— Да, — с улыбкой ответил, Антуан, возвращаясь в ее нежные объятья.
А рассвет неумолимо приближался. Антуан чувствовал его приближение всем телом. Он сел на кровати, напряженно всматриваясь в окно, занавешенное тяжелой шторой. Вампир просто не мог заставить себя встать и отдернуть ее.
Солнце лениво, будто нехотя, поднималось над городом. Вот сквозь штору пробилась полоска яркого белого света. Антуан неотрывно следил за ее движением. Он потер плечи, и это выдало его волнение. Тут же тонкие руки Менестрес обвили его шею, и ему стало легче.
По кровати полз солнечный зайчик. Антуан осторожно дотронулся до него и... и ничего не произошло. Его кожа не стала плавиться и не задымилась, даже жжения не было. Только тепло, как это бывало раньше, когда он был человеком.
Наконец, Антуан встал и одним резким движением отдернул штору. Хлынувший в окно яркий свет заставил его зажмурится. Это уже не было приятно. Его глаза слишком привыкли к ночи. Но, если надеть широкополую шляпу, то вполне можно будет терпеть.
Закутанная в простыню, Менестрес встала рядом с ним и проговорила:
— Я же сказала, что солнце больше не может причинить тебе вред.
— Да, не может, — ему было чудно видеть все при дневном свете, но всепоглощающего восторга по этому поводу он не испытывал. К тому же вспомнилась смерть Рауля. Ведь именно солнце погубило его. Поэтому Антуан немного рассеяно смотрел в окно, на пробуждающийся город.
— Не строит так пристально смотреть на солнечный свет, — упрекнула его Менестрес, отводя от кона. — С непривычки можешь ненадолго почти ослепнуть.
— Спасибо, что предупредила.
Он отошел в тень, и вампирша вновь задернула штору. Для этого ей было достаточно лишь взглянуть на нее.
Антуан смотрел на свою возлюбленную, весь наряд которой составляла лишь шелковая простыня сочного зеленого цвета, и мысли его заняты были отнюдь не солнечным светом, а только ей одной.
В этот день он заснул в кровати, как обычный смертный. И сон его почти не отличался от сна в гробу. Правда пробуждение было несколько тревожным и неуютным, а ведь рядом, в его объятьях лежала Менестрес! Когда он сказал ей об этом, вампирша, как всегда, мягко улыбнулась и сказала:
— Это вполне объяснимо. Все дело в привычке и чувстве защищенности. То, что ты можешь обходиться без гроба или иного подобного укрытия вовсе не означает, что ты должен перестать ими пользоваться. Ты ведь знаешь, я тоже предпочитаю свой саркофаг.
— Да, знаю, — кивнул Антуан.
В такие моменты он еще больше восхищался Менестрес. Она всегда охотно и подробно отвечала не его вопросы, не кичась своим знанием и не пытаясь нагнать тумана таинственности. А этим грешили многие вампиры, с которыми ему приходилось общаться. А с ней Антуану было легко. Он почти никогда не замечал, что Менестрес старше его чуть ли не на тысячелетие. И дело здесь не только в любви. Она была такой, какой была.
Надо сказать, отношения с Менестрес пошли Антуану только на пользу. За каких-то два месяца он изменился так сильно, что это стали замечать и другие вампиры города.
Перво-наперво он избавился от своей депрессии из-за смерти брата. Кровоточащая рана его сердца зажила, хоть и оставила ощутимый шрам. Но теперь в его глазах снова горел огонь. Антуан больше не был открытой книгой для каждого. Он всегда умел избавляться от вторжения в свой разум, а теперь научился быть абсолютно непроницаемым, скрывать чувства, надевая эдакую маску, сквозь которую очень мало кто из вампиров мог пробиться. Это был немаловажный принцип выживания.
Еще Антуан начал понимать и овладевать своей все еще растущей силой. Усилием воли он мог зажечь пламя, передвигать предметы и даже пустить кровь. Как магистр, он одним взглядом способен был усмирить более младшего по силе вампира, даже если тот впал в раж.
Всему этому его научила Менестерс, не давя ни единого урока. С ней все получалось само собой, будто так и должно было быть.
Помимо всего этого Антуана очень интересовала история вампиров. Но это была чуть ли не единственная тема, на которую Менестрес говорила неохотно. И он не понимал, в чем причина.
— Ну, должно же было все это с чего-то начаться! — в очередной раз восклицал он.
— Человечество тоже имеет свое начало, — пожала плечами Менестрес. — Но разве ты можешь сказать когда конкретно появился первый человек?
— Я не могу. Правда церковь говорит...
— Ой, вот только не надо вмешивать сюда христианского бога и его служителей! Да и любого другого бога тоже! Если всем им верить, то мы порождения самого дьявола.
— Не исключено, — буркнул Антуан.
— Это полная чушь! То, что мы питаемся кровью не делает нас исчадьями ада. Тогда надо проклясть и волков, и львов и всех остальных хищников. Кровь — источник нашей жизни. К тому же все эти священнослужители упорно забывают, что многие из нас раньше были людьми.
— Я думал все...
— Нет. Некоторые из нас были рождены вампирами. Вопреки расхожему мнению мы можем иметь детей, но только от себе подобных, и гораздо реже, чем хотелось бы.
— Дети-вампиры, — вырвалось у Антуана, и в его глазах стоял ужас.
— Не совсем. Они растут как обычные дети. Чтобы такой ребенок полностью стал вампиром он должен испить крови одного из нас и разделить с ним свою кровь. Если этого не произойдет, такое дитя проживет обычную человеческую жизнь, — объяснила Менестрес спокойным, ровным голосом. Она, конечно, могла бы
