ответить на вопрос, откуда берутся брюшки.
Во-первых, как вы думаете, после шести-семичасового служебного дня, без еды и питья, на ногах, при колоссальной эмоционально-психической нагрузке, – какой будет аппетит? О каком здоровом питании в такой ситуации может идти речь? А после обеда у священника выдается час-другой свободного времени, которое он, как правило, стремится употребить на сон, так как просто валится с ног от усталости. Хотя бывает, что этого времени вовсе нет. Поэтому если человек склонен к полноте, то в этих благоприятных условиях вес начинает превышать положенные нормы.
Во-вторых, брюшки – это профессиональное заболевание. Скажите, много ли оперных певцов без животиков? Наверное, нет. Так вот, живот – это от голосовых нагрузок, которые ничуть не меньше, чем у профессиональных певцов. Это связано с физиологическими изменениями в организме, когда во время пения повышается внутреннее давление в легких и брюшной полости. А батюшки, не обладающие сильным голосом, как правило, и брюшка не имеют.
17 часов – вечерняя служба. Ее может и не быть, тогда батюшка сразу после обеда и до вечера отправляется на требы – это причащение и соборование больных на дому или в больнице, освящение квартир. Это могут быть и похороны, с поездкой на кладбище. Многие священники вечером преподают на различных богословских курсах. Многие посещают дома престарелых, колонии, безнадежных больных и так далее и тому подобное. Дел у священника всегда много.
Если есть вечерняя служба, она заканчивается самое раннее в 19 часов, а может и в 20, и в 21. А далее исповедь и личные беседы с прихожанами.
В 21 или 22 часа – окончание рабочего дня.
После 22 часов ужин.
На этом, пожалуй, остановимся.
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ
Варикозное расширение вен – от постоянных нагрузок на ноги.
Сердечно-сосудистые заболевания, гипертония – от эмоциональных нагрузок.
Ожирение; о нем говорилось выше.
Желудочные заболевания – от неправильного питания и постоянных стрессов.
СМЕРТЬ И ПОГРЕБЕНИЕ
Мы уже очень много говорили о жизни священников, правда, о бытовых ее сторонах, об их вкусах и традициях. Думаю, пора перейти к теме, которую в мирском бытии люди стараются обходить стороной. Это – смерть, или, по-христиански, переход в вечную жизнь. Самое главное, без чего христианство не существует, – это без веры в воскресение и жизнь вечную. Поэтому служение священника и жизнь мирянина – это подготовка к вечности. Да и в своем служении священник со смертью сталкивается гораздо чаще, чем все остальные. Ведь по долгу службы ему приходится напутствовать умирающих, отпевать, утешать родственников и это, пожалуй, посложнее, чем работа врача, который тоже часто сталкивается со смертью. Врач зачастую привыкает к смерти, абстрагируется и относится к ней как к неотъемлемой части работы, и утешать родственников он совсем не обязан.
Погребение священников по чину отличается от погребения мирян. Федор Михайлович Достоевский в «Братьях Карамазовых» очень подробно описывал погребение старца Зосимы, цитируя при этом церковный большой требник. Но старец Зосима был в произведении великого писателя иеросхимонахом, а погребение монашествующих отличается от погребения мирских священников, поэтому я думаю, что стоит пойти по стопам Федора Михайловича, еще раз процитировав большой требник, дабы читатель почувствовал язык и красоту богослужебной книги.
Егда кто от мирских священников отъидет ко Господу, приходят три священницы (священника. – Ю. С), и снемлют его со одра, и полагают на земли на рогозинине. И понеже не подобает измовену быти (то есть не омывают. – Ю. С), обнажену от священников, отирают его с елеем (маслом. – Ю. С.) чистым.
Таже одевают его обычными его одеждами: потом же во всю священническую одежду, и покрывают лице его воздухом (воздух, окончание на последний слог, – это такой плат, применяемый в богослужении. – Ю. С), и полагают святое евангелие над ним. Таже приходят священницы облачены во священническия одежды...
А далее начинается последование погребения.
Лицо почившего священника не открывают, открытыми во гробе остаются только кисти рук, к которым прикладываются прощающиеся. Над новопреставленным (так в православии называют недавно умершего) читают Евангелие, а не Псалтирь, как над мирскими. Чин погребения мирян от чина погребения священников отличается настолько, что одновременное погребение с мирянами становится невозможным.
Хочу рассказать о двух родных братьях, священнике и епископе, несколько лет назад внезапно ушедших из жизни – наверное, очень сильно любили друг друга, – и об их матери, которая похоронила двух сыновей в один год.
Если ехать на машине по Волоколамскому шоссе из центра, то почти у самого МКАДа, среди серых и пыльных автосервисов, шиномонтажей, гаражей да ангаров, среди унылой промзоны и постоянно грохочущей железной дороги, стоит великолепный храм красного кирпича, украшенный изысканными цветными мозаиками. Сбросив скорость и присмотревшись, возле самой алтарной апсиды можно увидеть массивный крест черного камня. Под крестом этим покоится прах первого после эпохи разорения настоятеля, который почти десять лет восстанавливал этот храм из разрухи и запустения.
Семья, о которой пойдет речь, настолько известна в московских церковных кругах, что было бы нелепо рассказывать о них с измененными именами, да и сами они никогда не скрывали от людей своей жизни. Наталья Николаевна, мать почивших, сама уже написала несколько книг о своей жизни и о детях.
Семья эта так многочисленна, что ее можно по праву назвать не просто семьей, а уже целым кланом и образцом патриархальных священнических семей.
В далекие послевоенные годы девушка из московской профессорской семьи (семья была глубоко верующей) полюбила юношу, сына простого деревенского дьякона, репрессированного в годы гонений. Девушку звали Наталья Пестова, а юношу Владимир Соколов.
Они поженились, и девушка, ставшая Натальей Николаевной Соколовой, оставив институт и горячо любимых родителей, переехала к мужу в подмосковное село Гребнево, в маленький деревенский дом, где кроме них жили свекровь и семья брата мужа. В этом селе она провела двадцать лет, родив мужу пятерых детей и претерпев немало скорбей и трудностей. Со временем муж ее стал известным московским настоятелем и всю жизнь, до самой кончины прослужил в храме Адриана и Наталии в Бабушкине. Дети их, три сына и две дочери, все пошли по церковной линии. Два сына стали священниками, один избрал монашество и впоследствии удостоился даже епископской чести, обе дочери стали регентами в храме, одна из них – женой священника. Все, кроме сына-монаха, обзавелись многодетными семьями.
Младший сын, отец Федор, был самым многодетным из всего клана Соколовых – супруга подарила ему девятерых детей за восемнадцать лет совместной жизни.
Познакомился он с будущей своей матушкой все на той же семинарской кухне. Жена его родом из Белоруссии, из бедной крестьянской многодетной семьи. С раннего детства привыкла она к труду. Абсолютно тихое, смиренное и безропотное создание, она обладала веселым нравом и легким характером. Почти четверть века назад она оставила свою семью и уехала работать в семинарию в поисках духовного служения и личного счастья, где и обрела горячо любимого супруга, которого называла Федечкой и перед которым всю жизнь преклонялась, безропотно неся тяготы священнической жизни и материнской доли.
За два месяца до трагической гибели у отца Федора и матушки родился девятый ребенок. Трудно представить, что пришлось пережить вдове отца Федора, так внезапно оставшейся одной с девятью детьми. Отец Федор погиб 21 февраля, в день своих именин, по дороге в Плес, разбившись на машине вместе с водителем.
Узнав о трагедии, из Новосибирска сразу же прилетел его брат – владыка Сергий, тогда бывший епископом Новосибирским и Бердским. Владыке пришлось облачать останки брата в священнические одежды и полагать их во гроб. Говорят, родным он брата так и не показал, сказав, что страшно смотреть. А матери показал лишь одну щеку сына.
Братья Федор и Сергий очень любили друг друга, о силе их связи между собой знают только самые близкие люди и Господь Бог. Кончину брата владыка Сергий пережить не смог. После похорон он так и не
