски?
– Ступай, – слегка махнул рукой старый пират.
Первое, что следует сделать, так это отобрать рабов. Сильных, выносливых парней, которые за год сумеют возвести целую крепость. После того как он освоится на новом месте, следует постепенно, но неуклонно расширять территорию своего влияния. Не пройдет и трех лет, как о
