обращаться к президенту, чтобы он их выделил — иногда это сотни тысяч долларов — из секретных фондов.
Во-вторых, вербовка — это вопрос еще и политический. Всегда есть опасность, что тот, кому делается предложение, возмутится, отправится к своему послу, России будет заявлена нота протеста. Не во всякий момент удобно затевать такой скандал — нельзя это делать, например, накануне встречи двух президентов.
Чаще всего удается завербовать сотрудника резидентуры ЦРУ в одной из стран третьего мира, где позиции американской контрразведки слабее. Как это делается?
Иногда нашим разведчикам удается установить технические средства — аппаратуру подслушивания — в доме американца, интересующего резидентуру. Его разговоры записываются целыми днями. Потом пленки везут в резидентуру, здесь их прослушивают, переводят на русский, тщательно выискивая неосторожные слова — о его недовольстве работой, начальством, семейными отношениями, жизнью и о том, напротив, что бы ему хотелось купить, да нет денег.
На чем стараются зацепить? Не на неурядицах в личной жизни — пьянство и увлечение женщинами сами по себе не компрометируют. Такого рода вольности для советских разведчиков были опасны.
Хотя десять с лишним лет назад, 7 июня 1996 года, появился циркуляр Госдепартамента США № 224. В нем говорилось, что сотрудники дипломатических миссий за границей обязаны докладывать о сексуальных или иных интимных отношениях с гражданами стран, являющих собой исключительную угрозу с точки зрения шпионажа против Соединенных Штатов. Я работал тогда в «Известиях» и попросил американское посольство прокомментировать новый циркуляр: американцы боятся новых «медовых ловушек»?
Пресс-атташе посольства прислал мне письменный ответ:
«Сообщения в прессе сильно преувеличивают степень ограничений, накладываемых ныне существующими правилами на контакты американских дипломатов с гражданами России. Важнейшие изменения в правилах, установленных правительством США для контактов американских дипломатов с российскими гражданами, произошли в мае 1995 года, когда впервые со времен холодной войны обычные контакты, включая интимные отношения, были разрешены. Эта политика не претерпела существенных изменений.
В ходе периодически происходящего в бюрократической практике обновления правил дипломатической службы Государственный департамент США несколько изменил формулировку этого положения, чтобы устранить неясность, содержавшуюся в предыдущей версии. Дипломатам не нужно сообщать о своих обычных ежедневных контактах с российскими гражданами. Однако о продолжительных любовных отношениях предписывается сообщать. Это правило распространяется на американских дипломатов, работающих во всех странах, а не только в России».
Британские военные тоже могут больше не опасаться «медовых ловушек», устроенных иностранными разведками. Министерство обороны Великобритании сняло свой запрет на занятие высоких должностей теми, кто участвует в гомосексуальных контактах или заводит внебрачные связи. Это избавит военных от необходимости таить то, что раньше приходилось держать в тайне. К тому же они станут менее уязвимыми перед шантажом и не попадут в ловушки, которые расставляют разведки.
— Времена, когда вербовали на идеологической основе, прошли, — говорят сотрудники службы безопасности. — Какое теперь имеет значение, если вы раньше состояли в компартии, а ваша сестра ездила в социалистическую Болгарию? Но у всех могут быть проблемы с деньгами, выпивкой, наркотиками, да мало ли может быть всяких проблем, которые делают их уязвимыми…
Сейчас в основном ловят на ошибках в работе. Например, если удается засечь встречу американского разведчика со своим агентом. Самое провальное для разведчика — беседовать с агентом дома. Если это удалось засечь, записать такую беседу, то можно сделать вербовочный подход.
Местная резидентура и линейный отдел в Ясеневе должны предложить несколько вариантов действий. Обычно, если Центр дает добро, в страну с отлично сработанными документами и безукоризненной легендой приезжает на несколько дней специальный вербовщик. Это стандартная предосторожность. Если американец поднимет скандал, то вербовщик просто уедет из страны, а местная резидентура не пострадает.
В редких случаях, если резидент дает гарантии, что скандала точно не будет, то разрешают первый разговор провести сотруднику резидентуры. Это большая честь. Если американец даст согласие, то, сколько бы людей — в Москве и на месте — ни готовили эту операцию, лавры достанутся тому, кому американец скажет «да».
Как это делается? Вербовщику помогут официально познакомиться с американцем и вступить с ним в разговор, чтобы он под каким-нибудь предлогом мог назначить встречу в заранее подобранном кафе.
По каким соображениям американец может согласиться работать на российскую разведку? Не из страха перед разоблачением. Если он чего-то боится, то ему спокойнее сообщить своему начальству о попытке его завербовать. Естественно, никто наказывать его не будет. Напротив, руку пожмут.
Но ведь не только российские граждане связывают с загранкомандировкой определенные материальные надежды. Сотрудникам ЦРУ тоже надо заработать деньги на образование детей, на покупку дома и так далее. Если он идет к начальству и честно рассказывает, что русские пытаются его вербовать, то его немедленно возвращают домой, и больше командировок у него не будет: он расшифрован и к оперативной работе непригоден. Или в лучшем случае новой командировки ему придется ждать несколько лет.
А согласие работать на другую разведку, напротив, сулит огромные деньги, которые самому преуспевающему сотруднику ЦРУ никогда не заработать.
Если вербовка удалась, в нашей резидентуре устраивается маленький праздник, обычно отмечаемый московской водкой, хорошим коньяком или виски. Не стоит думать, что собравшиеся в недоступном для других, за тремя замками посольском помещении разведчики так уж сильно отличаются от обычных людей. Тут и шутят, и веселятся, а когда работа закончена, могут расслабиться.
За вербовку американца раньше давали орден. Вербовка — это высший пилотаж и редкая удача. За всю жизнь можно завербовать одного-двух человек, которые будут работать достаточно долго. Соглашаются, разумеется, не все. Что происходит в таком случае? Скандал? Драка? Нет, обычно оба разведчика расстаются вполне дружелюбно.
Некоторые из вербуемых говорят:
— Мне надо подумать, посоветоваться.
— С кем?
— С женой.
— Не стоит. Давайте все-таки решим сейчас.
— Тогда я не принимаю ваше предложение.
Оба разведчика встают и прощаются:
— Все это чепуха. Забудем?
— Забудем.
Но никто ничего не забывает.
Отказ работать на российскую разведку американцу в принципе ничем не грозит. Разведка не станет его шантажировать, посылать компрометирующие материалы его начальству или предавать их гласности. Это никому не нужно. Так поступают только с непрофессионалами. Были такие известные американские журналисты — братья Олсоп. Один из них был в Москве сразу после войны, освещая события, связанные с Нюрнбергским трибуналом. Его застукали на гомосексуальной связи. Сотрудничать он отказался. Его отпустили с миром. Но папка с его делом лежала. Ее пустили в ход, когда Олсопы стали совсем уж резко писать о Советском Союзе.
Произошло это при таких обстоятельствах.
Весной 1958 года в Москву приехал председатель внешнеполитического комитета стортинга Норвегии Финн Му. Его принимал Хрущев. Переводчиком был молодой офицер разведки Грушко. Накануне братья Олсоп фактически призвали прорвать блокаду Западного Берлина танками.
Хрущев, принимая норвежца, был вне себя:
— Знаете, что они предлагают? Они по сути предлагают войну! Но мы ее не допустим. Я бы спустил с
