достичь этой цели».
Обратный путь был куда более удачен, чем первая часть похода. Почти всюду мореплавателям сопутствовали попутный ветер и прекрасная погода. Именно тогда великий африканский мыс впервые явился взору европейцев. Известно, что Бартоломеу Диаш, едва завидев на горизонте огромную скалу, тут же дал ей название. Но какое? На этот счёт среди историков бытуют две версии.
Согласно первой, утверждается, что Бартоломеу Диаш и его команда вследствие опасностей, с которыми они встретились, огибая мыс, присвоили ему название Бурный (или Бурь). Однако, когда они возвратились в королевство, король Жуан дал ему более славное название — мыс Доброй Надежды, ибо мыс этот обещал открытие Индии, чего так страстно желали и о чём думали столь многие годы португальцы. Автор этой версии португальский летописец Баруш писал свои труды спустя 60 лет после плавания Диаша. По-португальски название мыс Бурь звучит весьма экзотически и даже маняще — Торментоза.
Автор другой версии португальский историк Дуарти Пашеку писал через двадцать лет после открытия мыса: «Есть большой смысл в том, что этот мыс был назван мысом Доброй Надежды, ибо Бартоломеу Диаш, открывший его по приказу покойного короля Жуана в 1488 году, заметил, что берег тут поворачивает к северу и востоку по направлению к Эфиопии, давая великую надежду открыть Индию, и назвал его мысом Доброй Надежды». Таким образом, Пашеку утверждает, что мысом Доброй Надежды именовал открытый им мыс сам Диаш.
Сегодня, наверное, уже не установить, какая из двух версий возникновения имени великого мыса, отделяющего Атлантический океан от Индийского, соответствует исторической истине. Очевидно лишь то, что поначалу открытый Диашем мыс действительно именовался мореплавателями мысом Бурь (благодаря или вопреки Диашу). И лишь значительно позднее на картах появилось более привычное нам название — мыс Доброй Надежды.
Как бы то ни было, но тогда недалеко от мыса Доброй Надежды Диаш сделал ещё одну высадку на берег. Дав отдохнуть людям, он произвёл и все необходимые навигационные расчёты. Там же, на берегу, был поставлен и последний из камней-падранов, получивший имя Сан-Григориу.
А продовольствие кончалось с катастрофической быстротой, и нужно было торопиться добраться до такого неправдоподобно далёкого Лиссабона. Времени на изучение мыса уже не оставалось. Кроме того, Диаш не терял надежды встретить хотя бы один из исчезнувших транспортов. И судьба, словно смилостивившись над ним за все свои предыдущие испытания, послала ему один из транспортов. Но радость встречи быстро сменилась печалью. Из девяти матросов грузового судёнышка в живых к моменту встречи оставалось лишь трое. К тому же один из них, писарь Фернан Куласу, сильно ослабевший от болезни, умер, едва увидел вдали паруса подходящих кораблей. Как рассказали Диашу оставшиеся в живых, их товарищи пали от рук местных негров, пытавшихся силой овладеть стоявшим у берега судном.
Несколько дней у мореходов ушло на перегрузку грузов с транспорта на корабли. Затем оставшиеся в живых матросы провиантира покинули его, и транспорт был подожжён. Долго ещё вдалеке был виден столб дыма от догоравшего судна. Словно траурным факелом провожал уходящих моряков открытый ими великий мыс. Кто знает, посетило ли тогда храброго начальника экспедиции чувство неизбежности ещё одной встречи с открытой им скалой, и встречи роковой.
Всё у португальцев было впервые в этих забытых Богом водах: первые открытия и первые неудачи, первые жертвы и первая потеря судна… Вскоре корабли шли уже знакомой дорогой вдоль западного берега Африки. Где-то неподалёку от острова Принсипи увидели плот с людьми. То были остатки команды португальского судна во главе со старым знакомцем Диаша Дуарти Пишеком Пирейрой, потерпевшего крушение в тамошних водах. Измождённые моряки жадно пили затхлую бочковую воду, благодарили Бога и Диаша за спасение.
Меж тем среди матросов множились болезни. Теперь едва ли треть команды могла работать с парусами. Люди буквально ползали по палубе. Поэтому, подойдя к невольничьим берегам Гвинейского залива, устью реки Риу-ду-Рижгати, купили нескольких рабов для тяжёлых работ. Затем потрёпанная флотилия взяла курс к не так давно основанному на Золотом берегу самим же Диашем форту Сан-Жоржи- де-Мина. Это была хоть и самая дальняя, но всё же португальская территория. Все не скрывали слёз радости. Теперь-то они останутся в живых!
В Мине Диаш дал командам отдохнуть, а затем, наполнив трюмы скупленным у туземцев казённым золотом, окончательно взял курс к берегам метрополии. И вот наконец надрывный крик вперёдсмотрящего: «Земля! Это Португалия!» Сгрудившись на палубах, моряки обнимались, невзирая на чины и должности. Все испытания для них были позади. Медленно втянувшись в устье реки Тежу, два избитых морем судна поднялись по ней до столичного пригорода Риштеллу, где и бросили окончательно якоря, извещая о своём прибытии пушечной пальбой.
Шёл декабрь 1488 года, со времени отплытия Бартоломеу Диаша прошло ровно 16 месяцев и 17 дней. Итогом же этого беспримерного морского похода стало описание 370 лиг дотоле неизведанного африканского побережья, а главной победой — открытие крайней южной точки Африканского континента — мыса Доброй Надежды.
Впечатление от итогов экспедиции в Португалии было огромное. Все понимали, что Диаш сделал решительный шаг на пути к достижению Индии. Начальник экспедиции был незамедлительно зван к королю Жуану. Принят мореплаватель был со всевозможной любезностью. Обняв за плечи Диаша, король посадил его рядом с собой в кресло и несколько часов подряд слушал рассказ о перипетиях плавания. За спинами беседовавших молча толпились изнывавшие от скуки и усталости вельможи.
Драматургия исторических параллелей столь совершенна, что романистам порой не стоит обременять себя даже каким-то вымыслом, ибо действительность представляет собой самый захватывающий и законченный из всех возможных сюжетов. Поразительно, но именно в те дни, когда в лиссабонском дворце вовсю чествовали Бартоломеу Диаша, у его порога стоял жалкий проситель — никому не известный Христофор Колумб, пытавшийся наняться на португальскую службу. Увы, время для своего прибытия он выбрал самое неподходящее. Колумб пытался уверить короля и португальское купечество, что сможет достигнуть Индии, следуя не вдоль африканского побережья, а, наоборот, идя строго на запад через море Мрака по каким-то одному ему ведомым картам. Кто знает, как сложилась бы судьба великого мореплавателя, если бы корабли Бартоломеу Диаша к этому времени ещё не достигли португальских берегов. Но теперь никто и не думал даже слушать какого-то сумасшедшего итальянца. Какой запад? Какое море Мрака? После стольких трудов наконец-то найден путь в Индию и до её достижения остался лишь один решительный бросок. Так, сам того не ведая, Бартоломеу Диаш, совершив своё открытие, отодвинул на несколько лет великое открытие Колумба.
Как известно, ничего не добившись при дворе португальском, Колумб отправился ко двору испанскому. Там уже, конечно, знали об успехе Диаша, а потому, понимая, что Испания проигрывает соседям гонку к индийским пределам, испанский король дал Колумбу просимые им корабли. Впереди было открытие Америки. Но всё это у Колумба ещё впереди, а пока он, огорчённый и подавленный неудачей в Лиссабоне, размашисто пишет на полях своего географического атласа: «В декабре текущего 1488 года Бартоломеу Диаш, командующий тремя каравеллами, которые король Португалии послал в Гвинею для открытия земель, высадился в Лиссабоне. Он доложил, что достиг мыса, который он назвал мысом Доброй Надежды. Он описал своё путешествие и отметил его, лига за лигой, на морской карте, с тем чтобы положить её пред очи упомянутого короля. Я присутствовал при всём этом».
Ну а чем занялся, придя из плавания, Бартоломеу Диаш? Никаких точных данных на этот счёт исторические хроники не содержат. Вот уже полтысячелетия не стихают споры, почему Диаш не был поставлен во главе следующей экспедиции в Индию. Почему осторожный и рассудительный Жуан II предпочёл ему своего бывшего пажа Васко да Гаму? Может быть, решающим здесь было то обстоятельство, что Диаш не сумел ни убедить, ни заставить свои экипажи плыть дальше мыса Доброй Надежды; королю был сейчас нужен более решительный, безжалостный и вероломный начальник экспедиции, чем опытный, но не воинственный. Тем более что главное Диаш сделал — обогнул Африку с юга и определил точный путь в Индию. Теперь оставалось, следуя его картам, триумфально завершить начатое, а для этого скромный и незнатный шкипер не годился. Может быть, виной тому какие-то неведомые нам интриги, которые всегда плетутся вокруг монарших тронов. Может быть, и сам Диаш где-то и как-то испортил свои отношения с королём. А может быть, виной тому рассказы матросов Диаша о страшном духе бурь Адамасторе, с которым они встретились в неведомых южных водах и о жуткой клятве Диаша, которую он дал во время шторма, а
