— Ну как же такое могло случиться? — Улыбка Чу стала откровенно издевательской. — Ведь эмбарго Техкомиссии считается святым и нерушимым.
— Как ни прискорбно, это не первый подобный случай,
— А что там пропало?
— Я не уполномочен это обсуждать.
— Что, настолько важная штука? — Чу задумчиво прищелкнул языком. — Ладно, а что же, собственно, известно об этом мужике?
— Мы знаем о нем на удивление мало. Внешность, генетический код, анкетные и тестовые данные — вот, собственно, и все. Беседы с несколькими его знакомыми не дали практически ничего — этот жук, похоже, ни с кем не поддерживал тесных отношений и никогда не говорил о своем прошлом. Ретроспективно складывается впечатление, что он замыслил эту кражу уже давно и темнил вполне намеренно.
— У вас есть его досье?
— Досье Грегорьяна, — сказал чиновник, а затем открыл чемоданчик и достал оттуда какую-то бумажку.
— А что у вас там еще? — с любопытством вытянул шею Чу.
— Ничего.
Чиновник продемонстрировал абсолютно пустой чемодан, а затем передал лейтенанту досье, напечатанное, по последней моде высоких миров, в формате «белый лотос» и свернутое до размеров носового платка.
— Благодарю вас.
Чу поднял руку с досье над головой, сделал еле уловимое движение кистью, и белый квадратик словно испарился. Затем он покрутил ладонью, давая чиновнику убедиться, что в ней ничего нет.
— А еще раз можно? — улыбнулся чиновник.
— Первая заповедь фокусника — ничего не делай «на бис», когда зритель знает заранее, чего следует ожидать, — нагловато сверкнул глазами офицер внутренней безопасности. — Однако, с вашего позволения, я хотел бы продемонстрировать нечто другое.
— А это что, как-нибудь относится к делу?
— Ну, — пожал плечами Чу, — во всяком случае, это будет довольно поучительно.
— Валяйте,
— Благодарю вас, — поклонился Чу, а затем открыл дверцу одной из развешанных по стенам клеток, сунул туда руку и поймал отчаянно вырывавшуюся дождевку. Взмахом другой руки он заставил оконные стекла потемнеть, салон погрузился в темноту.
— Этим фокусом я начинаю свои представления. Делается это следующим образом.
Лейтенант отвесил глубокий поклон и картинно выбросил руку вперед. Все его движения стали резкими, отчетливыми, театральными,
— Добро пожаловать, дорогие друзья, соотечественники и гости нашей планеты. Сегодня мне выпала приятная обязанность развлечь и, до некоторой степени, просветить вас своими фокусами и, как бы это получше выразиться, научным трепом. Вы согласны? — Он вопросительно приподнял бровь. — В каковом случае я толкну небольшую речь об изменчивости местных форм жизни, о бесчисленных уловках, позволяющих ей приспособиться к Великим приливам. В то время как флора и фауна Земли — включая, не в последнюю очередь, и нас с вами — неспособна выдержать наступление Океана, для местной биоты приливы — не более чем нормальное, регулярно повторяющееся явление. Бесчисленные зоны периодических затоплений, эволюция, хренолюция и вся такая мутотень. Иногда мне кажется, что природа похожа на фокусника — ну, скажем, на вашего покорного слугу, творящего чудеса с помощью небольшого набора несложных трюков. И все это сводится к простейшему наблюдению, что здешние животные по преимуществу диморфны, а попросту говоря — принимают в зависимости от сезона Великого года одну из двух резко отличающихся — и легко переходящих друг в друга — форм. Перехожу к демонстрации.
Дождевка уже успокоилась и мирно сидела на указательном пальце Чу. Лейтенант нежно гладил ее по голове. Длинный хвост птички свисал вниз, его перья почему-то напоминали слезы.
— Дождевка — типичный трансформант. Когда наступают перемены, когда Океан затапливает половину континента, она приспосабливается к этим переменам, принимая более подходящую для новых условий форму.
Резкое, неожиданное движение — и обе руки фокусника погрузились в аквариум. Отчаянно сопротивлявшаяся птица исчезла из глаз, скрытая взбаламученной водой. Чу вынул руки из аквариума. Чиновник обратил внимание, что рукава его карнавального балахона остались сухими.
Муть потихоньку осела; вместо исчезнувшей птицы по аквариуму возбужденно металась яркая, разноцветная рыбка с длинным вуалеобразным хвостом.
— Узрите! — возгласил Чу. — Перед вами рыба-воробей, птицеобразная в период Великого лета и рыбообразная Великой зимой. И таким чудесам на нашей планете несть числа.
— Ловкая работа, — иронически зааплодировал чиновник.
— А еще я показываю им фокусы с жидким гелием. Розы, разбивающиеся как стекло, и все такое прочее. Желаете?
— Спасибо, не надо. Вы, кажется, говорили, что демонстрация как-то там связана с делом.
— Самым непосредственным образом. — Глаза фокусника возбужденно блестели. — Я хотел показать вам, насколько трудно будет поймать Грегорьяна. Ведь он волшебник и к тому же местный уроженец. Он может изменять свою форму — и даже форму своего врага. Он умеет убивать мыслью. А главное — он понимает Приливные Земли, а вы не понимаете. Он может призывать таящиеся в этой земле силы, использовать их против врагов, против вас.
— А вы что, и вправду верите, что Грегорьян — волшебник? В смысле, что он и вправду обладает сверхъестественными способностями?
— Да, верим, хотя стараемся не говорить об этом вслух.
Фанатичная убежденность, звучавшая в голосе Чу, делала всякие споры бессмысленными.
— Ясно, — сказал чиновник. — Да, ясненько. Спасибо за разъяснение. А теперь, если вы не против, перейдем к делу.
— Да, сэр, конечно.
Не совсем по форме одетый лейтенант внутренней безопасности потрогал один свой карман, затем другой, на пухленьком, почти детском лице появилось искреннее огорчение.
— Прошу прощения, — смущенно пробормотал он. — Кажется, я оставил все материалы в камере хранения. Вы не могли бы немного подождать?
— Ради Бога, — великодушно согласился чиновник. Суетливое замешательство Чу доставляло ему искреннюю — и вряд ли уместную — радость.
Он снова взглянул в окно, на пробегающий внизу лес. Дирижабль пошел вверх, описал дугу, а затем начал снижаться. Чиновник вспомнил свое первое впечатление от такой же вот махины, так же вот снижавшейся над Порт-Ричмондом. Странным образом, этот допотопный, обвешанный якорями, складными крыльями и подъемниками корабль совсем не казался неуклюжим. Он спускался медленно и грациозно, оглашая окрестности ревом пропеллеров. Необъятное его брюхо обросло ракушками, а многочисленные гайдропы напоминали плети водорослей.
Несколькими минутами позже «Левиафан» пришвартовался к причальной башне, уныло торчавшей на самом краю маленького, насквозь пропыленного городишки. Одинокая фигура в ослепительно белой одежде ловко вскарабкалась по веревочной лестнице, и в ту же минуту дирижабль отчалил. Никто не сошел — да и у кого, собственно, могут быть дела в такой Богом и людьми забытой дыре.
Дверь салона открылась, и чиновник увидел невысокую стройную женщину в форме органов внутренней безопасности. Женщина подошла, предъявила удостоверение и отрекомендовалась:
— Лейтенант связи Эмилия Чу. Сэр, — добавила она встревоженно, — вам плохо?
2. КОЛДОВСКИЕ БОЛОТА
Грегорьян поцеловал пожилую женщину и сбросил ее с обрыва. Мучительно долгое, как в замедленном кино или во сне, падение судорожно извивающегося тела в серую холодную воду, белое пятнышко пены, тут же стертое прибоем, — и все. Нет, не все — в стороне, у самой границы кадра, что-то
