На площади Марка Четвертого было столпотворение — там собрался весь город. Велосипедный клуб девушек Беллегаррика выстроился там в полном составе. Во плоти они были еще привлекательнее, чем по телевизору. Правда, не все, потому что среди них были не девушки. В смысле — парни. Наши беглецы. Впалые щеки, узкие бедра, глупые смущенные улыбки… Некоторые из них годами не видели велосипеда. Они катались по площади, виляя и часто падая.
— Внимание! — крикнул я. Шум немного утих. — Во-первых, перестаньте ругаться — постыдитесь этих добрых людей, ради вас рискующих своей жизнью. Во-вторых, если кто-нибудь упадет, проезжая заставу, мы все окажемся в кагале. Поэтому тех, кто в себе не уверен, прошу пересесть на трехколесные велосипеды или на задние сиденья тандемов.
— А куда мы едем? — выкрикнул кто-то.
— Приедем — узнаешь. — Все, пора. Когда я скажу «поехали», — дружно стартуем. Кто зазевается — тот кагал. Ругаться можно только старшим по званию. Я главный, и потому буду ругаться за всех, пока мы не выберемся отсюда. По коням!
«Девушки» следом за мной сделали два-три круга по площади. Потом я дал сигнал настоящим велосипедистам. Их президент с флагом клуба понеслась по широкой гладкой дороге, а девушки дружно последовали за ней.
Ближайшая застава ждала нас на перекрестке. На углу нас отсекла колонна клуба ветеранов — все спортсмены либо седые, либо лысые. Но они резво крутили педали тощими шишковатыми ногами, громко щелкая суставами. Подъехав к барьерам, они спешились и принялись стаскивать их с дороги. Как ни орали сержанты и офицеры, они не смогли остановить наших помощников, и вскоре мы проскочили в образовавшуюся брешь.
Некоторые девушки в порыве энтузиазма бросились помогать старикам. Другие смеялись и целовали офицеров.
Мы крутили педали что было сил. Потея, виляя, ругаясь. Наконец, свернули на краю леса с дороги и горохом посыпались в кювет.
— А больше… мы… не будем так жать? — спросил Мортон. Он лежал на спине и стонал.
— Это еще что, Морг. Крепись. Тебе надо тренироваться.
Он сел и уставился в ту сторону, куда смотрел я. На дороге появился клуб девушек. Нежная кожа, вьющиеся по ветру волосы, блестящие глаза. И корзинки с едой.
Выпив по стакану пива, мои подопечные ожили. Армия казалась дурным сном; впереди их ждала свобода.
Я веселился и шутил вместе с ними, но смех мой был неестественным, а улыбка — вымученной. Мне не давали покоя мысли о Зенноре. Как поступит этот маньяк, узнав, что потерял половину армии?
Глава 27
Приказ подниматься «девушки» встретили стонами и воплями протеста.
— Тихо! — прикрикнул я на них. — У нас жесткий график. Если хотите выбраться отсюда живыми, слушайте меня. Когда я скажу «лягушка» — прыгайте. Ясно?
Я подождал, пока утихнет веселое кваканье, и добавил:
— Ехать нам еще примерно полчаса. И чем стонать, поглядите лучше на милых, нежных девушек, которые ради вас рискуют жизнью. Они не стонут, а ведь им еще возвращаться в город кружным путем. Давайте же поблагодарим их!
В многоголосом «Спасибо!», грянувшим за этим призывом, я различил звуки нескольких поцелуев. Пришлось громко свистнуть, чтобы привлечь к себе внимание.
— Скоро приедем на фабрику. От нее идет железнодорожный путь. Сразу после нашего прибытия по нему отправится на север товарный состав. На нем мы поедем в далекие края. А теперь — по коням!
Ехали мы в тишине — моих галантных попутчиков одолевала усталость. Когда над нами пролетел вертолет, они изрядно струхнули. Я приказал парням опустить головы, а девушкам — махать руками и улыбаться. Это подействовало — больше над нами не летали Подъезжая к фабрике, мы услышали гудок поезда. Состав только что вывели на путь.
— Открывайте двери вагонов! — приказал я. — И залезайте побыстрее, пока нет вертолетов. Берите с собой велосипеды — вам зачтут их стоимость в банке. Поцелуйте девушек на прощанье. Через минуту отправляемся.
Я поискал глазами Ниби — загорелую рыжеволосую красотку, президента клуба велосипедисток. Передав флаг помощнице, она подъехала ко мне с улыбкой, от которой чуть не задымились шины моего велосипеда.
— Можно мне сопровождать тебя, инопланетник Джим? Умоляю — не отказывай.
— Глуше…
— Надо думать, это означает согласие. — Она забралась в вагон, втащила свой велосипед и уселась на тюк сена. — Ты очень добр. Я еще вчера училась в школе, ко сегодня мы все покидаем Беллегаррик. Моя родина — на севере, там у моей семьи небольшая ферма в селе, которое называется Линг. Я говорила с отцом, матерью, братьями и сестрами — они будут очень рады, если ты поживешь у нас, сколько пожелаешь.
Увидев, как позеленел Мортон, я понял, что он все слышал.
— Сочту за честь. Это просто замечательная идея.
Ниби улыбнулась, но улыбку как ветром сдуло, когда она взглянула на Мортона.
— Твой друг не заболел?
— Нет. — Меня переполняла щедрость. — Просто ему некуда ехать, и он надеется, что ты и его пригласишь.
— О чем разговор.
Мортон тут же порозовел и глуповато заулыбался.
— С благодарностью принимаю твое приглашение. Но надолго я у вас остаться не смогу. Как только Шарла, моя приятельница, даст о себе знать, — сразу уеду.
— Так ты ее не забыл? — с притворным удивлением спросил я, и он вонзил в меня такой взгляд, что Ниби отвернулась.
Путь был нам не в тягость — поезд шел быстро, вагон не трясло. Уже через час мы перестали бояться вертолетов, зная, что удалились от города на приличное расстояние. Бывшие «девушки» спали на сене, подложив под головы ватные груди. В сумерках поезд сделал первую остановку. В вагоны загрузили корзины с едой и бутылки с напитками.
Наевшись и напившись, я заснул, а проснулся от прикосновения к плечу чьей-то мягкой ладони.
— Приехали, — сказала Ниби. — Буди своего друга.
Дверь вагона была открыта, снаружи медленно проплывали огни. Вскоре поезд остановился. Мы спрыгнули на перрон, взяли свои велосипеды и, попрощавшись с парнями, спустились на шоссе и поехали вслед за Ниби. Дорога была превосходная, ночь — теплая. Над головами раскинулась на полнеба величественная туманность, и мы, казалось, плыли в ее холодном, белом сиянии.
— Ни за что не вернусь на Невенкебла, — пропыхтел Мортон.
— Но у тебя там родные.
— Попав в армию, я их потерял.
— Ты прав, — кивнул я. — Ну, на этой планете нет ничего общего с тем, что мы видели в армии. Хотя, честно говоря, я не совсем понимаю, как смог индивидуальный мютюэлизм привести общество к такому благополучию Впрочем, благополучие — слишком сильно сказано. Не надо забывать о Зенноре.
— А как бы хотелось забыть!
Наутро мы добрались до фермы. Встретило нас все семейство. Видели бы вы, какой стол накрыла хозяйка к нашему приезду. И мы сделали все, чтобы ее не обидеть. Наконец, отдуваясь, встали из-за стола. Семья помаленьку разошлась на работу.
— А здесь здорово! — согласился я,
— Стоимость еды вычтена из твоего счета. — Улыбаясь, Ниби вернула мне виррдиск. — Половина будет возмещена за счет Мортона, когда у него появятся вирры.
— Непостижимая все-таки это штука — индивидуальный мютюэлизм, — сказал я. — Мне бы хотелось побольше узнать о вашей жизни.
— Буду рада ответить на любые вопросы, — заверила меня Ниби, с улыбкой, от которой у меня потеплело в груди. Но улыбка через секунду увяла. — Давай поговорим об этом позже. Я бы хотела, чтобы вы сейчас посмотрели телевизор. Мы записали утренние новости.
«Наверняка эти новости связаны с Зеннором, — мрачно подумал я. — А значит, они наверняка дурные».
Экран засветился, грянул бравурный марш. По дороге шагала пехота, ехали танки. Стреляли пушки. «Запись» — сразу понял я, узнав базу Мортстерторо. Видимо, это зрелище должно было вселить ужас в сердца непокорных туземцев. Но я уже достаточно хорошо знал жителей Чоджеки и не сомневался, что их изумляет напрасная трата средств, и только. Я выключил звук и подождал, пока уедет последний танк. Затем появился Зеннор.
— Мы могущественны, мы несокрушимы, и мы победим! — заявил он ледяным тоном. — Жители Чоджеки, до сих пор я был добр к вам. Даже готов был пощадить сбежавших солдат. Но теперь я вижу, что по хорошему с вами нельзя. Ну что ж, вы получите небольшой урок. Я научу вас уважать нашу армию.
Вы помогли скрыться дезертирам, которые заслуживают смертной казни. Это не вызывает у нас сомнений. Как иначе объяснить, что ни один из них не воспользовался амнистией? Что ни один из них не найден? Без вашей помощи они не смогли бы выбраться из города. Следовательно, население Беллегаррика виновно в измене, в содействии предателям-дезертирам, и будет сурово наказано. Я обращаюсь к населению всей планеты. Жители Беллегаррика сознают свою вину и пытаются избежать наказания. Словно трусливые черви — каковыми они и являются, — эти негодяи спешат расползтись в разные стороны. Город совершенно опустел, но не всем удалось скрыться. Мы захватили сотни и сотни предателей. Однажды мы брали заложников, и это привело к желаемым результатам. В тот раз я пожалел их и отпустил целыми и невредимыми, но на сей раз не ждите от меня пощады.
Слушайте меня, жители планеты. Во-первых, все дезертиры должны быть немедленно возвращены в город. Я обещаю помиловать их и заменить смертную казнь службой в штрафных батальонах. Я уже говорил, что у меня доброе сердце.
Во-вторых, я требую восстановить снабжение города всем необходимым и открыть рынки. Пусть те, от кого это зависит, сегодня не вернутся в город. Беллегаррик должен жить нормальной жизнью, как до нашего прибытия.
Он сделал драматическую паузу, потом ткнул пальцем прямо в объектив камеры.
— И эти требования будут выполнены, иначе через сутки я расстреляю десять заложников. Впрочем, я все равно их расстреляю, подчинитесь вы или нет. Это и будет уроком, который я вам обещал. Если вы не подчинитесь, я ежедневно буду казнить по десять человек. Как только эта мера окажет нужное воздействие, казни прекратятся. Но я прикажу их возобновить, когда сочту необходимым.
Экран потемнел, и я обнаружил, что смотрю, не мигая, на Мортона.
— Редкий случай психопатологии, — заметила Ниби. — Не услеженное врачами изменение генетического кода. Ведь он сумасшедший, правда? По-моему, он бредил. Разве нормальный человек может убивать людей?
Краснея от стыда за человеческую расу, я промолчал. Ответил Мортон, кипевший от гнева:
— Зеннор это может. Я родился и вырос в стране, где власть в руках таких, как он. Поверь, он выполнит свою угрозу.
— Надо его остановить. Как это сделать?
