обеспечивало сильнейшую оборону главной базы Черноморского флота со стороны моря. На поверхности горы были расположены только орудийные башни, сама же батарея была надёжно спрятана под 10- метровым скальным грунтом. Закованная в бетон наивысшей марки «тысяча», она поражает своими размерами и сегодня: 200-метровый подземный коридор между башнями переходит в 700-метровый тоннель-потерну, соединяющую основной подземный массив с командным пунктом, расположенным на соседней горе. Огромнейшие хранилища топлива, две собственные совершенно автономные электростанции, столовые и подземные казармы, огромные склады боеприпасов, которые автоматически подаются наверх к орудиям, и даже собственный подземный артезианский колодец. И вся эта гигантская подземная крепость именовалась весьма просто и неприметно: 30-я батарея.
В 1941 году 30-й батареей командовал майор Александер, один из лучших артиллеристов Черноморского флота того времени. Родом из поволжских немцев, он отличался независимостью и прямотой характера. Высочайший профессионализм делал его незаменимым, несмотря на нелюбовь начальства.
Едва в октябре 1941 года передовые части фашистов стали приближаться к Севастополю, «тридцатка» сразу же вступила в бой. Её огромные башни развернулись в сторону берега, и она начала точными залпами громить вражеские колонны, находящиеся за 40–50 километров от линии фронта. Потери, понесённые немцами от её огня, никто никогда не мог точно подсчитать. Известно лишь, что они исчислялись многими тысячами человек, сотнями и сотнями единиц танков и другой техники. 30-я батарея была становым хребтом всей Севастопольской обороны, а потому руководивший штурмом города фельдмаршал Манштейн присвоил ей своё собственное название: форт «Максим Горький». В своих мемуарах форту «Максим Горький» Манштейн отвёл немало места, называл его «своей самой большой головной болью» за всю Крымскую кампанию. Весь период обороны Севастополя над «Максимом Горьким» ежедневно кружили сотни бомбардировщиков, но зарытая в скалы и закованная в бетон батарея была неуязвима для бомб. Для того чтобы одолеть «тридцатку», из Германии по железной дороге были доставлены мощнейшие сверхорудия: 460-миллиметровый «Карл» и 600-миллиметровая «Дора», снаряды которых весили более двух тонн. То была дуэль гигантов! Но и «Карлу» с «Дорой» не удалось заставить замолчать советские пушки. Наши артиллеристы быстро пристрелялись к сверхорудиям, и, боясь их потерять, немцы убрали своих монстров подальше от Севастополя.
Однако шло время, силы защитников истощались, и кольцо осады сжималось с каждым днём всё больше и больше. 30-я батарея стреляла по врагу непрерывно, пока не закончились боевые снаряды, а сама «тридцатка» не была окружена. Тогда батарейщики повели огонь стальными учебными болванками. Если такая болванка попадала в танк, то его разносило в куски. Закончились и болванки, а враг уже был на подступах к батарее, артиллеристы опускали стволы к земле, выскакивали из укрытий с лопатами в руках и закидывали ими в стволы камни. Когда же не стало и камней, а враг подошёл вплотную, батарея вела огонь пороховыми зарядами. Форс пламени, вырывавшийся из стволов при таком выстреле, сжигал землю и людей на целый километр. Но затем закончился и порох. Батарейцы и отступившие к ним морские пехотинцы заперлись в своей подземной крепости. Ворваться внутрь немцы не смогли. Тогда они начали лить в подбашенные отделения и вентиляционные шахты горящий бензин, пустили газы. От этого спасения уже не было. В подземных помещениях и коридорах погибло более 700 защитников батареи. Однако наверх не вышел ни один! Через канализационный туннель удалось выбраться только майору Александеру с несколькими бойцами. Но вскоре и они были схвачены и выданы немцам местными предателями. Когда немцы узнали, что в их руках сам командир «форта Максим Горький», который к тому же является немцем по национальности, Александеру предложили перейти на службу в вермахт. Александер отказался от этого предложения и тут же был расстрелян вместе со своими подчинёнными. Впрочем, о событиях последних дней обороны батареи и сегодня мы знаем очень и очень немного, ибо свидетелей тому нет. Из защитников «тридцатки» в живых не осталось ни одного!
Захватив Севастополь, немцы сразу же обследовали подземные сооружения 30-й батареи, однако там их что-то сильно испугало и от использования уникального форта, несмотря на большую нужду в нём, они полностью отказались. Почему? Это осталось тайной!
После освобождения Севастополя в 1944 году все погибшие в подземелье были захоронены в братских могилах неподалёку от батареи. Однако где точно расположены эти могилы, теперь не знает никто. Посреди ближайшего косогора позднее моряки своими силами поставили памятник, увенчанный большой краснофлотской бескозыркой из жести, его так и называют «Бескозырка». После войны батарея была капитально отремонтирована и до середины 90-х годов входила в систему обороны главной базы Черноморского флота. Только несколько лет назад она была законсервирована, на её базе создан небольшой мемориальный музей, а для охраны и обслуживания оставлен взвод моряков.
Они-то и рассказали мне немало из того, с чем ежедневно сталкиваются в подземных лабиринтах 30 -й батареи. Ещё с первых послевоенных лет на батарее существовала негласная традиция, о которой никому особо не рассказывали, ибо это могло быть сочтено за моральную неустойчивость со всеми вытекающими отсюда последствиями. Каждую пятницу старослужащие мичманы обязательно оставляли в подземелье до краёв наполненный стакан водки или вина, покрытый сверху корочкой хлеба. И каждый раз в понедельник утром находили его пустым. Не было и хлеба. Крыс в герметичном подземелье никогда не водилось, там вообще не могло быть ни одной живой души. А вот не живой? Да и старослужащие, оставляя водку, всякий раз говорили: «Пусть и мученики батареи выпьют за помин своих душ!» Будто бы ещё в начале 50-х один из матросов ушёл прогуляться в дальнюю потерну и пропал там. Когда его нашли спустя несколько часов, он был совершенно седой и что-то твердил о каких-то духах. Матроса положили в психиатрическое отделение и быстро демобилизовали, а о случившемся велели особо не болтать.
Впрочем, в подземельях батареи и сегодня происходит много необычного. То находящийся на вахте моряк внезапно начинает слышать шаги, то чьи-то сдавленные стоны, словно кто-то умирает за ближайшим углом. Моряк подходит к углу, а стон уже доносится из-за следующего угла, и так без конца. Служащие на батарее уже высчитали, что шаги и стоны больше всего слышатся из 700-метровой потерны, где погибла большая часть защитников батареи. Но если стоны и шаги слышатся в любое время дня и ночи, то в глухое ночное время наблюдали и белёсые тени: словно облако тумана вдруг качнётся в дальнем проёме — и сразу же оттуда доносится сдавленный человеческий стон.
Часто бывает и так, что работающий в одном из подземных помещений моряк внезапно чувствует, как у него вдруг начинает холодеть спина, и по телу бегут мурашки, словно кто-то страшный и неведомый вперил ему в затылок свой взгляд Кстати, к таким достаточно частым заявлениям своих подчинённых командование относится с должным пониманием. Если подобное происходит, человеку дают несколько дней отдыха, чтобы прийти в себя. Может, поэтому местное начальство разработало свои, неофициальные инструкции, по которым морякам не рекомендуется спускаться и работать в подземелье в одиночку и вообще запрещается появляться там ночью. Что-что, а эти рекомендации моряки выполняют свято. На ночь подземелье всегда наглухо закрывают массивными бронированными дверями-воротами. Караул находится лишь сверху, но даже и туда порой доносятся из-под земли какие-то звуки.
Много непонятного происходит и наверху, в районе «Бескозырки». Дело в том, что некогда маленький прибрежный посёлок Любимовка ныне очень расстроился, и его дома подступили почти к территории самой батареи, вернее, к тому самому косогору, на котором в 1944 году захоранивали защитников батареи. Всё началось с того, что в начале 90-х годов один местный «новый русский» решил выстроить себе особняк прямо на косогоре. Несмотря на то, что его все отговаривали от этой затеи, говоря, что нет ничего более кощунственного, чем строить дом на костях, он никого не послушал. От дома открывался великолепный вид на море и прибрежные пляжи, а больше ни о чём другом «новый русский» не желал думать. Увы, расплата за кощунство пришла столь быстро и беспощадно, как никто не ожидал. Едва был выстроен первый этаж, как хозяин внезапно умер от инфаркта прямо на пороге своего недостроенного дома, хотя, по утверждению тех, кто его знал, был достаточно молодым и вполне здоровым человеком. Вдова умершего вскоре перепродала дом другому человеку, но и тому удалось лишь начать строительство второго этажа, когда он в одночасье умер, сорвавшись сверху и упав на бетонную плиту. Третий владелец вообще успел только оформить документы на покупку дома, как внезапно погиб со всей своей семьёй в автомобильной катастрофе. Ещё одного желающего приобрести ничейные хоромы полностью парализовало, едва он только осмотрел недостроенное жильё на предмет покупки. С тех пор проклятый дом так и стоит недостроенным. Желающих приобрести его больше не находится. Местные жители стараются
