Владимир Германович Васильев
Снежана
ВВЕДЕНИЕ
Он планету удержал
в ослепительно белых ладонях.
Он смотрел на нее,
как на каплю воды в микроскоп.
Он любил этот мир!
Мир, что жадною жизнью наполнен.
Он жалел этот мир,
где разумен и бог и микроб…
Он в него уходил
от тоски, раздирающей душу.
Он его освещал
безупречной своей красотой.
Он хотел, чтобы мир
стал от этого чуточку лучше. .
Лучше – значит, богаче
пониманием и добротой.
Он собой наполнял
от усталости серое время,
души, горы, поля, варикозные выверты рек…
Он людей возвращал
к их единственно важной проблеме:
'Ты зачем появился
на этой Земле, человек?!'
Человек улыбался,
под шапкой чесал свое темя
и с восторгом кричал:
'Ах! Какой ослепительный снег!…'
ГЛАВА I . Философско-лирическая
И не в тридевятом,
и отнюдь не в царстве -
во вполне приличном
супергосударстве
героиня сказки в городе жила,
День за днем трудилась, думала, ждала.
Зарплату приносила маме…
И каждый день встречалась с вами.
Ее вы сразу узнавали,
порой приветливо кивали,
порой, не зная почему,
взгляд возносили в вышину
и там считали облака,
и ждали – пусть пройдет пока.
А с ней исчезнет ощущенье вины
иль даже преступленья,
в котором вы не виноваты,
но ждете все-таки расплаты.
И в этом нашей жизни суть:
ни шагу сделать, ни вздохнуть,
чтоб не ступили наши ноги
на горло чьей-нибудь дороги…
По времени уже была зима,
но снег еще не выкрасил дома
и черные деревья в белый цвет -
в природе слякоть, а на сердце бред,
что грязь пришла на землю навсегда,
и чистоты не будет никогда…
И суетились ветви на ветру,
как лапы псов, спешащих в конуру,
и суетился транспорт на шоссе,
мир повторяя в каждом колесе,
и суетился в транспорте народ,
привычно устремившийся вперед,
и суетилась между тел душа,
куда-то неосознанно спеша.
А за душой – нечесаны, небриты
несказанные шастали молитвы…
Так суету, топтанье, мельтешенье
мы превращаем в Вечное Движенье…
А кто же бог в эпоху НТР?
Какой-нибудь вселенский ИТР
Иль междугалактический компьютер…
Молитвы были б – ну а боги будут.
А героиня научно-технической сказки
не верила в бога и ненавидела касты,
и в каждом поступке высокого смысла искала,
и этим, конечно, и ближним и дальним
мешала.
Так часто мешает
некстати воскресшая совесть
хлебать из кормушки,
на трупах идей приспособясь.
И все же порой