взглянул на него, как бы демонстрируя свое недоумение, а может быть, и разочарование.
«А что ты, янки, рассчитывал услышать сейчас от своего адмирала? — мысленно вступилась за полярника Фройнштаг. — Все, что он способен предпринять, так это приказать тебе действовать, исходя из ситуации. Поэтому считай, что приказ этот ты уже получил».
Лилия прижалась лицом к боковому стеклу кабины и прикинула, что до сероватого, алюминиево- свинцового днища «дисколета» было метра четыре — не больше.
— Не раз фантазировала, адмирал, по поводу того, каковой она будет — встреча с посланцами иных миров.
— И, конечно же, разочаровались.
— Представить себе не могла, что все может выглядеть настолько банально.
Лилия чувствовала, как некая сила вжимает ее в кресло, наваливается на нее, обволакивает и поглощает. Порой Фройнштаг чудилось, что она вот-вот растворится в некоем поднебесном эфире. «Атмосфера плотного воздуха» — вдруг вспомнила она о том, чего добивались высшие посвященные от СС во время своих секретных собраний в замке «Вебельсберг» или в каких-то там иных таинственных местах, вроде подземного «Регенвурмлагеря»[43], все еще засекреченного где- тотам, на правом, и вновь польском, берегу Одера. «Атмосфера плотного воздуха», — повторила Фройнштаг, чувствуя, что в пилотской кабине, в самой атмосфере ее, происходит что-то странное. «Атмосфера плотного воздуха» постепенно перевоплощалась в какую-то соборную тишину.
— Двигатели! — неожиданно закричал первый пилот. — Черт возьми, что с двигателями?! Бортмеханик, двигатели!
— Бортмеханик здесь сэр! — отозвался дрожащий, а потому кажущийся почти мальчишеским, голосок из закутка позади кресла второго пилота. — Двигатели заглушены. Мы идем без двигателей!
— Они заглушили наши двигатели! — еще испуганнее прокричал второй пилот. — Мы планируем, сэр!
— Мы не способны так долго планировать, — возразил капитан Элфин. — Это уже не планирование, это черт знает что. Похоже, нас попросту куда-то волокут!
Фройнштаг глянула в боковой иллюминатор и ничего не увидела за ним, кроме сплошной свинцовой пелены. Не существовало больше ни освещенного ярким холодным солнцем поднебесья, ни снега, ни ледяных гор. Можно было подумать, что их самолет оказался в каком-то неузнаваемом и непознанном землянами пространстве.
«Именно там, в этом пространстве, он и оказался, — с каким-то злорадством самоубийцы, намыливающим петлю, объяснила себе журналистка. — И тут уж ничему не стоит удивляться».
— Прекратить истерику! — сугубо по-армейски попытался успокоить экипаж адмирал Брэд. — Сохранять спокойствие. Выполнять приказы пилотов дисколета.
— Если только они последуют, — огрызнулся первый пилот.
— Последуют. Причем очень скоро. Было бы нам суждено погибнуть, мы бы уже давно погибли, — резонно заметил адмирал. — Но мы живы и все еще в воздухе. Следовательно, для чего-то мы им нужны.
Только теперь Фройнштаг поняла, что ее поражало в ощущениях «плотного воздуха» — исчез гул двигателей, а она почему-то не обращала на это внимания, постепенно впадая в состояние некоего полугипнотического транса. «Говоря об «атмосфере плотного воздуха», высшие посвященные СС, возможно, имели в виду именно то состояние, в котором ты сейчас пребываешь — объяснила себе Фройнштаг. — Хотя тебе от этого открытия не легче».
Пилоты действительно умолкли, скорее, оцепенели от ужаса, ибо прекрасно знали, что обычно происходит с самолетом их конструкции, когда у него отказывают двигатели, И наверняка были потрясены тем, что на самом деле самолет продолжает не только оставаться в воздухе, но и каким-то образом двигаться с прежней скоростью.
— Американские летчики, стрелять бессмысленно, — неожиданно прозвучал металлически четкий, хотя и сопровождаемый едва уловимым эхом, мужской голос. Он звучал не из радиоаппаратуры, не из наушников; определить его источник было крайне сложно, ибо казалось, что он зарождается из самой атмосферы кабины, из ее воздушного наполнения.
— А вот и они… — неопределенно как-то отреагировал адмирал.
— Ваш разведывательный самолет задержан патрульным дисколетом «Урания». Стрелять бессмысленно. — Дископилот говорил по-английски, но это был язык иностранца, научившегося выговаривать английские слова слишком правильно и без какого-либо акцента. Настолько правильно и настолько безинтонационно, что казалось, будто они принадлежат роботу. — Двигатели «Кобры» под нашим контролем. Не открывайте огня. Вы в безопасности. Если не будете открывать огонь по дисколету, вам ничего не угрожает.
«А ведь, кажется, они действительно принадлежат роботу, — вернулась к своей догадке Фройнштаг, — холодному и безучастному. Даже если это робот в человеческом облике».
— Какой уж тут огонь?! — вырвалось у капитана Элфина. — Не будем же мы стрелять по самим себе! Это не имеет смысла. Хотя, конечно…
И, наверное, капитан поразился тому как быстро и точно отреагировал на его высказывание голос из дисколета:
— Вы не станете стрелять. Правильное решение, капитан. Ваш самолет будет посажен на аэродроме Столицы Внутреннего мира Акрос.
«Значит, столица их называется Акросом»! — мысленно повторила Фройнштаг, запоминая ее название. — Это очень важно!».
Она вдруг вспомнила, что пребывает здесь в качестве журналистки, и что каждое молвленное сейчас пилотами дисколета слово может быть использовано в ее репортажах, в будущей книге.
— Мы в курсе ваших бесед с адмиралом фон Риттером, — продолжил тем временем голос из дисколета, — и поняли, что вы намерены вести переговоры, а не воевать с гарнизоном «Базы-211».
«Они все знают, — спокойно, с какой-то сонливой заторможенностью подумала Фройнштаг. — Какого же уровня техники они достигли? И, прежде всего, техники шпионажа».
И то, что она услышала в следующую минуту, уже совершенно не удивило ее.
— Мы знаем о ваших, гауптштурмфюрер СС Фройнштаг, переговорах с адмиралом фон Риттером, — уточнил голос дископилота. — Однако их недостаточно, чтобы урегулировать конфликт между эскадрой и гарнизоном «Базы-211», и уж тем более недостаточно, чтобы избежать военного конфликта между США и Внутренним Миром.
— Хотите сказать, что нам предстоит вести переговоры с Правителем Внутреннего Мира? — оживилась Фройнштаг, чувствуя, как чувство крайней напряженности и страха сменяется в ее сознании столь же крайним любопытством.
— Повелитель Внутреннего Мира Этлен Великий переговоров не ведет. Ни с кем и никогда.
Фройнштаг взглянула на адмирала. Лицо командующего эскадрой окаменело, он вслушивался в каждое слово дископилота и совершенно не отреагировал на взгляд журналистки, возможно, даже не заметил его.
— Кто же тогда у вас наделен правом вести эти переговоры от имени Внутреннего Мира? — спросила Лилия, воспринимая молчание адмирала как разрешение на дальнейшие переговоры с дископилотом.
— Только его Повелитель, и больше никто — внушающе объяснил дископилот. — Но он их никогда не ведет.
— А не могли бы вы объяснить как-нибудь доходчивее, коль — уж присвоили себе такую миссию? — резко спросила Фройнштаг, чувствуя, как к ней возвращается холодная непоколебимость офицера СД. — Здесь, на борту самолета, находится контр-адмирал флота США, известный полярник доктор Брэд. В ответ послышались какие-то приглушенные голоса. Похоже, что дископилот с кем-то консультировался.
— Мы знаем, что на борту самолета находится адмирал Брэд. И что он — командующий Полярной эскадрой США.
— Так вот, вы должны знать, что адмирал уполномочен правительством США вести любые переговоры в Антарктике и относящиеся к вопросам Антарктики. Я правильно излагаю суть ваших полномочий, адмирал Брэд? — решила вырвать командующего эскадрой из того сомнамбулического
