Борис Михайлович сказал, что до революции существовал обычай — офицер, получивший выговор от начальника Генерального штаба, обязан был подать рапорт об освобождении от занимаемой должности.
Сталин не стал дальше обсуждать случившееся. По мнению Василевского, очевидно, он остался удовлетворенным ссылкой на прошлый опыт.
Жесткая требовательность была отличительной чертой характера Георгия Константиновича Жукова. «Он, — говорил А. М. Василевский, — и должен был быть очень требовательным. Это диктовалось военной, фронтовой обстановкой. Да и занимаемые высокие военные посты обязывали. Без жесткой требовательности приказы не выполняются. В бой посылают не уговорами. По себе, признавался Александр Михайлович, сужу, бывали обстоятельства, когда не всегда легко удавалось сдержаться, не накричать. Однако верно, что твердость является достоинством характера полководца, а грубость — не элемент руководства войсками. Эти два качества путать не следует. Собой нужно управлять. Случалось, Георгий Константинович бывал груб, мог оскорбить, унизить, крепко выругаться. Это его не украшало. Правда, он и сам сознавался, что чрезмерно сурово относился к недостаткам подчиненных, но не удавалось иначе. Беспощадный к другим, Жуков был беспощаден к себе, был воплощением четкости, умения мгновенно принимать решения, добиваться их практического воплощения.
«Часто общаясь с Иосифом Виссарионовичем Сталиным, я, — говорил А. М. Василевский, — мог бы привести множество фактов проявления его душевной мягкости и участия. И в этом что-то было общее у Сталина и Шапошникова. И. В. Сталин, наделенный всей полнотой власти, был крайне беспощаден, когда дело касалось исполнения принятого решения. И эта его жесткая требовательность была чем-то сродни жесткой требовательности Жукова. Однако И. В. Сталин не допускал унижения человека, оскорбления личности даже при крайнем раздражении. Ему не нравилась грубость Жукова.
Уж кто-кто, а я, — говорил Александр Михайлович, — на себе испытал беспощадную требовательность И. В. Сталина. На всю жизнь запомнил день 1 августа 1943 года. В мой адрес была направлена грозная телеграмма Верховного Главнокомандующего:
«Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки.
Я уже давно обязал Вас, как уполномоченного Ставки, обязательно присылать к исходу каждого дня операции специальные донесения. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.
16 августа является первым днем важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. И вот Вы опять изволили забыть о своем долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.
Вы не можете ссылаться на недостаток времени, так как маршал Жуков работает на фронте не меньше Вас и все же ежедневно присылает в Ставку донесения. Разница между Вами и Жуковым состоит в том, что он дисциплинирован и не лишен чувства долга перед Ставкой, тогда как Вы малодисциплинированны и забываете часто о своем долге перед Ставкой.
Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта» [19, с. 335].
Таких телеграмм я, конечно, больше уже не получал. Таковы были требовательность, доверие и уважительность И. В. Сталина. Умел наводить порядок твердой рукой, кого бы это ни касалось», — заключил Александр Михайлович Василевский.
Нельзя забывать, что шла тяжелейшая борьба и малейшая расхлябанность, неисполнительность могли привести к катастрофическим последствиям. Жесткая требовательность Сталина, его твердое руководство войсками, самоотверженный, изнуряющий каждодневный труд сыграли выдающуюся роль в Великой Отечественной войне. В интересах дела он был беспощадно требователен и к себе, и к подчиненным. В суровой требовательности на войне больше гуманности, чем в ложном демократизме и попустительстве упущениям при управлении войсками.
Примечательные штрихи к характеристике стиля деятельности Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина сообщает генерал армии С. М. Штеменко.
Так, о диктовках Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина в книге «Генеральный штаб в годы войны» С. М. Штеменко пишет: «Выслушав доклад А. И. Антонова об обстановке на ночь 22 августа 1943 года, И. В. Сталин приказал ему:
— Садитесь и пишите директиву Ватутину. Копию пошлите Жукову.
Сам он тоже вооружился красным карандашом и, прохаживаясь вдоль стола, продиктовал первую фразу:
— События последних дней показали, что вы не учли опыта прошлого и продолжаете повторять старые ошибки как при планировании, так и при проведении операций.
За этим последовала пауза — Сталин собирался с мыслями. Потом, как говорится, на одном дыхании, был продиктован целый абзац:
— Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и дает возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперед и не обеспеченным с флангов группировкам.
Верховный на минуту остановился, из-за моего плеча прочитал написанное. В конце фразы добавил собственноручно: «и бить их по частям». Затем диктовка продолжалась:
— При таких обстоятельствах противнику удалось выйти на тылы 1-й танковой армии, находившейся в районе Алексеевка, Коняги; затем он ударил по открытому флангу соединений 6-й гв. армии, вышедших на рубеж Отрада, Вязовая, Папасовка, и, наконец, используя вашу беспечность, противник 20 августа нанес удар из района Ахтырки на юго-восток по тылам 27-й армии, 4-го и 5-го гв. танковых корпусов.
В результате этих действий противника наши войска понесли значительные и ничем не оправданные потери, а также было утрачено выгодное положение для разгрома харьковской группировки противника.
Верховный опять остановился, прочитал написанное, зачеркнул слова «используя вашу беспечность» и продолжал:
— Я еще раз вынужден указать вам на недопустимые ошибки, неоднократно повторяемые вами при проведении операций, и требую, чтобы задача ликвидации ахтырской группировки противника, как наиболее важная задача, была выполнена в ближайшие дни.
Это вы можете сделать, так как у вас есть достаточно средств.
Прошу не увлекаться задачей охвата харьковского плацдарма со стороны Полтавы, а сосредоточить все внимание на реальной и конкретной задаче — ликвидации ахтырской группировки противника, ибо без ликвидации этой группы противника серьезные успехи Воронежского фронта стали неосуществимыми.
По окончании последнего абзаца Сталин пробежал его глазами опять-таки из-за моего плеча, усилил смысл написанного, вставив после «Прошу не» слово «разбрасываться», и приказал вслух повторить окончательный текст.
«Прошу не разбрасываться, не увлекаться задачей охвата…» — прочел я.
Верховный утвердительно кивнул и подписал бумагу. Через несколько минут телеграмма пошла на фронт.
И. В. Сталин очень пристально следил за обстановкой на всех участках огромного советско- германского фронта. Ему докладывали три раза в день (даже поздно ночью). «Однажды, — рассказывает Штеменко, — я и Антонов приехали с докладом на Ближнюю дачу в обеденное время, а обедал Сталин в 9– 10 часов вечера, а иногда и позже. Верховный быстро решил все вопросы и пригласил нас в свою столовую. Такое случалось не раз, и память моя зафиксировала некоторые любопытные детали.
Обед у Сталина, даже очень большой, всегда проходил без услуг официантов. Они только приносили в столовую все необходимое и молча удалялись. На стол заблаговременно выставлялись приборы, хлеб коньяк, водка, сухие вина, пряности, соль, какие-то травы, овощи и грибы. Колбас, ветчины и иных закусок, как правило, не бывало. Консервов он не терпел.
Первые обеденные блюда в больших судках располагались несколько в стороне на другом столе. Там