— Думаешь, его обворовывают?
— А то как же. Вот ведь осел.
Мейбл помахала чеком перед его носом.
— Осел при деньгах.
Валентайн расслышал подтекст ее слов — возьмись за это дело, даже если настроение у тебя паршивое. Мейбл выросла в ту же пору, что и он: самый конец Великой депрессии. Они не боготворили деньги, но и отказываться от них не привыкли.
— Ладно, — согласился Валентайн.
В начале 1981 года на илистых берегах Темзы недалеко от Лондонского моста бродяги, рывшиеся в отбросах, нашли оловянную банку. Но в ней лежали не монеты, не драгоценности, а двадцать четыре резные игральные кости пятисотлетней давности. Тщательное исследование показало, что в восемнадцать из них была залита ртуть, а на остальных шести не хватало точек, и на гранях было всего три числа.
В том же году команда археологов, ведшая раскопки в Помпеях, нашла аналогичные шулерские кости, только они оказались на несколько тысяч лет старше.
Услышав об обеих этих находках, Валентайн не слишком удивился. В картах существуют сотни вариантов мошенничества, в костях же лишь три надежных способа: утяжелить их с одной стороны, изменить количество точек и слегка подточить их.
Усевшись за стол, он вооружился микрометром, чтобы измерить кости, присланные Жаком. Каждая идеально укладывалась в размеры: один дюйм на один дюйм. Если бы одна из сторон оказалась короче — пусть даже на каких-то пятнадцать сотых, — кость поворачивалась бы все время одной гранью и разорила казино.
Потом Валентайн проверил каждую калибратором. В старые времена кости бросали в стакан с водой, чтобы посмотреть, не утяжелены ли они. Все же калибратор был ближе к науке. Он крутанул каждую кость вокруг ее оси. Все оказались, к его удивлению, чистыми.
Он бросил их на стол. То, что с ними все в порядке, не означает, что не использовалась подставная кость. Мошенник мог подкладывать и убирать подставную кость во время игры, и никто не догадался бы.
— Ты позвони ему, — предложила Мейбл, когда Валентайн вернулся в кухню.
Он сел за стол.
— Неохота.
Она разлила остатки кофе в две чашки и опустилась на стул.
— Но он в отчаянии.
— Они все приходят в отчаянье, когда теряют деньги.
— Тони…
Валентайн отпил кофе.
— Он такой придурок.
— Откуда ты его знаешь?
— Он управлял одним из заведений Трампа в Атлантик-Сити около часа. Его все терпеть не могли из- за характера.
— Хочешь, я ему позвоню?
Мейбл была докой по части компромиссов. Будет забавно дать понять Жаку, что его не удостоили аудиенции у босса.
— Конечно, — согласился Валентайн.
Номер телефона значился в письме. Мейбл набрала его и прервала глубокий сон Жака. Она закрыла рукой динамик.
— Чертыхается по-французски.
— Скажи ему, что французское вино отдает мочой, и брось трубку.
Она отмахнулась от него и сказала Жаку:
— Мы только что получили вашу посылку. Тони осмотрел кости и не нашел ничего подозрительного. Он считает, что мошенник подменил шулерские кости на чистые. — Мейбл умолкла на минуту, потом приложила руку к динамику. — Жак говорит, что казино обыскивает работников до смены и после. Так что дилеры не могут ни принести, ни вынести меченые кости.
— Спроси Жака, куда дилеры крэпса ходят в перерыв.
Она спросила.
— В комнату отдыха для работников.
— Там есть шкафчики, в которых хранится их униформа?
Она спросила.
— Жак говорит, да.
— Передай Жаку, что один из его дилеров относит чистые кости в эту комнату и там заменяет. Надо осмотреть шкафчики дилеров и искать там следующие предметы. Готова?
— Готова.
— Напильник, дрель, тиски, буравчик, целлулоидная нить, быстросохнущий цемент, чернила, бутылочка ртути, какая-нибудь полировальная паста и наждачная бумага. Если там обнаружится что-то из этого списка, значит, хозяин шкафчика и есть мошенник.
Мейбл пересказала все Жаку. Повесив трубку, она улыбалась. Мейбл была красива, а когда у нее появлялся повод для улыбки, ее лицо, по мнению Валентайна, становилось прекраснейшим на планете.
— Жак сказал, ты — гений, — сообщила она.
— А он все такая же бестолочь, — ответил Валентайн.
Он провел утро, разбирая почту. На столе высилась гора пленок видеонаблюдения из казино с изображением подозреваемых в шулерстве. Рядом лежала стопка каталогов, адресованных П. О. Койнику. Валентайн решил, что в ком-то из тех, кого он упрятал за решетку, проснулась творческая жилка.
Сначала он передвигал бумаги на столе. Трижды на телефоне загоралась лампочка, означавшая, что звонят по работе. Мейбл еще хозяйничала в кухне. Валентайн слушал, как она отвечает на звонки. Вчера он был на седьмом небе. Теперь же ему казалось, что он оступился на краю пропасти и падает в пустоту. Вернувшись в кухню, Валентайн застал Мейбл за разгадыванием кроссворда в «Сент-Питерсберг таймс» и выдвинул себе стул.
— Я в тупике, — сказала она. — «Одолел Али». Шесть букв. Хотела написать Форман — не влезает. Ведь Джордж Форман одолел Али?
— Нет. Али одолел Формана.
— Фрэзьер. Джо Фрэзьер одолел Али.
— Это уж точно. Только в его фамилии семь букв.
Мейбл наморщила лоб.
— Тогда кто же?
— Уэпнер, — подсказал Валентайн.
— Кто?
— Здоровенный мешок с дерьмом по имени Чак Уэпнер. Один из самых слабых боксеров, когда-либо попадавших в категорию тяжеловесов. Он победил Али.
— Где? В баре?
— Нет, на ринге. Чак из Байонна.[10] Али дрался с ним, потому что думал, что Чак слабак. Чак, конечно, не король, но и не мальчик на побегушках у кого-нибудь. В одном из последних раундов Чак наступил Али на ногу. А Али как раз подался назад, ну и потерял равновесие. Чак ударил его, Али упал, потом поднялся и изметелил его, все лицо ему расквасил.
— Настоящий джерсийский парень, — выдохнула Мейбл.
— Настоящий джерсийский герой, — поправил Валентайн.
Она отложила газету и взяла блокнот, лежавший рядом с телефоном.
— Твой сын звонил из Пуэрто-Рико. Сказал, что они с Иоландой наслаждаются каждой минутой медового месяца. Спросил, сердишься ли ты еще на него. Я ответила, что ты успокоился после того, как
