В заключение все поют: «Мы, молодежь, несем флаг»
Раздел пятый
К ТОТАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ
В Третьем рейхе основной задачей культуры было распространение нацистского мировоззрения. Какое же место в этой культуре отводилось интеллекту? Национал-социалистское мировоззрение основывалось на неприятии рационализма, а любая попытка придать значение человеческому разуму рассматривалась как препятствие, нарушающее эмоциональную целостность идеологии, «понятной» всему народу. На передний план выдвигалось «творчество», которое определялось и направлялось в определенные рамки не только искусством и литературой, но и политикой. Это тотальное мировоззрение включало в себя все области культуры. Деятели культуры были обязаны направлять энергию народа на предлагающийся образ жизни, на что указывал Герман Бурте в своем выступлении на совещании поэтов Великого германского рейха в 1940 году. Эмоциональная основа его речи была абсолютно ясной:
Гитлер — поэт, ставший государственным деятелем, поэт, поскольку способен проникать в суть германского бытия, и государственный деятель, так как ему удалось создать новый народ. Разница между поэзией и государственной деятельностью при этом исчезает. Характерно, что и фашисты придерживались подобных же взглядов. Так, лидер бельгийских фашистов Леон Деграль называл Гитлера и Муссолини «поэтами революции».
Герман Бурте получил известность в начале века, написав новеллу «Вильтфебер — вечный немец», в которой его герой выступал за народ. Впоследствии он получил поддержку фюрера, которого превозносил выше Гёте, считая, что он хорошо уяснил природу немецкого народа. Интеллектуалы, по его мнению, должны были принадлежать народу, причем изначальный образ Германии и саму немецкую суть он ставил выше человеческого разума. В то же время считалось, что благодаря разуму можно достичь всего. Созданная нацистами служба труда использовала как раз эту духовную основу в своей деятельности. Правда, само слово «интеллектуал» истолковывалось двояко. Юлиус Штрайхер, например, яростно выступал против них, в особенности против тех, кто покинул страну, спасаясь от нацистской диктатуры. Анти-интеллектуализм был вообще присущ нацистской идеологии.
Даже студенты Гейдельбергского университета были настроены посвятить свои занятия выработке характера, а не приобретению знаний, ибо это соответствовало насаждаемому образу жизни и идеологической постановке вопроса. Любопытно, что одна из военных газет выразила протест против подобных взглядов: между характером и умом должно все же соблюдаться определенное равновесие, поскольку во время войны армия будет нуждаться в людях с хорошими умственными способностями, ибо одним мировоззрением войну выиграть нельзя.
Имперский министр сельского хозяйства Вальтер Дарре, выступая по случаю годовщины Средневекового крестьянского восстания, отмечал, что антиинтеллектуализм заложен в самой системе воззрений немецкого народа. По его мнению, немецкий крестьянин был символом всего народа, его созидательной силой и носителем истории. Крестьянство — основа германизма, развивавшаяся независимо от политической разделенности герцогов и церкви. Оно обеспечивало сохранность расовых корней, непохожесть германцев на другие народы да и все историческое развитие. Вообще-то этот вопрос затрагивался нами в предыдущих главах. Крестьяне были основными героями нацистского движения, хотя наряду с ними существовали и другие.
Нацистскую концепцию свободы искусства уточняет Йозеф Геббельс, задачей которого это, по сути дела, и являлось. Взять хотя бы его выступление на совещании в имперской палате культуры, которая была создана по распоряжению правительства от 22 сентября 1933 года и перед которой была поставлена задача поощрения «всех форм искусства и общественной деятельности». В результате эта палата превратилась в инструмент контроля за культурной жизнью страны со стороны министерства пропаганды, тем более что Геббельс стал ее президентом.
Палата культуры была разделена на семь управлений, занимавшихся вопросами литературы, музыки, кино, радио, театра, изящного искусства и прессы. В каждом был собственный административный аппарат, подчинявшийся соответствующему департаменту геббельсовского министерства. Эта корпоративная структура должна была создать впечатление самостоятельности различных сфер искусства. Членство в палате было обязательным для любой профессии. Труды тех, кто не был ее членом, попросту замалчивались и в свет не выходили.
Управление литературы этой палаты представляет для нас особое значение и интерес: в него входили не только все писатели и издатели, но и сотрудники библиотек. Первым начальником этого управления был писатель Ханс Фридрих Блунк, специализировавшийся на старинных преданиях и легендах. Его творения были близки трудам Йозефы Беренс-Тотеноль, отрывок из которых представлен ниже. Преемником Блунка стал драматург Ханс Йост, секретарем которого был Вильгельм Иде, написавший рассказ в чисто нацистском духе.
Претендентами на руководящие должности в этой системе были даже некоторые лидеры нацистской партии.
В ведомстве Альфреда Розенберга, ответственного за «духовное и идеологическое воспитание членов НСДАП», имелся специальный отдел, занимавшийся надзором за прессой. А Филипп Боулер, представитель «партийной комиссии по оказанию протекции национал-социалистской литературе», по собственной инициативе опубликовал список одобренных книг. Цензуру издаваемых книг осуществляло министерство Геббельса, а палата лишь доводила до сведения граждан названия запрещенных книг.
В упомянутом выше выступлении Геббельса содержались принципы руководства культурной деятельностью в стране. Наиболее важным звеном этого механизма было издательское дело. Традиционно в Германии оно носило личностный характер, и каждое издательство имело свою собственную специфическую ориентацию. Например, Адольф Шпеман, владелец средней величины издательства «Энгельхорн», ранее выпускал книги еврейских авторов и переводы произведений Ромена Роллана. С приходом нацистов к власти он перекинулся на их сторону, будучи до 1933 года политически не ангажированным, но членом партии так и не стал. Издавать же начал научно-популярные книги и беллетристику.
Вместе с тем он был хорошим оратором и на одном из митингов, проведенных Розенбергом, выступил в защиту новой позиции издательств в Третьем рейхе. Его выступление получило одобрение Боулера. Шпеман, в частности, привел причины, по которым издательства должны принять участие в национал-социалистском культурном движении. Одной из них была якобы реальность идеалов. По статистике же в 1937 году от 50 до 75 процентов проданных книг было из числа рекомендованных палатой культуры. Большую их часть составили крестьянские и исторические новеллы. После 1939 года на первое место вышли книги, прославлявшие начальные годы борьбы нацистской партии, и военная литература.
Культурный контроль препятствовал появлению оппозиционных и содержавших критику нацизма произведений. А недопустимость критики литературы и искусства Геббельс подчеркнул в упомянутом выступлении и неуклонно придерживался этой линии. 27 ноября 1936 года он даже запретил «критику искусства прошлых времен». Вместо любой критики должны были публиковаться «репортерские статьи об искусстве». Судьей должен был стать народ. Расчет делался на низменные вкусы обывателей. Геббельс выдал себя с головой, подчеркнув неизменность вкусов массы как некоего стабильного элемента в эволюции искусства.
Для Гитлера наиболее важной и эффективной частью культуры было визуальное искусство.
Курт Карл Эберляйн, критик истории искусства и литературы, выразил официальную линию. В своих многословных рассуждениях он поддержал точку зрения Геббельса, выдвинутую в его выступлении и распоряжении о запрете критики искусства. Деревенские жители (крестьянство представляло исконный образ народа) не «судили» искусство, а принимали его и жили с ним, если оно было типично немецким. Самым главным для них были ясность и простота наряду с идеализацией семьи и других традиционных тем.
Жизненно важными были связи с историей и традициями расы.
Немецкий писатель Генрих Циллих, живший в Румынии, писал о немецких крестьянах, поселившихся в румынских Карпатах еще в XII веке. Его собственные предки в течение нескольких сот лет жили там в горах. Поэтому ничего нет удивительного в том, что он выступал в защиту местных политических и территориальных ограничений. Он считал, что народ и его миссия должны находиться в центре поэтических произведений, увязываясь с исторической действительностью. В этом плане он поддерживал точку зрения Дарре, что история определяется не династиями, а эволюцией и амбициями людей. В связи с этим поэт стал историком на службе расизма.
И хотя Циллих выступал как немец, живущий за пределами отечества, идеи его совпадали с «официальными». Их он выразил на совещании крупнейших немецких поэтов в Веймаре в 1938 году.
Нацисты всячески поддерживали подобные сборища, с присущим им благоговением по отношению к германской культуре и ее историческим корням. В подобном же духе выступил Бурте на другом таком совещании в 1940 году. В его интерпретации нацистская культура и культура периода Гёте и Шиллера протягивали друг другу руки через века.
К каким результатам приводило такое определение культуры? Чтобы ответить на этот вопрос, прибегнем к рассмотрению некоторых примеров. Йозефа Беренс-Тотеноль, например, писала в старых традициях романтического романа о крестьянах. Во времена Третьего рейха она считалась одним из наиболее читаемых писателей. Это была разновидность увлекательной литературы, восхвалявшей крестьянские добродетели, силу и верность своим корням.
Следует назвать и такого автора, как Хедвига Курт Малер, написавшая более 200 сентиментальных любовных произведений (до 1950 года было продано около 27 миллионов экземпляров) без идеологической окраски.
Что же касается Беренс-Тотеноль, то в ее трудах идеология просматривается довольно четко, хотя и в несколько завуалированной форме. Она не была членом нацистской партии и не принимала участия в проведении контрольных мер, но, тем не менее, получила литературную премию Вестфалии в 1936 году.
Первой ее книгой была «Фемхоф» (или «Опальное хозяйство»), 1935 года, сразу же принесшая ей известность. (До 1944 года было продано 226 тысяч экземпляров.) Книгу можно рассматривать как типичный крестьянский роман, идеализирующий сельскую жизнь и представляющий ее в мифологическом плане, далеком от реальной действительности.
Произведение Тюделя Веллера «Рабаукен» («Дебоширы») отличается плохим вкусом и восхваляет грубость и жестокость в отношении евреев, но и оно выдержало семь изданий. Однако даже сами нацисты были не удовлетворены такими «трудами» и в 1941 году опубликовали обращение, призывавшее к написанию хороших произведений на тему расы и крови.
Во времена Веймарской республики театр играл значительную роль в культурной жизни страны, поэтому нацисты постарались использовать его как трибуну распространения собственных идей. Эккарт фон Насо, молодой театральный издатель, писал впоследствии, что спектакль, в котором шла речь о приходе нацистов к власти, недолго продержался в Прусском государственном театре в Берлине, да и то благодаря поддержке Геринга, а в провинции так и не появился.
В этом плане показательна театральная жизнь в Херне Рурской области. Там были поставлены драмы Йоста и произведения немецких классиков Шиллера и Гёте. Однако большую часть репертуара составляли оперетты Франца Легара и Иоганна Штрауса при музыкальном сопровождении оркестров с второстепенными дирижерами, фамилии которых давно забыты. Там же была предпринята попытка создания народного театра. В то время туда как раз прибыла на гастроли труппа Тегернзейского крестьянского театра, основанного в 1892 году Конрадом Дреэром. Театр, в частности, поставил иезуитскую драму о событиях XVI и XVII веков. К моменту ее появления в Херне основу труппы составляли профессиональные актеры, ставившие современные пьесы о крестьянской жизни и даже на крестьянском диалекте (одна из них была написана Дреэром, а другая — Августом Хинрихсом). Иностранцев на спектаклях обычно было мало.
