что говорил по-английски с этим акцентом. В других случаях так же умело выдавал себя за канадца или немца.
Оба этих человека — Нельсон и Мискел — существовали реально, хотя и не подозревали, что под их именами действует советский разведчик. Они оба были очень похожи на советского разведчика — тот же возраст, рост, цвет глаз и волос. Почему он использовал два паспорта? В первом была пометка о приезде в Хельсинки. Проверка установила бы, что он прибыл из Москвы. Поэтому при въезде в Швейцарию он перешел на другой паспорт, который никак не позволял связать его с Советским Союзом.
У него было время погулять и кое-что прикупить. Нелегалу выдавали деньги на экипировку. В советские времена это было приятной привилегией. Он предпочитал вещи, сделанные в Соединенных Штатах. Утром покинул отель и сдал чемодан в камеру хранения на железнодорожном вокзале. Вечером он должен был уехать в Вену, оттуда вылететь в Москву. Задерживаться после встречи с агентом с секретными документами в руках опасно.
Место встречи с Рут Герхардт, женой агента советской военной разведки, на Хаймплац, возле музея, он выбрал сам. По оперативным соображениям. Помимо основного дня встречи определялись и два запасных. Всякий раз связному предстояло не меньше пятнадцати — двадцати минут простоять на месте в ожидании агента. Перед творением Родена стоять было проще. Если агент не пришел, можно непринужденно пройти в музей.
Советскому разведчику нравилась и сама Хаймплац, большая и пустынная, так что сразу можно было увидеть, кто находится на площади. Кроме того, на площади сходятся разные трамвайные маршруты. Можно было пройти от одной остановки к другой, сесть на трамвай и уехать.
Еще из окна трамвая советский разведчик увидел Рут Герхардт. Кроме этой миниатюрной женщины перед музеем не было никого. Возле общественного туалета стояли двое мужчин — молодой и пожилой. Они нежно шептались, и разведчик принял их за гомосексуалистов. В Швейцарии в ту пору люди нетрадиционной сексуальной ориентации встречались именно возле общественных туалетов.
Но разведчик хотел убедиться в том, что это не полиция. Он сделал вид, будто идет не к музею, а намерен пересесть на другой трамвай. Мужчины исчезли. Он немного успокоился. Он дошел до остановки и увидел, что молодой человек прилег на скамейку и делает вид, что дремлет. Зато пропала стоявшая возле музея женщина, которую советский разведчик принял за Рут. Он понял, что это засада. Теперь имело значение только одно: кто его ждет на площади — швейцарцы или южноафриканцы?
Если это оперативники из Южно-Африканской Республики, то нужно кричать во весь голос, что его похищают. Законопослушные швейцарцы не позволят, чтобы на их глазах совершалось что-то незаконное. Если это швейцарская контрразведка, то, может быть, его не захотят брать сразу, а попытаются проследить за ним, чтобы установить его связи. Тогда возникает надежда оторваться. Опыт такой был.
Показался трамвай. Но уехать он не сумел. Его догнали те двое, кого он принял за гомосексуалистов. Пожилой показал удостоверение комиссара федеральной полиции Швейцарии Рюммеля. У него забрали атташе-кейс и усадили в машину. Тут ему сразу все объяснили: агент, с которым он работал, Дитер Герхардт, и его жена Рут арестованы и дали показания. Так что он тоже арестован по обвинению в шпионаже.
В полицейском участке его попросили раздеться и обыскали. С него сняли нательный пояс с деньгами, которые он должен был передать Рут, — сто двадцать пять тысяч швейцарских франков (это примерно сто тысяч долларов). На стол выложили оба американских паспорта, советские въездную и выездную визы, билет до Вены, счет из гостиницы и квитанцию на багаж, оставленный на вокзале.
А в чемоданчике обнаружились кожаный несессер с пленками, на которых были задания для агента, программа радиопередач из Центра и фотоаппарат «Коника». Заодно забрали и три книги, которые советский разведчик купил для себя: «Свобода выбора» нобелевского лауреата по экономике Милтона Фридмана, «Закон Паркинсона» и роман Джона Ирвинга «Отель Нью-Гэмпшир».
Поскольку стало ясно, кто он, советский разведчик перешел к запасной легенде. Он заявил:
— Я являюсь советским гражданином Николаевым Михаилом Васильевичем, проживавшим до выезда на Запад в Москве. Советский Союз покинул, чтобы осесть на Западе, американские паспорта приобрел на «черном рынке», чтобы облегчить выезд на Запад. Найденные у меня деньги принадлежат мне. С ними я намеревался начать новую жизнь на Западе. В том, что я являюсь советским гражданином и назвал свое подлинное имя, можно легко убедиться, обратившись с запросом в консульство СССР. Более того, теперь, когда я арестован и обвиняюсь в шпионаже, что я считаю полным абсурдом, я прошу или освободить меня, или разрешить мне вернуться в Советский Союз, поставив о моем желании в известность советское консульство…
Прежде нелегалам запрещалось признавать, что они советские граждане. Так в свое время поступали и арестованный в США Рудольф Фишер (Абель), и задержанный в Англии Конон Молодый (Гордон Лансдейл). Это лишало их минимальной помощи со стороны Советского Союза. Чтобы связаться с ними, придумывали сложные комбинации. Скажем, для Абеля придумали несуществующего родственника, роль которого играл будущий генерал госбезопасности Юрий Дроздов. А вызволением нелегалов занимались специальные люди, например восточногерманский адвокат Вольфганг Фогель.
Во время предыдущих командировок он тоже не имел права признавать свое советское гражданство. Должен был до конца настаивать на том, что он американец. И только в ту, роковую, поездку он получил запасную легенду. Повезло.
Из полицейского участка его повезли в следственный изолятор в городке Бюлах рядом с Цюрихом. Это было одноэтажное здание, пятнадцать камер. Советского разведчика заперли в камере № 15. В этом же изоляторе совсем недавно держали нашего соотечественника Виталия Калоева, когда его арестовали по обвинению в убийстве диспетчера швейцарской компании «Скайгард», по вине которого погиб самолет с детьми из Башкирии. Начальник тюрьмы напоил советского разведчика чаем и отвел в камеру. Первую ночь в заключении он не спал.
Швейцарской тюрьмы он не боялся. Цивилизованная страна, пытать или вводить психотропные вещества швейцарцы не станут. Тем более что шпионажем против Швейцарии он не занимался, так что у самих швейцарцев претензий к нему быть не должно. Хотя была одна опасность.
На случай войны, когда все официальные советские учреждения закроются, в Европе были подготовлены нелегальные разведывательные аппараты. Когда всем советским гражданам придется вернуться, останутся только нелегалы. В случае войны он должен был возглавить одну из нелегальных резидентур в Европе. Ему заложили в тайнике рацию и все необходимое для разведывательной работы.
В Швейцарии он сам подобрал себе «двойника», на имя которого в Центре ему изготовили надежный паспорт. Он встречался с человеком, именем которого воспользовался, с его друзьями; выдавая себя за американца, подружился с ними, чтобы как следует вжиться в образ и знать о «двойнике» все. И теперь опасался, что, если его фотографии появятся в газетах, «двойник» может его узнать. Вот тогда швейцарская контрразведка решила бы, что он работает против Швейцарии. В таком случае его могли надолго упрятать за решетку.
Швейцарцы, конечно, подозревали, что поймали крупную рыбу. Но полиция по настоятельной просьбе ЮАР вынуждена была помалкивать об этой истории. Ни одна его фотография в газетах не появилась.
И лишь спустя много лет полковник военной разведки Виталий Васильевич Шлыков рассказал мне об этой истории все — кроме того, что кадровый разведчик не расскажет, даже оказавшись в тюрьме.
Дитера Герхардта арестовали за три недели до поездки Виталия Шлыкова в Цюрих. Полицейские сказали, что арестованные Герхардты дали показания и признались, что работали на советскую военную разведку. Значит, его вины в провале нет. Уже хорошо.
Коммодор военно-морских сил Южно-Африканской Республики Дитер Феликс Герхардт служил в министерстве обороны, а затем на главной военно-морской базе Саймонстаун. Он был инициативником, как говорят разведчики. В 1964 году молодой южноафриканский офицер пришел в советское посольство в Лондоне и попросил о встрече с консулом. Его приняли. Он предложил работать на советскую разведку. Его выставили, опасаясь, что это подстава британской контрразведки. Но он вновь и вновь приходил, пока ему не поверили.
Советский Союз не имел дипломатических отношений с ЮАР — советское посольство в Претории
