лесах. О разбойнике и о Петре I, скорее всего, выдумки, а все остальное почти правда. Но вернемся к нашему повествованию. Отец мой был человеком незаурядным и весьма одаренным – тайным диссидентом и спекулянтом: гены деда-купца все-таки. Но началась перестройка, бизнес стал легальным, отец организовал весьма успешное предприятие, быстро пошел в гору и через несколько лет, к началу девяностых, стал создателем одного из известнейших в России брендов.
Вот так, отец занят бизнесом, мать – детьми и хозяйством, и не знают они, что послушная дочка, которая нянчит младших брата и сестер, прилежно учится и ходит не на дискотеки, а на концерты органной музыки, давно занята поиском высшего духовного смысла бытия. Любимым занятием, ее в то время было уединенное созерцание. Правда, в детстве она была очень непослушной и шкодливой девчонкой, похожей на Пеппи Длинныйчулок, хотя в уединенное созерцание, внешне похожее на аутизм, она впадала еще с раннего детства. О ее сокровенной жизни родители, скорее всего даже не догадывались.
Крестилась я в восемнадцать лет по вдохновению. Почему по вдохновению? Потому что существуют такие тайны, которые и близким друзьям не рассказывают. Поэтому назовем это вдохновением.
Внезапное и сознательное крещение повергло ее родителей в шок, встретив, мягко говоря, сопротивление и недовольство с их стороны. Но родители успокаивали себя тем, что религия – лишь очередное увлечение их странной дочери. У нее было много увлечений, которые всегда быстро проходили.
Через три года по тому же вдохновению решила я поехать в Израиль, слезно испросив у отца денег на столь дорогое путешествие. Вообще поездка в Израиль стала для меня вожделенной мечтой сразу после крещения. А ехала я туда с определенной целью – испросить на Святой Земле у Господа жениха, да не просто жениха, а такого, чтобы стремился к священству. Обыкновенного жениха я и без Израиля могла найти, да не простого, а богатого. Отец давно подыскивал мне достойную партию – для слияния капиталов, так сказать. А поскольку я была студенткой медицинской академии, а не регентских курсов в семинарии, то шансов найти подходящего жениха у меня практически не было.
Иными словами, наша героиня возжелала стать женой священника; как она выражается: по некому вдохновению желала этого. А еще она поняла, что там, на Святой Земле, скрыт некий магнит, который притягивает тех, кто принадлежит по крови к потомкам Авраама.
И действительно, через месяц после этой поездки я познакомилась со своим будущим мужем, тогда еще студентом семинарии. Знакомство с ним было очень банальным: друзья предложили мне познакомиться с хорошим молодым человеком и просто привезли его ко мне домой – я тогда устроила что-то вроде посиделок или вечеринки по случаю начала самостоятельной жизни. Родители к тому времени купили себе большую квартиру и переехали туда, оставив меня в нашей родной коммуналке на Маяковке, где нам принадлежали две комнаты. Вернее, я сама пожелала остаться в коммуналке: хотелось самостоятельности, да и устала я к тому времени от своего многочисленного семейства.
Но молодой человек понравился мне не сразу. Внешне он был не красавец или просто не подходил он под мои представления о мужской красоте, хотя был замечательно умен и эрудирован, память имел энциклопедическую и огромную искреннюю веру и любовь к Богу.
Вот так, вначале испросила, даже поехала с этой просьбой за тридевять земель, а теперь носом завертела. Но молодой человек ей не понравился. Она не представляла его в роли мужа и отца семейства и потому вскоре отшила.
Через неделю после того, как я его отвергла, я поехала в Лавру – очень любила туда ездить, да и дело у меня там одно было. И когда шла из Троицкого Собора, на дорожке между Успенским Собором и Академией повстречала его, спешащего в Троицкий Собор. Мы встретились так, как будто между нами вовсе не было того разговора, когда я ему отказала.
Они пошли в семинарскую столовую, а потом отправились гулять в Гефсиманский скит близ Сергиева Посада.
Была осень, мое любимое время года, желтая листва толстым ковром лежала под ногами, тихий прозрачный воздух, кривые старинные улочки с деревянными домами, мы о чем-то разговаривали и в какой-то момент я поняла, что мы внутренне очень похожи и никто и никогда меня так хорошо не понимал, как он.
Мы стали встречаться. Он не делал мне предложение, и так все было ясно, просто и очевидно, это было опять вдохновение. Я регулярно моталась на электричках к нему в Сергиев Посад, мы встречались и подолгу гуляли в городе и его окрестностях.
Но близился тот страшный момент, когда нашей героине предстояло рассказать все родителям. Ее отец, узнав, что дочь собирается замуж за семинариста, сына какого-то бедного московского попа, собирается стать попадьей, впал в ужасную ярость и страшный гнев. Его дочь, на которую он возлагал столько надежд, – и замуж за попа, за нищего семинаристишку! Это никак не укладывалось в его голове, привыкшей к четким и выгодным бизнес-схемам, он даже и представить не мог, что в его семье может произойти такое. Он пытался разговаривать с дочерью и по-плохому и по-хорошему, но чем больше он возражал и запрещал, тем более непоколебимую позицию занимала его дочь. Ведь она была его дочерью и унаследовала от него настойчивость и упрямство.
Его родители тоже были не в восторге, но к решению сына отнеслись более демократично.
Мама моя пыталась понять нас обоих, найти компромисс, хотя больше склонялась на сторону отца. Уговоры и скандалы меня не образумили, и тогда отец перешел в наступление, взявшись за «тяжелую артиллерию». Он решил напугать наглого жениха, посягнувшего на руку и сердце его дочери, которого в зятья совсем не приглашали. Отец заявил, что если мой жених не оставит меня в покое, то его (жениха) найдут в канализации, и отцу это будет недорого стоить.
Жених оказался неробкого десятка; он и сейчас никого не боится, – такой вот уродился.
Эти угрозы только укрепили нас в решении в тайне от родителей обвенчаться, но поскольку шел Рождественский пост, сделать это можно было только в конце января.
А тем временем отец, убедившись, что угрозы не возымели ни малейшего эффекта, перешел в наступление. Однажды, приехав в коммуналку на Маяковке, он в очередной раз застал у дочери упрямого жениха.
– Собирайся, поедешь со мной, – грозно приказал мне отец. – Я забираю тебя под домашний арест. В институт и обратно тебя будут возить на машине под охраной.
Это была катастрофа, допустить домашний арест было невозможно. Помните песенку: «Такая-сякая сбежала из дворца, такая-сякая расстроила отца»?
И это в Москве, в конце двадцатого века, только потому, что дочь бизнесмена самовольно решила выйти замуж за семинариста.
Я испросила разрешение у отца попрощаться с женихом и проводить его на лестничную площадку и, воспользовавшись некоторым замешательством, сбежала вместе с ним, схватив при этом первое попавшееся под руку пальто.
Отец был в ярости от такой наглости, но решил, что дочь скоро вернется: ведь убежала она без денег и документов в легком пальтишке. Поэтому в квартире выставил пост, поселив туда временно своего младшего брата, которому было приказано блудную дочь арестовать и вернуть отцу. В семье отца было три брата, как в сказке: «Старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак». Итак, старший отправляет в засаду младшего. А младший Рудольф был совсем не бизнесмен, а большой любитель тусовок, ночных клубов и прочих радостей. А поскольку дело было первого января, то дядя, вместо того чтобы бдеть и ждать сбежавшую племянницу, созвал кучу гостей из своей музыкальной тусовки и устроил
