— Завидую вашим нервам, Роланд, — неожиданно мягко отреагировал главком флота. — Сам бы с удовольствием поспал, если бы не эта проклятая старческая бессонница. Однако перейдем к делу. Ремонт вашей субмарины завершен?
— Остались кое-какие мелочи, но к завтрашнему дню…
— К мелочам мы вернемся завтра. Она способна три-четыре часа продержаться в погруженном состоянии?
— Естественно. Есть боевое задание?
— Вы помните, что субмаринам «Фюрер-конвоя» строжайше запрещено атаковать суда противника без крайней необходимости? — не преминул остепенить его гросс-адмирал[7] .
— Без крайней необходимости — да, не вступать, — помассажировал виски кончиками пальцев Роланд. Он чувствовал, что повысилось давление, и вообще он смертельно устал. «Вот именно: «смертельно»«, — подтвердил фрегаттен-капитан точность данного определения. — Такой приказ был. Однако у моря свои законы.
— Просто вы этот приказ нарушили и именно поэтому получили пробоину.
— Пробоину я получил потому что вступил в бой. А вступив в него, потопил минный тральщик противника и серьезно повредил субмарину. Это факт. И потом…
— Молчать! — неожиданно рявкнул Дениц. Но тут же совершенно иным — спокойным, ровным голосом продолжил: — Об этом происшествии забыто. Вернемся к вопросу о субмарине: она уже на ходу? Отвечайте только: «да» или «нет»!
— Да.
— Через два часа на ее борт поднимется фюрер.
— Простите?! Я не совсем…
— Я сказал, что вы должны быть готовым принять на ее борт фюрера и его личного адъютанта. Возможно, с ними будет и известная вам Ева Браун. Впрочем, принципиального значения это не имеет.
Прежде чем как-либо отреагировать на это сногсшибательное сообщение, Роланд вновь помассажировал виски, и, закрыв глаза, на несколько секунд отключился, пребывая в каком-то полусонном-полуидиотском состоянии.
— Простите, гросс-адмирал, за назойливость, но хотелось бы знать, какова цель этого визита.
— По-моему, фюрер никогда не выходил в море на субмарине. Теперь он решил исправить эту оплошность.
— Куда я должен доставить фюрера? — почти по слогам уточнил вопрос Роланд.
— Вас будут прикрывать две боевые субмарины. О том, что у вас на борту фюрер, их командиры знать не должны. Их задача — обеспечить безопасность субмарины «Фюрер-конвоя».
— А моя задача?
— Подобрать для фюрера каюту и проверить, как он будет чувствовать себя на разных глубинах.
— У нас это называется испытанием глубиной.
— Надеюсь, трех часов достаточно, чтобы он привык к обстановке на субмарине, прочувствовал все прелести подводного путешествия и проверил себя на выдержку?
— Трех часов — вполне! Однако замечу, что до Аргентины нам придется идти несколько недель. До Антарктиды — еще дольше.
— Вот видите, фрегаттен-капитан, вы все правильно понимаете. Поэтому и решено было начать с испытания глубиной.
— И когда я должен ждать появления фюрера, чтобы?…
— Но запомните, — прервал его гросс-адмирал, — никто на субмаринах сопровождения об этой испытательной прогулке фюрера знать не должен.
— А на моей?
— На вашей же субмарине о прибытии фюрера тоже должны были бы знать только вы, старший офицер и судовой врач. Но я понимаю, что такое невозможно.
— Особенно если фюрер изъявит желание ознакомиться с субмариной.
— А он конечно же. Поэтому весь экипаж — под клятву о неразглашении. Во время посадки фюрера и фрау Браун на борт, весь экипаж должен быть выведен из подлодки и вернуться в нее должен только после того, как фюрер ознакомится с командирской рубкой и зайдет в отведенную ему каюту. Кстати, известие о посадке фюрера на субмарину может породить панические слухи и предположения.
— А по-моему, субмаринников уже ничем не удивишь.
— Думаете?
— Уверен, господин гросс-адмирал.
— Просто их еще по-настоящему не удивляли. Как и вас, фрегаттен-капитан.
Командир «U-1212» уловил в голосе, в интонациях главкома военно-морского флота какую-то хитринку, некую недосказанность, однако решил, что, возможно, это связано с приказом, который будет уточнен уже после того, как субмарина выйдет в открытое море. Однако выяснять это у Деница не стал. Понимал, что любая попытка внести в решение фюрера прокатиться на субмарине окончательную ясность — не вызовет у гросс-адмирала, ничего, кроме раздражения.
— Приказ ясен, господин гросс-адмирал. Через два часа субмарина готова будет принять на свой борт самых высоких гостей. Кстати, для вас тоже приготовить каюту?
— Зачем?
«Странный вопрос, — подумалось Роланду — Дениц не имел права задавать его».
— А если фюрер пожелает, чтобы вы сопровождали его?
— Считайте, что он этого уже не пожелал. И еще… привыкайте не удивляться, фрегаттен- капитан.
И все же что-то за этим неожиданным визитом фюрера скрывалось. Роланд не мог понять, что именно, однако что-то его во всей этой субмаринной операции настораживало.
«Не думаешь же ты, что кто-то там, в Берлине, решил взорвать фюрера вместе с твоей субмариной? — попытался остепенить себя командир подлодки, но тотчас же заметил: — А разве кто-то там, в «Волчьем логове», в июле 1944-го, мог предположить, что кому-то удастся подобраться к фюреру, пронеся взрывчатку через все мыслимые и немыслимые преграды и препятствия? Но ведь подобрались же! И бомба взорвалась! Все же этого не может быть! Сейчас всем им, как никогда раньше, нужен фюрер. Понятно, что они готовят его побег. Но состоится он только в самый последний отведенный рейху день».
Роланд вдруг уловил, что уже начинает противопоставлять себя верхушке рейха, его высшему командованию, всем тем, кто еще продолжает олицетворять «Великую Германию времен Гитлера» — как это сформулировал недавно в одном из своих радиовыступлений Геббельс. Было бы хорошо, если бы именно ему выпало доставлять фюрера на южноамериканский берег. Он твердо решил для себя, что не сможет находиться в плеву или на оккупированной врагом территории. И давно помышлял о бегстве в Аргентину. Осталось решить, как и когда это сделать. Может быть, прямо сегодня?
«Бегство с фюрером на борту?! — мысленно расхохотался он, проглатывая свой небогатый завтрак в оскудевшей офицерской столовой базы «Нордберг». — А что, это целая эпопея. Особенно если сдаться вместе с ним американским или канадским властям. Сделай это, Роланд, — и на века останешься героем Второй мировой войны. Возможно, одним из самых известных. Правда, героем-предателем. Но ведь в списке подобных героев-предателей ты будешь даже не в первой десятке».
Увы, сегодня не получится, пришел к выводу Роланд, словно и впрямь решался: «Бежать или не бежать?!» К столь длительному походу субмарина пока что не готова: горючее, продовольствие, боеприпасы… И потом, следует учитывать настроение команды, которую тоже нужно как-то готовить к подобному бегству к дезертирству, предательству.
5
Январь 1945 года. Антарктида.
