карты… Он не играл даже в шахматы. Наверное, умел, но не играл никогда.
По характеру, конечно, сложный. Нелегко с ним было работать. Немного капризный, обидчивый. Но не злопамятный. Сухость внешняя, она многих пугала. Может быть, это служба заставила быть излишне сухим, и он таким остался.
Были люди, которые с большим жизненным опытом при нем чувствовали себя неуверенно. В его приемной можно было увидеть генерала, резидента в крупной стране, у которого голос дрожит — боится к нему в кабинет зайти… В нем было что-то такое… сталинское. Не в действиях, а в манере беседовать. Не каждый выдерживал его взгляд. Может быть, работа накладывала свой отпечаток. Я видел его в других ситуациях, когда он был мягок, прост, умел угостить, сам разливал…
Он гордился разведкой, тем более что и Андропов разведку выделял… Кстати, он один из немногих, кто мог возразить Юрию Владимировичу. То есть он имел свое мнение. И высказывал, не боясь, в глаза Андропову! Я уж не говорю — Чебрикову. Андропов обижался. Это мне Владимир Александрович поведал. Вот он сказал Андропову, что такое-то дело делается неправильно. Андропов некоторое время с ним не разговаривает. Потом звонит: Володя, приезжай…
Беспорядка в разведке Крючков не допускал. У него все четко работало — секретари, дежурная служба. Он много читал — газеты, журналы, специальную информацию. Все интересное отмечал галочками, закладками. Секретарь потом это перепечатывала. Он картотеку вел по разным проблемам. А то ведь бывает, прочитаешь что-то интересное, а потом не можешь вспомнить, где ты это видел. А у него все в картотеке. Выступает, берет эти карточки и начинает шпарить цитаты, цифры. Производит впечатление.
Вообще-то всю информацию, поступающую в разведку, один человек прочитать не в состоянии. Есть информационно-аналитическая служба, туда приходят все телеграммы, в том числе из Министерства иностранных дел и Главного разведывательного управления Генштаба — военной разведки. Там сидят аналитики, они все это просматривают и самое интересное, важное, нужное отбирают начальнику разведки. Потом это смотрят помощники и кладут ему на стол. Есть, конечно, оперативные телеграммы, адресованные только ему. Или информация, которая, минуя всех, поступает в его адрес.
Дальше уже Крючков решал: это показать председателю КГБ, это разослать членам политбюро, на основании этого сообщения подготовить специальную записку.
— А получал он информацию о состоянии внутри страны?
— Через председателя КГБ, — объяснил Юрий Солоницын. — Каждое управление Комитета госбезопасности отправляло информацию на имя председателя, а тот, если считал нужным, писал резолюцию: «Ознакомить членов коллегии». Или персонально — товарищу Крючкову, еще кому-то…
Окружающих Крючков поражал заботой о собственном здоровье. Он каждое утро вставал без четверти шесть и час делал зарядку на улице в любую погоду, когда бы ни лег накануне. Ровно в девять сидел на рабочем месте.
Жил он на даче в поселке первого главного управления КГБ. Это хорошо охраняемое, малолюдное, невидное и комфортное место. Говорят, что поселок строился в чисто служебных целях — в качестве гостевых домиков для приема руководителей братских разведок. Но поселок оказался таким симпатичным, что Крючков поселился там сам и поселил своих заместителей и начальников важнейших направлений. Каждый день ровно в половине второго он обедал вместе со своими первыми заместителями.
Отпуск Владимир Александрович брал зимой, поскольку обожал бегать на лыжах, в начале февраля уезжал в подмосковный правительственный санаторий «Сосны». Раз в неделю, обычно в субботу вечером, ходил в парилку, правда, не в русскую баню, а в сауну. Плавал в бассейне. Мало пил, предпочитал виски и пиво…
Принципиально не ходил на юбилеи разведчиков, не участвовал в обмывании новых званий и назначений. По словам Виктора Грушко, который его хорошо знал, Крючков не хотел, чтобы кого-то считали его любимчиком.
— Когда выйдем на пенсию, будем встречаться с вами в неформальной обстановке, — объяснил одному из высших офицеров, приглашавших его на банкет.
Дело было не только в нежелании заводить любимчиков. В руководстве первого главного управления традиционно складывались своего рода землячества — объединялись разведчики, которые долго работали на одном направлении. Объединяли их не только служебные, но и дружеские отношения. Они охотно проводили вместе свободное время, и за дружеским застольем часто решались кадровые вопросы — по взаимной договоренности продвигались «свои» люди. Такие землячества в первом главке именовались «мафиями». Существовали «американская», «скандинавская», «индийская» мафии…
В трудном положении оказывались люди со стороны, партийные работники, которых присылали в разведку. Они получали большие стартовые преимущества, потому что им присваивали сразу старшее офицерское звание, давали руководящую должность (не выше заместителя начальника отдела). Но подняться выше им, как правило, не удавалось. Не хватало оперативного опыта, во-первых, и не было поддержки со стороны соответствующей «мафии», во-вторых. Чужаков в разведке не любили.
Тем не менее считалось правильным привлекать в комитет в целом и в разведку в особенности партийно-комсомольских работников.
9 февраля 1977 года Андропов обратился в ЦК:
«В соответствии с постановлением ЦК КПСС от 17 июня 1970 года и распоряжением Совета Министров СССР от 12 июля 1970 года Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР в 1970 году были организованы при Высшей Краснознаменной школе КГБ при Совете Министров СССР имени Ф.Э. Дзержинского двухгодичные курсы подготовки руководящего состава в количестве 50 человек, направленных в органы КГБ с руководящей партийной и комсомольской работы.
В последующем срок действия курсов с разрешения Инстанции дважды продлевался. За период функционирования курсов проведено три набора и осуществлено два выпуска слушателей…
За сравнительно короткий срок выпускники курсов положительно зарекомендовали себя на руководящей работе. Многие из них получили повышение по службе: 12 человек назначены начальниками территориальных органов КГБ и их заместителями, 2 — избраны освобожденными секретарями парткомов, 3 — являются заместителями начальников управлений 15-го Главного управления, 8 — работают начальниками и заместителями начальников отделов подразделений центрального аппарата КГБ.
За счет работников партийных, комсомольских и советских органов также укрепляется кадрами 1-е Главное управление КГБ. Постановлением ЦК КПСС от 27 января 1975 года Комитету госбезопасности разрешено в 1975–1977 гг. отбирать в городе Москве для работы в разведке лиц из числа партийных и комсомольских работников, сотрудников министерств, ведомств, органов печати, выпускников высших учебных заведений.
Решение задач, стоящих перед советской разведкой в современных условиях, обуславливает необходимость более широкого пополнения 1-го Главного управления КГБ кадрами руководящих и ответственных партийных, комсомольских и советских работников из крупных партийных организаций страны.
В целях дальнейшего систематического пополнения органов госбезопасности просим разрешить отобрать в 1977 году:
— 50 руководящих партийных, комсомольских и советских работников в возрасте до 40 лет для подготовки руководящего состава КГБ на двухгодичных курсах Высшей Краснознаменной школы КГБ.
— 50 человек в возрасте до 35 лет из числа руководящих и ответственных партийных, комсомольских и советских работников на учебу в Краснознаменный институт КГБ с последующим их использованием на руководящей работе, в том числе и за границей по линии 1-го Главного управления КГБ при Совете Министров СССР».
Когда Крючков пришел в разведку первым заместителем, ветераны разных «мафий» пытались найти к нему подход, перетянуть на свою сторону, наладить неформальные отношения в обмен на поддержку. Намекали, что чужаку в одиночку не выдержать. Говорят, что на одном из юбилеев Крючкову говорили это чуть ли не в открытую. Откровеннее всех был начальник управления внешней контрразведки генерал- майор Олег Данилович Калугин, потомственный чекист. И будто бы Крючков запомнил этот разговор и при первой возможности сломал Калугину карьеру.
Возможно, именно эти разговоры имел в виду Крючков, когда писал, что разведка отличалась своей
