России судом присяжных за них вам заочно дали пятнадцать лет каторги. А мы вас освобождаем.
– Полагаю, освобождение небескорыстно? Что же вы от меня ждете?
– Выбор у вас невелик. В России стараниями господина Филимонова вас ждет каторга. Мы же предлагаем вам послужить России за границей.
– И что же я должен делать?
– Вы должны заняться в Пруссии изготовлением фальшивых германских денег.
– Ого, куда вы хватили! Ничего себе работенка…
– С вашими многочисленными талантами организовать такое дело будет несложно, а мы, со своей стороны, вам поможем.
– Это крайне опасно, германские власти меня могут просто уничтожить без суда и следствия.
– Вы боитесь? На вас это не похоже. Уверен, вы захотите проявить себя в новой области. С вашим складом ума это вполне закономерно.
– Возможно, вы и правы, но у меня есть небольшое условие…
– Что касается ваших счетов в Ницце, то они будут тотчас разморожены, как только вы скажете «да».
– Я не о том.
– Тогда что вас тревожит?
– Я никуда не поеду без Элиз!
– Ну что ж, нечто подобное я ожидал услышать, – после короткой паузы произнес князь. – Входите! – громко выкрикнул он.
В купе впорхнула улыбающаяся Элиз.
– Леонид!
Обхватив худенькие девичьи плечи, Варнаховский уткнулся лицом в золотые завитки, пахнувшие полевыми ромашками.
– Как вам это удалось?
– Мы договорились обо всем с властями. Как-никак, у нас общий недоброжелатель. Так что вы теперь скажете на мое предложение?
– Согласен, – ответил Леонид, продолжая сжимать Элиз в объятиях.
– Господин Варнаховский, не будем задерживать господ преступников, нам нужно выходить. А потом у нас с вами впереди много работы.
Легко поднявшись с полки, Раевский вышел из купе и быстрыми шагами прошел мимо полицейского, уважительно потеснившегося, а следом за ним, взявшись за руки, заторопились Варнаховский с Элиз.
Вышли на платформу. Обер-кондуктор приложил к губам короткий свисток, висевший у него на темном длинном шнурке поверх форменного летнего кителя, засвистел длинной переливающейся трелью, и паровоз, брякнув железом, медленно тронулся в путь.
