определенно требовало смены руководства. На этом фоне и появился новый лидер, о котором не было ничего известно. Но первые же несколько жестов и легко опознаваемый приблатненный жаргон сделали Путина узнаваемым, он был сразу признан как свой.
На фоне почти всеобщего страха перед терактами общество консолидировалось. Новый лидер, „свой“, молодой, решительный, энергичный, пробудил надежды на перемены во всех областях, даже не имеющих непосредственного отношения к чеченской войне. Он как бы дал „разрешение“ на ненависть, мстительные и в общем-то сомнительные в моральном плане чувства к чеченцам как к народу бандитов и боевиков. Поэтому немедленно все показатели, связанные с социальным самочувствием, чувством уверенности в себе, поползли вверх. Увидев в Путине персонификацию своих надежд на будущее, люди обрели некоторую определенность и гарантию на будущее. Что бы он ни делал дальше, отношение к нему уже не менялось».
Люди приветствовали твердость нового премьер-министра и решение генералов не останавливаться на административной границе с Чечней, а двигаться дальше, чтобы полностью ликвидировать источник опасности.
Сергей Степашин рассказывал журналистам:
— У меня был другой план. Он предусматривал продвижение наших войск до Терека и укрепление границ Чечни со Ставропольским краем, Ингушетией и Дагестаном. Но когда военные без потерь продвинулись до Терека, они решили, что дальнейшее продвижение тоже не вызовет никакого значительного сопротивления. Сработала инерция советской военной машины…
Сначала военные говорили о санитарном кордоне вокруг Чечни: войска остановятся на Тереке, чтобы не пропустить террористов. Но быстро пришли к выводу, что создание санитарного кордона — лишь попытка обезопасить себя и отложить на потом решение проблемы Чечни. Успешная боевая операция в Дагестане не означает, что конфликт закончен и на Северном Кавказе воцарились мир и покой. Нетрудно было предположить, что через несколько недель, через месяц неминуемо произойдет новое вторжение и опять начнутся бои. И так будет до тех пор, пока не будет найдено политическое решение главной проблемы — проблемы Чечни.
Как быть? Отгородиться от Чечни — значит отказаться от части российской территории. Утверждают, что именно Путин поддержал военных и уговорил Ельцина двинуть войска в глубь Чечни. Армия перешла Терек и пошла дальше. Антитеррористическая операция превратилась во вторую чеченскую войну.
Генералы говорили о предательстве и упущенных победах, о том, что еще три года назад они разгромили чеченские боевые отряды, загнали их в горы и могли полностью уничтожить. Но помешали политики: в 1996 году тогдашний секретарь Совета безопасности (и кандидат в президенты России) Александр Иванович Лебедь подписал мир с командующим чеченской армией Асланом Масхадовым, бывшим полковником советской армии.
Александр Лебедь многим не нравился, однако же трудно увидеть в нем антиармейски настроенного человека, который только и думает о том, как бы нагадить товарищам по оружию. В 1996 году генерал- лейтенант Лебедь еще не сносил своего первого гражданского костюма и лучше других видел состояние российской армии, увязшей в Чечне. По его мнению, усталые и равнодушные солдаты войну выиграть не могли. Тогда российские войска не понимали, из-за чего они воюют.
Когда началась вторая война, цель была понятна — уничтожить террористов, которые убивают мирных жителей. Запаса солдатской ненависти хватило для успешной боевой операции. Генералы решили наконец взять реванш. За вывод войск из Восточной Европы, за десять лет сокращений и увольнений, за неудачи прошлой чеченской войны. Генералам представилась благоприятная возможность доказать себе и всему миру, что они всё могут и всё умеют.
Решающую роль в боевых действиях на Северном Кавказе сыграл начальник генерального штаба Анатолий Васильевич Квашнин. Именно поэтому Путин со временем расстанется с министром обороны маршалом Игорем Дмитриевичем Сергеевым, а Квашнина сохранит. А потом сделает одним из своих полпредов.
Генерал Квашнин известен своей жесткостью, храбростью, напористостью и любовью к дорогим винам. Он гордо сказал:
— Если генеральный штаб — мозг армии, то я — главная его извилина.
Своему стремительному взлету молодой генерал был обязан чеченской войне. Когда министр обороны Грачев приказал молодецкой танковой атакой взять Грозный и навести в Чечне порядок, два генерала, видя, что операция не подготовлена и неминуемо закончится большой кровью, отказались участвовать в этой авантюре. А Квашнин согласился. Он принял на себя командование группировкой федеральных сил в Чечне и возглавил штурм Грозного в январе 1995 года.
Подчиненная Квашнину Майкопская мотострелковая бригада была практически полностью уничтожена. Наказали других генералов. Военные журналисты, которые давно следят за судьбой генерала, отмечали его редкостную способность сваливать вину за неудачи и промахи на подчиненных, а самому выходить сухим из воды. Когда президент Ельцин на заседании Совета безопасности говорил «о разгильдяйстве» военных, то в первую очередь это должен был принять на свой счет генерал Квашнин. Но начальник генерального штаба всегда нравился начальству.
Осенью 1999 года руководители операции на Северном Кавказе решили довести до конца то, что не удалось в первую войну: то есть полностью подавить организованное сопротивление в Чечне, взять республику под контроль и ввести войска во все населенные пункты. Они исходили из того, что гнойник нужно вскрыть, иначе гной будет отравлять всю страну.
Через много лет, осенью 2011 года, Владимир Путин, говоря об ужасах «лихих девяностых», нехорошим словом вспомнит и первую чеченскую войну:
— Весь Кавказ кровью залили, применяли авиацию, тяжелую технику, танки.
Военные журналисты удивились: и авиация, и тяжелая техника еще шире использовались во время второй чеченской кампании.
Наученные горьким опытом первой войны, генералы не желали ввязываться в кровопролитные уличные бои, поэтому бомбили населенные пункты с воздуха и обстреливали артиллерией.
Ельцин уходит
Политическая карьера Путина по существу началась летом 1999 года. Он проявил напор и решительность. Взрывы в Москве и других городах напугали людей. И вдруг появился защитник, который обещал наказать преступников и начал действовать жестоко и беспощадно.
В августе и даже в сентябре 1999 года мало кто сомневался, что на грядущих парламентских выборах победу одержит мощный блок «Отечество — Вся Россия» во главе с бывшим премьер-министром Евгением Максимовичем Примаковым.
Учредительный съезд «Отечества», созданного московским мэром Юрием Михайловичем Лужковым, прошел 19 декабря 1998 года в Колонном зале Дома союзов. Участники съезда не сомневались в успехе на грядущих выборах. Особенно когда Лужков объединился с Примаковым.
Примаков оставался самым популярным политиком в России и после отставки с поста главы правительства. Судя по опросам общественного мнения, люди хотели видеть на посту президента Евгения Максимовича как олицетворение взвешенной, спокойной, разумной политики. Казалось, что серьезных конкурентов у него нет. В один из сентябрьских дней на большой дружеской вечеринке я видел, как друзья и соратники Примакова совершенно искренне поднимали тосты:
— За Евгения Максимовича — надежду России!
У Примакова были все основания баллотироваться в Государственную думу, а потом и в президенты. Но он тем не менее не спешил с решением.
Во-первых, после ухода в отставку он сделал операцию по замене тазобедренного сустава, которая избавила его от невероятных страданий. Но он не желал показываться на публике с костылями. Ждал, когда сможет обойтись без них и даже без палки. Во-вторых, он не хотел идти на выборы в одиночку, а своей политической организации у него не было.
