Главный редактор «Военно-исторического журнала» генерал-лейтенант Николай Григорьевич Павленко однажды спросил Ворошилова, не сожалел ли Сталин о гибели стольких выдающихся полководцев в годы репрессий.
Маршал неохотно ответил:
— Сталин не столько сожалел об их гибели, сколько стремился возложить ответственность за этот тяжкий грех на одного меня. Конечно, я с этим согласиться не мог и всегда отбивался.
Зять Хрущева, известный журналист Алексей Иванович Аджубей, вспоминал:
«Летом 1958 или 1959 года на дачу в Крыму, где отдыхал Хрущев, приехал Ворошилов. Он выпил горилки с перцем, лицо его побагровело. Он положил руку на плечо Хрущеву, склонил к нему голову и жалостливым, просительным тоном сказал:
— Никита, не надо больше крови».
Комсомольская юность председателя
Целые поколения воспитывались в атмосфере разжигания ненависти, постоянного поиска врагов вокруг себя и их методичного уничтожения.
Скажем, будущий руководитель советского государства Юрий Владимирович Андропов попал на комсомольскую работу в разгар репрессий. Одного за другим сменили двух первых секретарей Ярославского обкома. Из Москвы прислали Николая Николаевича Зимина, который прежде руководил транспортным отделом ЦК партии, а в последнее время был начальником политуправления и заместителем наркома путей сообщения.
В течение только одного дня, 16 июля 1937 года, новый первый секретарь отправил Сталину две шифровки, демонстрируя готовность провести в области большую чистку.
«Областной комитет, — докладывал Зимин вождю, — получил данные о наличии на Рыбинском заводе автомоторов № 26 троцкистской организации. По полученным данным изобличаются как участники троцкистской организации секретарь парткома Пушкин, главный инженер Абрамов, бывший секретарь Рыбинского горкома Чантурия, бывший парторг завода Шумин. Пушкина мы снимаем завтра и арестуем. Для быстрой размотки всей банды просим дать указания об аресте и направлении в Ярославль Чантурия, работающего в Курской области, и Шумина, работающего в Москве».
Вождь написал на телеграмме:
«Т. Ежову. Надо арестовать Чантурия и Шумина. Исполнение сообщить в ЦК».
Вслед за этим поступила еще одна телеграмма от Зимина. Первый секретарь показывал, что именно с его приездом связаны большие успехи в искоренении врагов народа:
«Следствием по делу контрреволюционной организации правых в Ярославской области установлено, что правыми совместно с эсерами в целом ряде районов области и отдельных заводах были созданы повстанческие группы.
В этих повстанческих группах объединились правые, эсеры, монархические и уголовные элементы. Руководство организацией повстанческих групп осуществлял Желтов, начальник облуправления связи, получивший непосредственные указания от Рыкова и бывшего председателя облисполкома Заржицкого. Производим изъятие этих групп».
Сталин так же внимательно изучил полученную из Ярославля телеграмму и отдал указание наркому Ежову:
«Желтова надо обязательно арестовать».
За один месяц в Ярославской области провели четыре процесса, судили работников конторы «Заготзерно», мельничного треста и управленцев районного звена. Двадцать шесть человек приговорили к расстрелу.
Массовые репрессии не обошли и ярославский комсомол. Еще в марте 1937 года первый секретарь обкома ВЛКСМ Борис Павлов призвал комсомольцев выкорчевать из собственных рядов «банду вредителей, диверсантов, шпионов и убийц». Он, конечно же, не подозревал, что очень скоро сам станет жертвой этой кампании. Сняли, а затем и арестовали руководителей горкома комсомола.
Сохранилась речь, произнесенная начинающим комсомольским работником Андроповым на городском активе. Юрий Владимирович с юношеским пылом разоблачал с трибуны врагов народа:
— ЦК ВКП(б) не раз предупреждал партийные и комсомольские организации о бдительности. Существовала теория, что в комсомоле нет и не может быть врагов. А враги народа — троцкисты, шпионы, диверсанты — пытаются пролезть в каждую щель, использовав слабые места. Враги народа свили себе гнездо в ЦК ВЛКСМ, они пытались разложить молодежь и на почве разложения отвлечь ее от борьбы с врагами.
В июне 1937 года Юрия Андропова взяли в Рыбинский горком комсомола заведовать пионерским отделом и утвердили членом бюро. В августе перевели в обком — руководить отделом учащейся молодежи.
В октябре в Ярославле прошла областная конференция.
— Наша областная комсомольская организация, — грозно произносил с трибуны Андропов, — была засорена врагами народа. Все бюро обкома, за исключением первого секретаря, посажено, так как развивало враждебную деятельность.
Юрия Владимировича утвердили третьим секретарем Ярославского обкома комсомола. Это уже была номенклатурная должность. Он сразу получил квартиру в доме для областного начальства на
Советской улице — в двух минутах ходьбы от обкома. Собственно, должности освобождались чуть ли не каждый день. В 1937 году областные чекисты арестовали больше пяти тысяч человек. Карьеры в годы чисток делались быстро, надо было только самому уцелеть.
В декабре 1937 года сняли первого секретаря Ярославского обкома комсомола Александра Брусникина. Вывели из состава ЦК ВЛКСМ «за сокрытие своей связи с враждебными элементами и за попытку скрыть от ЦК факты засоренности вражескими элементами Ярославской областной организации». Арестовали и расстреляли.
В освободившееся кресло посадили Андропова.
— Очистив свои ряды от врагов народа и их приспешников, — бодро докладывал на областной конференции Юрий Андропов, — разоблачив троцкистско-бухаринскую и буржуазно-националистиче-скую сволочь, комсомольская организация области под руководством партии идейно закалилась и окрепла…
Вот с такими представлениями о жизни начал политическую карьеру Юрий Владимирович Андропов. Что-то из этого ужасного, отвратительного прошлого он отбросит, что-то останется в нем навсегда и будет определять его взгляды на мир. Ему лично жаловаться было нечего — массовые репрессии открыли ему дорогу наверх.
Продвижение наверх имело для Андропова одну неприятную сторону. В его документах проверяли каждую запятую, и бдительные кадровики сразу же отметили очевидные противоречия и темные места в его биографии. На пленум обкома приехала из Москвы инструктор ЦК комсомола. Вот ей бывший первый секретарь обкома комсомола, обиженный предшественник Юрия Владимировича, сигнализировал: «Отец Андропова был офицером царской армии, а мать из купеческой семьи».
По тем временам обвинения были убийственные. За обман партии и попытку скрыть свое происхождение могли не только карьеру сломать и выбросить с руководящей работы, но и посадить. Тем более что будущий председатель КГБ, заполняя анкету или составляя автобиографию, путался в именах, датах, степени родства. Словно он что-то скрывал.
В реальности Юрий Владимирович очень рано лишился родителей (отца вообще никогда не видел) и ничего не знал о своих бабушках и дедушках.
«Я перед вступлением в ВКП(б) просил отчима как можно подробнее рассказать мне о родителях, так как о последних я знаю очень мало, — оправдывался Андропов. — Прошу как можно скорее решать обо мне вопрос. Я чувствую ответственность за организацию и вижу гору дел. Решаю эти дела. Но эта проклятая биография прямо мешает мне работать. Все остальное из моей биографии сомнению не подвергалось, и поэтому я о нем не рассказываю».
