Дочь железного дракона

— Поворотным моментом оказался один случай. Мой наставник, а вам следует знать, что им был не кто иной, как сам маг Бонгей, получил грант от Фонда Рогоносца для создания предсказывающего механизма в виде бронзовой головы. Это было давно, вы понимаете, кибернетика была в зачаточном состоянии. В те годы все держалось на вакуумных трубках.

— А я так стараюсь все делать тща…

— Мы обосновались в неиспользуемом спортзале, набили его оборудованием. Мы мечтали о славе. Но год подходил к концу, а мы так ничего и не добились. Когда наступил последний месяц финансирования — а Фонд жестоко карал неудачников, — мы буквально поселились в лаборатории. Три недели мы без передышки монтировали, демонтировали и перемонтировали это страшилище. Каждую ночь, до рассвета! Мы спали на раскладушках и питались всухомятку: утром холодная пицца, в полночь крутые яйца и шоколадные пряники. Бесчисленное число раз мы ее собирали, она открывала глаза, смотрела на нас, но говорить нипочем не желала, хоть тресни!

После одной, особенно огорчительной неудачи Бонгей заявил, что ему необходим сон, и улегся. Но меня он оставил дежурить у головы и строго-настрого велел будить его сразу же, если только она заговорит.

Я сама умирала от усталости, но сидела и все паяла и перепаивала схему. Вакуумные трубки — очень капризные штуки. Вы не поверите, сколько раз удавалось решить какую-нибудь проблему только тем, что мы вынимали вполне исправный по видимости блок и ставили другой, точно такой же.

И вот не прошло и получаса, как голова раскрыла глаза.

— Время пришло, — сказала она.

Я отложила паяльник. Сказать вам правду, я совсем не была уверена, что она действительно что-то произнесла, потому что ее глаза немедленно захлопнулись, и ее благородное бронзовое лицо осталось неподвижным, как мертвое. Я не исключала, что мне померещилось от усталости. Но приказ был дан недвусмысленный, и я подошла к койке, на которой спал маг, и уже положила руку ему на плечо, намереваясь его разбудить. В это время он повернулся, одеяло упало, и я увидела, что он ужасно… возбудился во сне.

А у Бонгея, видите ли, была привычка следовать своим позывам немедленно, как только он их ощущал. Это полезно для мозга. Я была его первым в жизни ассистентом женского пола и уже знала по опыту, что он потребует от меня определенных услуг, которые он привык получать от юношей — старшекурсников и ассистентов.

Немезида многозначительно подняла брови.

— Неужели?.. — Джейн не была уверена, что правильно ее поняла.

— Вот именно. А у меня как раз разыгрался геморрой, и мне просто страшно было об этом подумать. Так что я пришла к выводу, что мне все показалось, и не стала его будить.

Через час голова снова раскрыла глаза и произнесла:

— Время прошло.

На этот раз никаких сомнений быть не могло. Но теперь — не говоря уже о том, что предыдущая причина, по которой я не хотела его будить, оставалась в силе, я понимала, что, не разбудив его, совершила серьезнейшую ошибку, узнав о которой, он подвергнет меня суровому наказанию. Я была в чрезвычайно затруднительном положении. Я колебалась. Я проколебалась целый час, в конце которого голова заговорила в третий и последний раз.

— Время ушло. — сказала она.

Ее глаза закатились. Запахло горелым. От головы несло жаром все больше и больше, пока раскаленный металл не начал светиться. Я закричала. Бонгей проснулся.

— Что, ожила? — спросил Бонгей. — Я должен поговорить с ней. Я должен объяснить кое-что, прежде чем…

Но тут он увидел, что голова раскалена и светится, и по шее у нее стекает расплавленный припой, а за ним ручейки золота и серебра из проводки. Тут маг Бонгей сам закричал, страшно и яростно, и я в ужасе убежала.

Немезида засмеялась:

— Из-за этого случая он вместе с должностью потерял и собственную голову. Приближался конец финансового года, и ректорат нуждался в этом гранте. По приказу университетского казначея все, причастные к провалу, были казнены.

— А как же вы уцелели?

— Нужно ведь было, чтобы кто-нибудь написал отчет. «Маг Бонгей, его бронзовая голова и страшный конец. Выводы и заключения». Не читали? А я извлекла урок из этой истории. Никогда более не позволяла я себе пренебрегать своими обязанностями. Бдительность, мисс Олдерберри, постоянная и неусыпная бдительность должна быть нашим девизом!

— Я уверена, что у меня получилось бы… Если бы мне только кто-нибудь подсказал, что я делаю неправильно!

— Ну ладно, — сказала Немезида. — Я уверена, что наша небольшая беседа окажется вам полезна. Только помните, что у нас план. Мы не можем иметь любимчиков. Если мы оставим вас, должен будет погибнуть другой достойный студент. Как бы вы хорошо ни учились, пережить Тейнд — это привилегия, а не право.

Они пошли к ее кабинету. Профессоресса отперла дверь, шагнула внутрь и на пороге обернулась:

— И помните, что эта дверь всегда открыта для вас.

И она захлопнула дверь у Джейн перед самым носом.

* * *

От учебных этажей ходил студенческий лифт к трехэтажному комплексу под названием «Женское студенческое общежитие имени госпожи Габундии». Он был битком набит студентами. Половина из них была с велосипедами. Джейн рядом с ними ощущала одновременно и превосходство, и неполноценность. Они были народ несерьезный и драгоценное время тратили на всякие пустяки, тогда как она все силы отдавала учебе. С другой стороны, нельзя было отрицать, что они получали от жизни удовольствие, а она нет.

Кто-то включил музыку, и, несмотря на тесноту, многие тут же пустились в пляс. Двое попрыгунчиков, видимо с театрального факультета, с худыми, как у борзых собак, лицами, стали изображать танец с саблями. Они вертелись на месте, прыгали и отражали удары невидимых сабель. А вот дергунцы в углу занимались, передавая друг другу конспект.

Лифтом управляла картофельница. У нее было такое перекошенное и шишковатое лицо, что не сходящая с него злая гримаса даже не замечалась. Она открыла дверь, когда лифт остановился у общежития, и габундианки со смехом высыпали наружу. Попрыгунчики попытались выйти вместе с ними. Но картофельница не могла дозволить такого нарушения порядка. Схватив метлу, она врезалась в маленькую толпу и так отделала мальчиков, что у них на лицах и на руках выступила кровь. Громко ругаясь и размахивая метлой, она загнала нарушителей обратно в лифт и с торжествующим хриплым смехом захлопнула дверцу.

Джейн вошла в свою комнату и швырнула книги на кровать. Мартышка, конечно, где-то развлекалась. Джейн знала, что в это время девушки обычно собираются на балконе покурить и поболтать. Сев за стол, она решила часик позаниматься, а потом пойти к ним.

Раскрыв трактат Петра Доброго, она начала читать:

«Нечто весьма сходное с алхимическими зарождениями происходит и в мире животных, а также среди растений, минералов и элементов. Природа порождает лягушек в облаках, а также в земле, смоченной дождем, при гниении и разложении сходных субстанций. Авиценна пишет…»

Она зевнула, глаза соскользнули со страницы. Она заставила себя читать дальше.

«…пишет, что однажды телок зародился в грозовой туче и достиг земли в бессознательном состоянии. При разложении василиска зарождаются скорпионы».

И так далее — сплошное нагромождение примеров. Научный труд считался тем солиднее, чем больше данных он использовал. Но в любой момент среди этого словесного мусора могла мелькнуть принципиальная идея, так что приходилось читать все подряд.

«В мертвой плоти бычка зарождаются пчелы, осы — в теле осла, жуки — в конском трупе, в останках мула — саранча».

Джейн пролистнула несколько страниц дальнейших примеров. «Подобное же можно наблюдать и в мире