сознании нашего народа символом непобедимости Отчизны, символом грядущей Победы.
В конце ноября — начале декабря 1941 года были сорваны попытки фашистов прорваться к Москве. Больше того, создались условия для перехода Красной Армии в контрнаступление. Поскольку начальник Генерального штаба маршал Б. М. Шапошников находился в Арзамасе, Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин и заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант А. М. Василевский 1 декабря 1941 года подписали директиву фронтам на переход в контрнаступление. При этом А. М. Василевский как представитель Ставки выехал на Калининский фронт, чтобы вместе с командующим войсками генерал- полковником организовать переход войск в решительное контрнаступление. Войсками Западного фронта командовал генерал армии Г. К. Жуков.
В ночь с 5-го на 6 декабря войска Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов перешли в наступление и, нанеся тяжелое поражение войскам группы армий «Центр», отбросили врага на 100–250 километров на запад. При самых разных оценках Московской битвы, бесспорно одно — ее победный исход упрочил военно-политическое положение Советского Союза и содействовал укреплению антигитлеровской коалиции, означал перелом в ходе Отечественной войны и развеял миф о непобедимости немецко- фашистской армии.
Вспоминая битву под Москвой, маршал А. М. Василевский писал: «И. В. Сталин справедливо требовал, чтобы военные кадры решительно отказывались от тех взглядов на ведение войны, которые устарели, и настойчиво овладевали опытом развернувшейся войны. Но сам он это делал в то время не так-то быстро, как нам хотелось бы, и был более склонен вести боевые действия до некоторой степени прямолинейно. Тут, конечно, помимо всего прочего, оказывало влияние на Сталина положение на фронтах, близость врага к Москве, продвижение его в глубь страны. Однако Сталин как человек глубокого ума, естественно, не мог не сознавать своих просчетов и недостатков и не делать выводов для себя. И вот для всех нас постепенно становится заметным, как он стал все более глубоко мыслить категориями современной войны, исключительно квалифицированно решать вопросы военного искусства» [19, с. 127].
В ходе битвы под Москвой и на ее завершающем этапе проявилось мастерство многих военачальников Красной Армии. Г. К. Жукову первому из военачальников за годы Отечественной войны было присвоено воинское звание Маршал Советского Союза. В представлении на звание Сталин написал всего три слова: «Жуков спас Москву». И, передавая документ начальнику управления Наркомата обороны генералу Румянцеву, сказал: «Я думаю, что этого будет достаточно» (цит. по: [137]). Прославившиеся в боях за Москву командующий 16-й армией К. К. Рокоссовский и командующий 5-й армией Л. А. Говоров в ходе войны стали Маршалами Советского Союза.
За неудачи зимней кампании 1941–1942 годов Гитлер снял со своих постов опытных фельдмаршалов и генералов Ф. Бока, В. Браухича, Г. Гудериана, Э. Гепнера, А. Штрауса и др. В дальнейшем это негативно сказалось на боеспособности вермахта.
Интересно и характерно признание немецкого генерала Гюнтера Блюментрита, воевавшего в 1941 году под Москвой. В специально написанной по заданию Министерства обороны США в конце 50-х годов большой статье «Московская битва» он признается:
«Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало…
Из остатков потрепанных в тяжелых боях армий, а также свежих частей и соединений русское командование сформировало новые сильные армии. В армию были призваны московские рабочие… Сталин со своим небольшим штабом остался в столице, которую он твердо решил не сдавать. Все это было для нас полной неожиданностью. Мы не верили, что обстановка могла так сильно измениться после наших решающих побед, когда столица, казалось, почти была в наших руках. В войсках теперь с возмущением вспоминали напыщенные октябрьские заявления нашего министерства пропаганды.
Стали раздаваться саркастические замечания по адресу военных руководителей, восседавших в Берлине. В войсках считали, что политическим руководителям пора побывать на фронте и своими глазами посмотреть, что там делается…
Воспоминание о Великой армии Наполеона преследовало нас, как привидение. Книга мемуаров наполеоновского генерала Коленкура, всегда лежавшая на столе фельдмаршала фон Клюге, стала его библией. Все больше становилось совпадений с событиями 1812 года…
Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя…
Часто спрашивают: смогли ли бы немцы выиграть эту войну, если бы им удалось захватить Москву? Это чисто академический вопрос, и никто не может ответить на него с полной определенностью. Я лично считаю, что, если бы даже мы овладели Москвой, все равно война была бы далека от благополучного завершения. Россия настолько обширна, а русское правительство обладало такой решимостью, что война, принимая новые формы, продолжалась бы на бескрайних просторах страны» [153, с. 91, 93, 98, 109].
После войны писатель И. Ф. Стаднюк спросил у В. М. Молотова: «Как бы развернулись события, если б Сталин осенью 1941 года покинул Москву?» В ответ услышал: «Москва бы пала». А что последовало бы за захватом немцами Москвы? Напрашивался вывод, с которым соглашаться не хотелось: рухнул бы Советский Союз… Молотов смотрел шире: тут же рухнула бы коалиция антигитлеровских государств» [181, с. 346].
В битве под Москвой гитлеровская Германия потерпела первое масштабное поражение. Стало ясно, что изменился ход войны, что фашизм будет разбит. Нельзя не согласиться с мнением известного историка Ю. А. Полякова, высказанным в статье «Почему мы победили?» о том, что «…без сталинского авторитета в то время, без жесткой требовательности и дисциплины вряд ли удалось бы в условиях тяжелейших поражений, потерь, неудач удержать от развала государственную машину и всю страну. Это практическая сторона. Но есть и другая — психологическая. В военных условиях важен был Сталин как организатор, в руках которого сосредоточивались все бразды правления, а держал он их достаточно твердо. Однако не менее важен был Сталин как символ незыблемости государственной власти, твердости руководства, уверенности в победе, решимости одолеть врага, единства различных народов и различных слоев народа. Каждый, кто знаком с обстановкой первых месяцев войны, не станет отрицать значение выступлений Сталина 6 и 7 ноября 1941 года» [161, с. 74].
Наряду с Москвой крупнейшим индустриальным и культурно-политическим центром в Советском Союзе был Ленинград. Вот почему гитлеровские генералы рвались к колыбели революции, одному из важных оплотов социализма. Гитлер издал приказ захватить Ленинград и «сровнять его с землей». «Немецкие гренадеры, прошагавшие с победой все расстояния от Восточной Пруссии до пригородов Ленинграда, — вещал он, — найдут в себе силы пройти и оставшийся десяток километров» (цит. по: [19, с. 169]).
Ставка Верховного Главнокомандования, Сталин срочными мерами создали устойчивый фронт под Ленинградом. Была увеличена глубина обороны города за счет развертывания резервных армий на тыловых оборонительных рубежах. В критическое для города время во главе обороны Ленинграда и всего Ленинградского фронта был поставлен Г. К. Жуков. Благодаря его полководческому искусству, самоотверженности войск и горожан Ленинград был превращен в недоступную для фашистов крепость.
Еще в начале обороны Ленинграда И. В. Сталин в письме к А. А. Жданову предписывал ни в коем случае не сдавать города. С точки зрения военно-стратегической захват немцами Ленинграда позволил бы им соединиться с финскими войсками, что еще больше укрепило бы гитлеровскую коалицию, заставило бы правительства некоторых других стран, которые все еще колебались, вступить в войну против СССР. С точки зрения политической захват Ленинграда позволил бы фашистам создать марионеточное правительство, чтобы затем обратиться к советскому народу с призывом выступить против советской власти. Тогда нам, подчеркивал Сталин, будет труднее вести войну против немецко-фашистских захватчиков.
ЦК партии и ГКО в неимоверно трудных условиях организовали оборону Ленинграда. Фашистскому командованию так и не удалось захватить вторую столицу страны. 900 дней, несмотря на блокаду, сражался Ленинград. Мировая история до этого не знала примера столь длительной защиты осажденного крупного города. Тем самым советское военное искусство продемонстрировало превосходство над военным искусством гитлеровского вермахта. «Без признания этой аксиомы, — писал Г. К. Жуков, — невозможно ни понять, ни объяснить ход Второй мировой войны в целом и узловых, исторических битв, например, таких как
