которого будет крайне непросто.
После проникновения в здание Торгово-сырьевой биржи, устроенного путем подкопа, и вскрытия сейфа с суммой, на которую можно было скупить решительно все товары торгового дома Мерилиза, да еще остались бы деньги и на колониальные товары господина Мюра, фактом столь многочисленных и дерзких ограблений заинтересовался сам государь император. Он сделал весьма нелицеприятное внушение министру внутренних дел Петру Аркадьевичу Столыпину, а могущественнейший статс-секретарь с правом личного доклада императору, естественно, «намылил голову» директору Департамента полиции Ракитову.
Ракитов, в свою очередь, устроил разнос Аристову и начальнику Охранного отделения Беклемишеву, после чего Григорий Васильевич стал рыть носом землю. Почти в прямом смысле. Он лично приехал осматривать сооруженный из цветочных теплиц подкоп под здание Торгово-сырьевой биржи, лазал в него, после чего провел дознание смотрителю теплиц и выяснил, что недели за две смотритель принял на работу нового садовника с великолепными рекомендациями, который после ограбления биржи исчез. Испарился.
– ?А особые приметы этого
И старый смотритель поведал ему, что особых примет у садовника не было. Разве что руки...
– ?А что руки? – в нетерпении спросил Григорий Васильевич.
– ?Ну, такие, с длинными пальцами. Как у музыкантов.
Аристов хмыкнул. Иных рук у вора-медвежатника быть и не должно. А здесь, скорее всего, работал вор-артист. Художник, можно сказать, своего дела...
– ?Ну а рост, цвет глаз, позитура?
– ?Позитурою худощав, – ответил смотритель, – но не сух. Про таких говорят: жилистый. Глаза как будто серые. Росту же он малость выше среднего. А большего, прошу прощения, не упомню. Внимания не обращал, прошу прощения.
Так Григорий Васильевич узнал кое-что про Родионова, еще не ведая, кто он таков. То есть, иными словами, познакомился заочно...
– ?... Итак, сегодня около трех часов пополуночи сработала сигнализация Императорского Промышленного банка. Прибывшие на место происшествия полицианты во главе с помощником полицеймейстера Второго управления господином Самойленко взяли под стражу находившегося в кабинете управляющего банком господина Заславского известного вора-медвежатника Родионова Савелия Николаевича. Секретный сейф в тайной комнате управляющего был вскрыт и найден пустым, на месте преступления был обнаружен кожаный саквояж с полным набором воровского инструментария. Содержимое сейфа, а это были секретные документы неизвестного содержания, при воре обнаружено не было. Очевидно, он успел передать их не установленным покуда сообщникам. Сам Родионов сидел в кресле и курил сигару...
– ?Не понял, – перебил секретаря Аристов. – Что значит, сидел в кресле и курил сигару?
– ?Это, прошу прощения, ваше превосходительство, то и значит: сидел в кресле и курил сигару, когда в комнату вошли полицианты во главе с господином Самойленко.
– ?Странно, однако; он что, не предпринял никаких попыток скрыться? – Григорий Васильевич грузно отлепился от спинки кресла и вперил острый взгляд в секретаря.
– ?Никак нет.
– ?Почему?
– ?Надо полагать, полицианты прибыли слишком скоро, и у вора уже не было никаких шансов скрыться ... – не слишком решительно ответил секретарь.
– ?Насколько скоро? – спросил Аристов раздумчиво.
– ?Весьма скоро...
– ?Это я уяснил, – Григорий Аристов не сводил недовольного взгляда с секретаря. – Но когда я спрашиваю «насколько скоро», это значит, что в ответе должно содержаться не расплывчатое «очень скоро», «весьма скоро» и иная неконкретная дребедень, – сказал он раздраженно, – но четкая и точная цифра. К примеру, если вам не ясно: «полицианты прибыли на место преступления через двадцать минут». Понятно вам?
– ?Понятно, ваше превосходительство. Но такому преступнику, как Родионов, двадцати минут хватило бы, чтобы домчаться до Коломны, – заметил секретарь.
– ?Я тоже так думаю, – уже мягче произнес Григорий Васильевич. – Узнайте, насколько скоро прибыла в банк полиция, и немедленно доложите мне.
– ?Слушаюсь, – с легким поклоном ответил секретарь.
– ?Ступайте.
Секретарь вернулся через три минуты.
– ?Я телефонировал во Второе управление, – с ходу доложил секретарь. – Господин полицеймейстер Федотов назвал мне точную цифру: после того как сработала сигнализация банка, помощник полицеймейстера Самойленко, два частных пристава, квартальный и городовой были в банке менее чем через пять минут.
– ?Похвальная оперативность, как это так? – удивился Аристов. – Ближайший полицейский участок находится за восемь кварталов от банка. Чтобы только доехать от него до банка, требуется около пяти минут. А из Второго управления и того дальше. Они что, на крыльях, что ли, до банка долетели? Все время бы так! А то, бывает, и через пару часов не дождешься. Вон меховую лавку купца Анищенко на днях пограбили, за полтора часа весь товар вынесли, а полицейские так и не объявились. Самойленко-то как оказался в банке так скоро? Ведь ему сначала доложить должны об ограблении. – Начальник московского сыска поморщился от пришедшей догадки, но озвучивать ее перед секретарем не стал. – Хорошо, ступайте, Анатолий Семенович. Благодарю вас.
По всему было видать, что генерал «отошел», чему свидетельство то, что назвал он своего секретаря по имени. И вообще, Григорий Васильевич не мог долго злиться. Не тот был у него характер. Потому как после вспышки гнева и раздражения ум сразу начинал работать на анализ ситуации, после чего всегда находилось взвешенное решение. Так произошло и на сей раз.
Когда секретарь вышел, Аристов поднялся с кресла и подошел к окну. Не оставалось сомнений, что Родионов угодил в умело расставленную ловушку. Самостоятельно придумать такую хитроумную комбинацию Самойленко не мог, ему помогли. Отсюда возникает вопрос: кто же тогда? И какие документы пропали из сейфа, черт побери?!
Невольно вспомнилось их давнее знакомство.
Аристов поигрывал. В банк, штос, фараон. Как-то в очередной раз, расписывая «банчок» в доме князя Пьера Гагарина, Григорий Васильевич свел знакомство с молодым человеком немного за тридцать, представившимся как Савелий Николаевич Родионов, кожевенный заводчик, меценат и держатель картинной галереи. Новому знакомому везло в карты, однако на шулера он был не похож, и никакого карточного плутовства за ним не наблюдалось. Уж Григорий Аристов непременно бы это заметил. Просто Савелий Николаевич был из породы победителей, которым везет во многом, ежели не во всем, чему заслугой был твердый и непреклонный характер, который чувствовался в нем с первой же минуты знакомства.
Они как-то быстро сошлись, Аристов и Родионов. И к концу визита стали настолько накоротке, что проигравшийся почти в пух Аристов взял в долг у Родионова двадцать тысяч рублей ассигнациями. Правда, Савелий Николаевич сам предложил выручить Аристова, но ведь генерал мог и не брать, не так ли?
Между тем в поисках медвежатника-виртуоза Аристов решил задействовать всю свою агентуру. Сведения, что получал начальник московского сыска, мало-помалу приводили его к убеждению, что следы удачливого взломщика сейфов и несгораемых шкафов надлежит искать на Хитровке, из среды которой вышли многие большие и малые мазы, бывшие нынче на слуху и на учете в Сыскном и Охранном отделениях Департамента полиции.
Облава ночлежных домов и хитровских притонов ничего не дала. Медвежатник, поймать которого стало делом чести его сиятельства графа Аристова, затаился, почувствовав, очевидно, что против него стал играть не менее опытный и виртуозный в своем деле человек, чем он сам.
На третий день после крупной карточной игры в особняке князя Гагарина на аудиенцию к Григорию
