Это, конечно, единичные случаи, но они как соринки в глазу, с которыми мириться невозможно.
Дети есть дети. Случается, атрибуты какого-либо дела их привлекают больше, чем само дело. Футбол, разумеется, не нуждается в красивых обертках, он и сам по себе хорош. И все-таки скажем: право носить футбольную форму и быть владельцем таковой – стимул для сей публики немалый. Это требует средств. Можно, конечно, «разорить» родителей – выпросить экипировку. Но это не то. Почетней, когда ее выдают. Тут и открылась возможность убить двух зайцев…
В штаб клуба «Кожаный мяч» то и дело приходят письма. Коллективно пишут целые районы, города, области. Нам сообщают, что дети имярек района собрали металлолом и на вырученные деньги им купили мячи, футболки, бутсы…
Свердловчане за год построили 10 тысяч скворечников и посадили пять тысяч деревьев.
Ребята Московской области собрали двести килограммов лекарственных трав…
Вот вам инвентарь, вот вам общественная работа, вот вам трудовое воспитание.
В клубе есть еще одно правило. Деликатное правило – то, что учитывает хрупкость детской психики: здесь никто не проигрывает. Просто одни выигрывают больше, другие меньше.
В финале, почетное право на проведение которого получает один из крупных городов страны (они проводились в Ворошиловграде, Львове, Николаеве, Свердловске, Волгограде, Челябинске, Горьком, Ростове, Донецке… Здесь же, в скобках, отмечу отличную, до сих пор никем не превзойденную организацию соревнований в Ворошиловграде), поначалу принимали участие 24 команды. Допускались 12-13-летние мальчики. Позднее, после того, как штаб закидали письмами обиженные ребятишки 10–11 лет и подростки 14–15 лет, образовались еще две группы по 24 команды, представлявшие уже эти возрасты дворовых футболистов. Итак, 72 команды. Но все 72 независимо от результатов выступлений под тем или иным предлогом получают награды. Впрочем, и предлогов не нужно – они вышли в финал! Этим сказано все. Каждая из 72 непременно удостаивается приза – медали, значка, вымпела, диплома, мяча с автографами сборной команды страны.
А разве это не приз – побывать где-нибудь на Сахалине, Камчатке, в Бухаре, Самарканде?… В местах, которые и не всякому взрослому посчастливится посетить. Не на родительские деньги, а за свой, собственно заработанный счет. Ради этого стоит ломать копья.
Наблюдая детей, сравнивая тех, кто занят спортом и кто обойден им, я заметил, что психическое устройство тех и других сильно отличается. Не стану упирать на то, что спорт, скажем, помогает развиваться восприимчивости интеллекта.
Так оно, наверное, и есть. Но математика способствует этому, видимо, еще больше. Однако человек, с раннего детства поглощенный спортом, с раннего же детства попадает в положение, где ему, хочешь не хочешь, на собственной шкуре приходится прочувствовать соревновательный характер жизни. Конечно, этого не удается миновать никому и никогда, в каком бы возрасте ни находился. Но здесь важна мера, степень. Здесь тот случай, когда количество ведет к новому качеству.
Выходит ли мальчик на ринг, на поле, на корт, но он с ходу попадает в условия борьбы в чистейшем, оголенном виде. Взрослых здесь нет, помощи ждать неоткуда. Здесь все зависит только и только от него. Здесь он вынужден давать самому себе реальную оценку. В спорте человек очень рано начинает жить без подпорок. И это неважно, что, скажем, футбол – коллективная игра. Тут каждый делает свое дело сам за себя. Всякая встреча, всякое состязание – это нескончаемая цепь рискованных ситуаций, это неисчислимая серия самостоятельных решений, это великое множество проб и ошибок, это непрерывное накопление опыта, который дает человеку твердую веру в зависимость от самого себя.
И потому дети-спортсмены отличаются от детей-неспортсменов своей независимостью, самостоятельностью, умением отдаваться делу, выкладываться до конца и способностью взбунтоваться против самого себя.
Однажды мне довелось наблюдать такой бунт.
Это случилось на стадионе Московского Дворца пионеров в 1965 году. Команда из Батуми встречалась здесь с вильнюсской командой «Жуведра». Когда игроки выбежали на разминку, по трибунам прокатился не слишком сдержанный смех – у самого маленького батумца рост не менее 170 сантиметров, у самого большого представителя Вильнюса – 155.
Жуведровцы сникли – это чувствовалось по тому, как они разминались. Но впали и вовсе в шок, когда грузинские ребята принялись виртуозно жонглировать мячами. Прибалтийские мальчики прекратили работу и испуганно-изумленно глядели на это поистине цирковое искусство.
Зритель разочарованно морщился – он уже понял, что придется смотреть не игру, а избиение младенцев.
Но вот раздался судейский свисток, началось футбольное действо. С первых же минут стало ясно: матч сложится совсем не так, как это ожидалось. Жуведровцы работали на точных коротких передачах и мотали батумцев нещадно. Последние при всей своей длинноногости оказались не слишком прыткими. Чувствовалось, что тренировали их в основном для работы в дриблинге. Мальчишек же из Вильнюса, видимо, неплохо подготовили еще и тактически. Они с ходу разобрались, в чем сила противника, и строили свою игру так, чтобы лишить его преимущества.
Ничейный счет, возникший еще в первой половине игры, держался до конца второго тайма. Однако у зрителя сложилось впечатление, что судьба несправедливо решает встречу – вильнюсская команда выглядела интересней. Стадион ликовал, когда внезапно она (судьба) решила поправить свою ошибку – на последней минуте судья назначил пенальти в ворота батумцев.
Бил капитан команды, симпатичный мальчуган лет двенадцати.
Несколько секунд он стоял. Раза два дергался для разбега, но снова замирал. Глядел на мяч тем же взглядом, каким смотрят в пропасть, которую нужно перепрыгнуть. Потом наконец решился – разбежался и сильно ударил по мячу. Удар пришелся точно… в руки вратаря.
Матч закончился. Прошла обычная заключительная церемония. Команды двинулись к раздевалке.
Я стоял у ее дверей, когда услышал странный протяжный звук, похожий на стон. Звук приближался по мере приближения литовской команды и становился все громче и откровенней. Теперь стало ясно, что кто- то буквально заходится в плаче. Наконец я увидел, как сотрясаются, размеренно дергаются в крупном импульсивном движении плечи капитана. Мальчик захлебывался в рыданиях. Уже в раздевалке его окружили ребята, пытались его успокоить и, осознав свое бессилие, плакали сами. Все, что сквозь собственные слезы они могли ему сказать, это: «Ну, не надо, не надо… Только не плачь… Ну не плачь… же…» У них не получались другие слова.
