Сэр Гавейн и зелёный рыцарь

Сам Артур есть не стал, пока не достало всем:

В силу юных лет веселился он, словно дитя;

Вольно жить он привык, не видел радости

В том, чтобы долго сидеть либо долго лежать.

К тому побуждал молодой задор и дерзкий ум.

Но и другой обычай был тут причиной:

В благородстве души изрёк он, что не тронет снеди

На пиру радостном, покуда редким рассказом,

Либо басней затейливой не позабавят его:

О диве давнем, правдиво поведанном,

О героях древности, о ратных забавах;

Или покуда не бросит рыцарям чужестранец вызова

Сойтись на ристалище, поставить на кон

Жизнь за жизнь, угрожая друг другу,

Щадя один другого, как уж удача рассудит.

Вот так постановил правитель волей державной,

На пиры собирая благородных гостей

В свой град.

Отвагой благородной

Его сверкает взгляд.

Под праздник новогодний

И весел он, и рад.

VI

Так, стоя перед гостями, стойкий король

Вел речи приветные, как велено учтивостью.

Гавейн верный усажен был возле Гвиневры,

Агравейн Тяжелая Длань — по другую сторону;

Оба — сыны сестры короля и славные рыцари.

Епископ Болдуин — на первом месте,

Ивейн, сын Уриена уселся подле него.

Всем им отвели лучшие столы на помосте,

И без числа славных лордов — слева и справа.

Вот подали первое блюдо под пение труб,

Разубранных знатно узорными флагами;

Барабанного боя бодрые ноты

И переливы волынок сплелись в мелодию дивную,

Так что, внимая музыке, истомились сердца.

Меж тем разносили снедь, разносолы изысканные,

До излишества лакомств на блюдах бессчетных,

Так что не тотчас отыщешь пустое место,

Дабы поставить супницы перед гостями на столе

Там и тут.

Остался всяк доволен:

Всем парам подают

Вина и пива вволю,

И по двенадцать блюд.

VII

Ни слова об услужении не скажу более:

Ибо вам видно: ни в чём там не ведали недостатка.

Вдруг ворвался под своды звон и шум нежданный,

Так что смог, наконец, король к трапезе приступить.

Ибо едва музыка умолкла на время,

И первое блюдо, внесли, как должно,

Грозный гость шагнул в двери,

Великана такого не сыскать в мире.

От плеч до пояса столь плотен и крепок,

Столь огромны и могучи голени и бёдра,

Что вполовину ётуна, уж верно, будет,

Но на смертного смахивал боле, смело скажу,

И сложен славно при великом-то росте:

Ибо хоть в груди и в спине раздался вширь,

Но в торсе и в талии тонок, как подобает,

И все черты повторяли очертания фигуры

И тон.

Его оттенку кожи

Дивился люд, смущён.

С народом эльфов схожий,

Был ярко-зелен он.

VIII

Были и пришлец, и платье зелёного цвета:

Бока окутал котт прямого покроя;

Нарядный плащ — поверх, изнутри подбитый

Мехом отменной выделки, приметным для взора;

Опушён горностаем и капюшон также,

Что лёг на плечи, локонов не касаясь;

Чулки обтягивающие, тона сходного,

Облегали голени, богатые шпоры

Золотом сияли над изысками узорных полос,

Хотя в стременах ноги лишены обуви.

Весь наряд и впрямь был окраса зелёного:

На поясе полосы, и пёстрые самоцветы,

Что лучились на облаченье бессчетными искрами,

И на шелке шитом, и на пришельце, и сбруе,

Так что не вот тебе назовешь и половину безделок,

Тканых искусно по ткани — и мотыльков, и птиц

В переливах зелёных линий, с позолотой поверху.

Подвески на поперсье и пышном подхвостнике,

Заклёпки на удилах залиты зелёной эмалью,

И стремена для ног — нужного цвета,

И крыло седла, и луки также.

Везде блистали и светились кристаллы зелёные;

Даже скакун под конником — колера сходного

Вполне.

Бьют искры от копыт,

Узоры на ремне.

Не всякий усидит