сворачивали в сторону. Наконец остались двое: Анька Северина и Гришка. Они медленно шли по солнечной стороне улицы. Тихоня Северина сейчас на удивление бойко тараторила. Гришка слушал ее и время от времени смеялся. Когда они приблизились к входу в городской сад, Димка, как профессионал, сделал вывод:
— Гуляют.
— Да уж не книжки читают. — Олег, прищурившись, смотрел вслед удаляющейся парочке. Потом вздохнул: — У кого-то еще находится время гулять. Но ничего. Будет и на нашей улице праздник. Нам это только на руку!
Как и все другие жильцы, Кочкины въехали в новый дом в начале года. Соседи здесь еще плохо знали друг друга. Про машину во дворе ничего выяснить не удалось. Дом большой, машин много. Люди только пожимали плечами: «А кто такие эти Кочкины? Мальчик у них? Мало ли у нас мальчиков. Собачка Пончик? Да мало ли тут собак, эка невидаль. Разве каждую собаку по имени узнаешь?»
Поскольку было точно известно, что сейчас Гришка вместе с Анькой прохлаждается в городском саду, Олег и Димка без всякого опасения вошли в его подъезд. Внутри было очень чисто и еще даже пахло краской. Что значит новый дом! У Кочкиных восьмидесятая квартира. Вот она, на третьем этаже. Лучше зайти к соседям, которые живут ниже. Рядом-то, наверное, уже совсем друзья. Сразу доложат Гришке, что про него расспрашивали. Нехорошо получится, ведь он им свою собаку предлагал.
На втором этаже они обзвонили несколько квартир, прежде чем им приоткрыла дверь маленькая востроглазая старушонка. В течение всего разговора она так и держала дверь на цепочке.
— Вам чего, огольцы? — настороженно спросила старушка, вытирая руки передником. — Что собираете?
— Мы ничего не собираем, — сказал Олег и как можно проникновеннее добавил: — Нам нужна ваша помощь.
Старушка насупилась.
— Никак деньги пришли просить? — Она всплеснула похожими на птичьи лапки руками. — Это что же такое делается на белом свете! Настреляете по гривеннику, а когда вырастете, без всякого труда заделаетесь миллионерами. Знаю я вашего брата. Не вы первые.
— Никаких денег нам не надо, — успокоил ее Димка. — Что мы будем с ними делать! Нам нужна другая помощь.
— Так сразу и говорите, чего хотите, не таите. Хуже нет, чем что-то за душой держать. Нынче не то времечко, чтобы худое копить…
Казалось, остановить словоохотливую бабку будет невозможно. Однако Олег каким-то чудом исхитрился, улучил момент, когда шустрая старушенция остановилась на секунду перевести дыхание, и повел разговор в нужное русло:
— Нам другое требуется, бабушка. В вашем доме на третьем этаже живет семья Кочкиных. У них мальчик, он учится с нами в одном классе…
На этот раз перевести дыхание понадобилось Олегу, и бабка вновь завладела инициативой.
— Знаю я ваших Кочкиных как облупленных, они в восьмидесятой квартире проживают. У них еще ребятенок Гришка растет, ваш ровесник. Шумный такой. Он зимой ходит с клюшкой и коньками, в хоккей, значит, играет, — затараторила она. — А с собачкой у Кочкиных гуляет мать, Татьяна Григорьевна. Вся из себя накрашенная. У них такая дворняжечка на коротких ножках, больно противная. Навроде таксы, но моська чисто как у волкодава…
Ребята уже поняли, что достаточно малюсенькой зацепки, и старушка сама разовьет любую тему. Поэтому Димка быстро вставил:
— Еще у них машина есть.
— Есть у них голубенькая легковушечка, шкодливая. — Ребята знали, речь идет о чешской «Шкоде», поэтому восприняли ее слова спокойно. — Старшой Кочкин возит в багажнике саперную лопатку и все время снег расчищает, чтобы, значит, она не буксовала на одном месте…
— А аккумулятор у нее хорошо работает?
— Кумулятор-то? Так я ж тут без понятия. Знаю только, что Кочкин каждый божий день на работу ездит и потом возвращается обратно. А уж что там у него работает, что поломано, не знаю. Они сюда с зимы въехали, чуть позже нас. Вижу, что напролет ездит, в любую погоду. Так вот все время и колесит.
— И ни разу машина не ломалась?
— Ни единого. Он же, шальной, и по воскресеньям ездит. Правда, зачем врать, не очень рано. Видать, после завтрака. У него сверху багажник привинчен. Кочкин туда лыжи привязывает: и свои, и жены, и сына…
Старушка до того утомила их, что Димка вспотел. Он достал из кармана носовой платок и, совсем забыв про грим, старательно вытер лицо. Заметив невесть откуда появившийся синяк, зоркая бабка испуганно вздрогнула и спросила:
— Зачем это вы, огольцы, меня за язык тянули? Для чего про Кочкиных выпытывали?
Можно было, пропустив этот вопрос мимо ушей, спокойно уйти. Что и собирался сделать Димка. Однако Олег сообразил, если старушенция рассердится, то обязательно пожалуется на них Кочкиным. Поэтому он миролюбиво сказал:
— Мы разыскиваем хозяев одной сломанной машины. Мой отец обещал ее починить. Думали, вдруг это кочкинская. Но вы объяснили нам, что их машина ездит.
— Ой, ездит! — вздохнула старушка, не осознав полную ахинею, которую произнес Олег. — У них, как назло, машина целая. А жаль! Кочкин рано уезжает, в половине восьмого. Я еще сплю…
На обратном пути Димка сказал:
— Забыли предупредить ее, чтобы она не говорила про наш разговор Кочкиным.
— Правильно сделали. Тогда бы точно им сказала. А так, может, и промолчит.
Если миланцы гордились своим земляком металлургом Квазолини, то ребята четырнадцатой теремковской школы не меньше гордились своим соучеником Сережей Кукарекиным. У него была знаменитая шайба.
Однажды утром он пришел в класс, уселся за стол и, порывшись в своем ранце, выудил оттуда обычную хоккейную шайбу, хорошо знакомую всем, кто хоть изредка смотрит телевизор.
Девочки, может быть, не все знают, но каждому мальчику известно: вылетевшие за борт во время игры шайбы не возвращаются на площадку, а становятся сувениром удачливых зрителей. Футбольный мяч, к сожалению, нужно возвращать. А шайбу можно себе оставить.
Итак, Сережка вынул из ранца шайбу. Держа ее двумя пальцами, словно печенье, он обратился к окружившим его одноклассникам:
— Вчера я ходил на хоккей. Наш «Север» играл с московским «Динамо». Один динамовец бросил по воротам, немножко промахнулся, и шайба попала прямо в меня. Вот она, можете посмотреть.
Все ахнули. Шайба, по которой били динамовцы! Ведь там даже есть игроки сборной!
Окружив обладателя шайбы, ребята наперебой загалдели:
— Ну и повезло!
— Счастливчик ты, Серый!
— Мо-ло-дец!
— А шрама нет?
— Хвастаться не стану, — с достоинством ответил виновник здорового ажиотажа, — шрама нет. Есть всего лишь маленький синяк.
— Покажешь? — завистливо спросил Варенцов.
Сережка обещал при случае показать.
Долго не смолкали разговоры о его шайбе. Шутка ли — по ней били динамовцы.
У Юрки Зрачкова подобных поводов для гордости не было. Он всего лишь записался в «Школу юного химика». Правда, сказал об этом Сережке таким тоном, будто это бог весть какое большое достижение. Его слова вызвали у Кукарекина лишь насмешку:
— Мы еще химию не проходим, а ты уже на нее время тратишь. Зачем тебе это надо?
— Интересно.
