Осенью 1961 года в Центральный спортивный клуб Армии пришел солдат первого года службы Игорь Ромишевский с просьбой разрешить ему заниматься в секции хоккея с шайбой.
– Нет, я никогда не играл в хоккей с шайбой, – отвечал рядовой Ромишевский на первые вопросы тренеров. – А на коньках умею держаться: раньше я занимался хоккеем с мячом. Теперь хочу играть в «шайбу» и думаю, что у меня может получиться… Конечно, при вашей помощи.
– Ну, раз думаете, что получится, давайте попробуем, – сказали ему в команде и условились о времени первого занятия.
Наступили дни упорных, напряженных тренировок. Игорь старательно и с большим увлечением работал на каждом занятии. Он добросовестно выполнял по нескольку раз непривычные для него упражнения. Рядовой Ромишевский часто оставался после тренировок команды в спортивном зале, на спортплощадке или катке. Обычно с ним охотно занимался кто-либо из ветеранов команды, нередко свои индивидуальные тренировки он проводил под руководством тренеров. Исключительная настойчивость в достижении цели, хорошая физическая закалка, опыт игры в хоккей с мячом, товарищеская поддержка коллектива – все это помогло ему достаточно прочно овладеть мастерством игры в хоккей с шайбой. На следующий год И. Ромишевскому уже доверили выступать за основной состав девятикратного чемпиона страны.
Новый форвард с первых же игр полюбился болельщикам. Его стремительные проходы, напористость в борьбе за шайбу, решительность при атаке ворот соперника создавали такое впечатление, будто Ромишевский играет в армейской команде уже не один год. Он очень удачно «вписался» в ансамбль хоккеистов ЦСКА и за один сезон стал полноправным игроком основного состава. В последующие годы Игорь, как известно, переквалифицировался в защитника. И его игра в обороне, его самоотверженность и преданность хоккею неизбежно вызывали искреннее одобрение друзей по команде и восторг зрителей.
Относительная безболезненность обновления состава команды обеспечивается умелым сочетанием молодых и зрелых хоккеистов, бережным сохранением опытных ветеранов. В команде ЦСКА нередко рядом со зрелым мастером выступает юный хоккеист. И играют они, как говорится, рука об руку, замечательно дополняя друг друга: у одного опыт, у другого – задор. И такое сочетание бывает как в парах защитников, так и в тройках нападающих. Сологубов «встал на ноги» под опекой Никанорова, а мастерство Сологубова перенимали Трегубов, Брежнев, Кузькин, Зайцев. Александрова послали на выучку к Бабичу и Шувалову, а сам Александров стал наставником Петрова и Михайлова. Получается вроде непрерывной цепочки: к опытному спортсмену прикрепляют на стажировку молодого, а когда этот молодой уже становится сам зрелым, его долг – обучить высшим премудростям хоккея другого юношу. Этим, собственно, практически и обеспечивается преемственность, если хотите, даже незаметность смены поколений.
Одним из наиболее классических примеров такого метода омоложения команды может служить союз А. Фирсова с В. Викуловым и В. Полупановым. Правда, появление этой тройки породило массу самых различных мнений. Одни говорили, что Фирсов принесен в жертву: с этими пацанами его талант поблекнет. Другие усматривали в таком шаге небескорыстную хитрость Анатолия, который, мол, решил набрать на фоне этих мальчишек побольше «лишних очков». Поговаривали и о том, будто бы Л. Волков и В. Сенюшкин отказались «батрачить» на своего фаворита.
На деле же все обстояло совершенно, иначе. Весной 1965 года, напутствуя хоккеистов перед летними каникулами, старший тренер команды, как и в предыдущие годы, категорически предупредил их: кто за лето утратит свою спортивную форму – тому играть за ЦСКА больше не придется. У армейцев слова на ветер не бросают и никаких исключений никому не делают. И вот осенью, когда хоккеисты собрались снова вместе, выяснилось, что Волков и Сенюшкин не вняли словам своего наставника, за что им, естественно, пришлось поплатиться. Но это поставило в тяжелое положение Фирсова: он сразу лишился двух прекрасных партнеров. Как теперь сложится его дальнейшая судьба? С этим вопросом Анатолий ложился и вставал. Однако ответа долго не находил. «Конечно, было бы хорошо, если бы влиться в тройку Альметова, – думал он. – Но ведь Костя Локтев не собирается пока сдавать позиции». Отпадали и другие варианты. Толя встал в тупик.
– Слушай, попробуй сыграть с Полупановым и Викуловым, – как-то сказал ему Тарасов.
– Попробовать-то можно, только долго мы не наиграем. Посмотрите, с кем там играть-то? На них дунь посильней – они и упадут. Им еще мясом обрасти нужно.
– Ну, батенька мой, ты тогда совсем слепец. Эти ребята нынешний сезон будут обязательно играть в основном составе. Их больше в запасе держать нельзя – перезреют.
Уверенность учителя сначала поколебала взгляды Анатолия, а затем стала переходить к нему, преобразуясь уже в его собственные убеждения. Вспомнил себя, каким беспомощным выглядел перед армейскими асами, а ребята все же тогда поверили ему, дали место в своих рядах. Доброта сердца вконец развеяла сомнения. Толя загорелся новым поручением тренера.
Желание стать хоккеистом родилось не сразу. В детстве было много увлечений, были шараханья и сомнения, были озарения и привязанности. Но перетянул хоккей.
Особенностью хоккеиста Фирсова было то, что он своим неуемным желанием играть зажигал не только самого себя, но и окружающих ребят. Не оставлял он равнодушными и зрителей. Когда Толя появлялся на площадке, казалось, что ты, сидящий на трибуне, не просто видишь, а каким-то образом ощущаешь еще и тончайшее движение его мышц и как-то невольно хочется действовать вместе с ним.
Всем хорошо известен его коронный прием: подыграть самому себе шайбу коньком, все знали и его излюбленное место для завершающего броска: по ходу с левого фланга метрах в семи от ворот. Особенно хорошо об этом помнили непосредственные соперники, и потому они с повышенной бдительностью «сторожили» его. Часто специально приставляли к нему игрока, чтобы тот разрушал комбинации, не давал играть армейскому форварду. И все же Анатолий, вертясь волчком в окружении нескольких соперников, как правило, успевал или передать шайбу своему партнеру или произвести прицельный удар по воротам.
О Фирсове весьма высокого мнения друзья и соперники, ребятишки из детской школы и проповедники нашего хоккея. Известный чехословацкий вратарь Владо Дзурилла как-то сказал, что если бы шла речь о самом лучшем нападающем вообще, то из игроков всех стран он выделил бы А. Фирсова. «Хоккеиста сильнее его мне видеть не доводилось, – говорит спартаковец Е. Зимин. – В нем как бы собраны воедино лучшие качества всех выдающихся хоккеистов. Но самое главное его достоинство состоит в том, что, оставаясь „звездой первой величины“, Фирсов умеет, как никто другой, подчинить свою игру интересам команды, щедро и самоотверженно помогать партнерам, вести черновую работу, осуществлять любое задание тренера». Латиноамериканские спортивные деятели и журналисты окрестили Анатолия «настоящим Пеле на коньках». Ну а что для них значит свой собственный футбольный Пеле, спортивному миру известно: бразильцы уже воздвигли ему памятник и если кому-либо долго не удается видеть своего кумира на стадионе или на экранах телевизоров, они идут на самый красивый бульвар Рио-де-Жанейро и любуются Пеле, отлитым из бронзы.
Фирсов – симпатичный, общительный человек, вежливый, непосредственный и прямой в общении. Добродушная улыбка почти никогда не сходит с его лица. Он, как магнит, притягивает к себе собеседников, коллег, друзей. А мальчишки к нему липнут, как мухи к меду.
