физиков все-таки было больше, чем где-нибудь в Сорбонне. Поэтому могли и обидеть — исключительно вербально, разумеется.
Я на этих диспутах не просто бывал — я их организовывал, и там, в клубе, наша странная дружба неожиданно окрепла и получила некую смысловую нагрузку. Мы все чаще обсуждали не только принципы устройства мироздания, но и поразительные свойства человеческой психики, заставляющие одних людей совершать преступления, а других — противодействовать им.
Палыч первым поздоровался с Валерой. Он тронул его за плечо, потом слегка отодвинул в сторону и сказал:
— Ты неправильно ставишь вопрос. Без замаха. А таких уродов надо с замахом спрашивать.
Палыч тут же развернулся и влепил в мужика страшный удар с левой ноги.
Мужик со смачным шлепком вошел в стенку, после чего упал навзничь, потеряв сознание. Впрочем, уже через секунду он поднялся на ноги и, придерживая отбитую грудь, сказал новому экзекутору с нескрываемым уважением:
— Все понял, командир! Больше вопросов не надо. Зови дознавателя — начинаю свой рассказ.
Валера устало вытер лоб и крикнул в коридор:
— Елена Анатольевна, пройдите сюда, пожалуйста. Гражданин Мигуля готов покаяться во всех смертных грехах…
Гражданин Мигуля быстро поправил его, с тревогой глядя на Палыча:
— Не во всех, начальник! Две мокрухи в Песочном беру, а бабу на пляже шить мне не надо. Она не моя, мамой клянусь! Это ж васюкинские щенки студентку оприходовали…
Палыч взглянул на Валеру, выразительно шевельнув широкими плечами, но Васильев раздраженно махнул рукой:
— Не надо. Студентка, похоже, и впрямь не его. Местные постарались.
В кабинет вошла маленькая, но стройная девушка в светлых джинсах и ослепительно белой блузке. Она встала посреди всего этого ужаса, прижимая папку с бумагами к своей довольно выдающейся груди, и пискнула тоненьким голосочком:
— Ну и где я сяду, бля? Васильев, зараза, расчищай мне место. Хотя бы вон там!
Она указала на угол, где действительно еще можно было бы сесть вдвоем, и ей быстро освободили часть стола, смахнув уже осмотренное оружие на пол. К столу приставили стул, а рядом, на корточках, уселся задержанный, с нескрываемым восторгом разглядывая стройные ножки юного дознавателя.
Валера недовольно посмотрел на нас с Палычем:
— Чего приперлись? Не видите, работы полно…
Я отвернул полы пиджака и показал ему две фляжки с коньяком, уютно устроенные в каждом из внутренних карманов.
— А-а-а, — сказал он, оттаивая на глазах. — Ну, тогда пошли…
Мы направились к известному здесь закутку возле балкона, где обычно квасил трудовой милицейский народ, когда кабинеты были заняты.
В закутке была раковина, что сильно упрощало процедуру сервировки стола, точнее, подоконника- стола здесь не было вовсе, зато подоконник был очень удобный: широкий, ровный и даже сравнительно чистый.
Игорь тщательно, с мылом, вымыл три стакана, брезгливо отобрав их из общей кучи, а я достал первую фляжку и сразу разлил ее всю, без остатка. Игорь тут же взял свой стакан и отлил из него половину мне и Валере:
— Я же за рулем, куда столько!
— Ну, за здоровье! — Васильев чокнулся с нами так старательно, как будто от этого и впрямь зависело чье-то здоровье. Я подумал, что пить за здоровье — это все равно что воевать за мир, но спорить не стал.
Мы выпили, и Васильев спросил, тыча в Игоря пустым стаканом:
— Тошка приехал выпить. Скучно человеку после двух лет воздержания, это понятно. А ты-то чего приперся?
Палыч согласно кивнул и поднял вверх указательный палец: «О!»
Мы смотрели на него с любопытством, пока он выуживал из кармана куртки небольшую брошюру. Оттуда он извлек сложенный вчетверо кусок карты.
Пока Палыч разворачивал карту, я взял в руки брошюру и, потрясенный, вслух прочитал ее название:
— Оленский С. Ф, «Некоторые типичные способы совершения кражи личного имущества пассажиров общественного транспорта: теория и опыт».
— Это в каком смысле «теория и опыт»? — спросил я. — Наука наконец-то занялась изучением криминала?
— Или криминал вышел на высокий научно-технический уровень, — тут же откликнулся Васильев, тоже с любопытством разглядывающий научный труд в моих руках.
Игорь раздраженно выхватил у меня брошюрку и убрал обратно в карман.
— Сюда смотрите, балбесы, — строго сказал он, указывая в какую-то точку на карте. — Это дом четыре по улице Очаковской. Здесь была районная поликлиника. А будет — стоматологический центр «Мада».
— А нам-то с тобой не по фигу, что там будет? — встрял Валера, которого после стакана коньяка заметно развезло.
— Нет! — отрезал Игорь. — Нам денег дадут, если мы сможем до зимы это здание охранять.
— А что с ним может случиться? — Я задумчиво тронул рукой вторую фляжку: доставать — не доставать?
— Доставай. — убедил Валера, заметив мои колебания.
Я плеснул по стаканам еще коньячку. Много наливать не хотелось — Валере и так было хорошо, а Палыч все равно уже больше не выпьет…
— В «Маде» знакомый работает. Объяснил, что дом они у города выкупили, но проект реконструкции еще не готов. И закончат только к концу года. А поликлинику чиновники уже выселяют — там через два дня, к пятнице, никого из персонала не останется.
— Ну и?.. — Васильев рассеянно протирал очки об свой и без того замызганный пуловер.
— Короче говоря, нанимать ЧОП им стало неохота, потому что везде в среднем просили шесть-семь штук. А я сказал, что закрою этот дом за три штуки в месяц.
— Закрывай, — согласился Валера, допивая свой коньяк. Игорь нехорошо поглядел на приятеля:
— Закрывать будете вы!
— Мы? — изумился Валера. — А денег-то сколько дают?
— Блин, Валера, ты что, считать не умеешь? — разозлился Палыч. — Всем по штуке, работаем по очереди, получается сутки через двое. То есть за каждые десять суток дежурства — по тысяче долларов в рыло.
По-моему, неплохо. Я тоже подумал, что это неплохо, тем более что у меня вообще никакой работы на горизонте не ожидалось и я только собирался приступать к ее поискам. Ленка не работала, ибо сидела с дочкой, так что жили мы на мою семейную заначку — проданную после смерти матери дачу в Комарово. Деньги, помню, мне тогда дали неплохие, но это было три года назад, сразу после рождения дочки, и от этих денег уже почти ничего не осталось.
— Я согласен, — поторопился сказать я, пока Палыч не передумал.
— Тысяча — это круто. Четыре моих оклада, — кивнул Валера. — Только меня начальство с говном съест, если я десять раз в месяц на утренние планерки являться не буду.
— Я об этом думал, — нетерпеливо сказал Игорь. — Будешь брать на себя выходные дни. Или мы с Тошкой тебя будем на это время подменять, по очереди.
— Ты с Тошкой? — удивился Валера. — А на твои планерки кто ходить будет?
Палыч поставил свой стакан передо мной, и я, понятливо достав фляжку, разделил на всех остатки коньяка. Мы выпили, и Палыч, крякнув, сказал:
— Я увольняюсь.