Внезапно возглас изумления вырвался из груди Нили, и она застыла, глядя на то, что осталось у нее в руке. Одновременно с этим Элен с ужасом схватила себя обеими руками за голову.
— Парик! — воскликнула Нили, показывая Анне густую массу длинных черных волос. — Ей-богу, и волосы у нее такие же фальшивые, как она сама!
Элен рванулась за париком, но Нили отскочила назад.
— Отдай мой парик, стерва, — крикнула Элен. — Я выложила за него триста монет.
Нили надела парик на себя и закружилась по туалетной.
— Эй, подцепите меня как брюнеточку! Элен бросилась за ней.
— Отдай сейчас же, сволочь!
— Ты в нем ужасно смотришься, Элен. По-моему, ты куда интереснее вот так — с ежиком.
Элен провела рукой по своим коротким клочковатым волосам.
— Я их отращиваю, — угрюмо проговорила она. — Эти чертовы парикмахеры на Ямайке не умеют пользоваться красителями, и когда мне сделали здесь химию, все волосы оказались испорченными. Ну ладно, Нили, отдай же парик!
Внезапно рванувшись с места, Нили бросилась к кабинкам. Элен метнулась было за ней, но Нили оказалась куда проворнее. Заскочив в кабину, она заперла за собой дверку. В ту же секунду они услышали шум спускаемой из бачка воды.
— Эй, какого черта ты там делаешь?! — вскрикнула Элен. Она повернулась к Анне. — Господи, она спускает его в унитаз. Я убью эту стерву!
Элен продолжала выкрикивать проклятья, в то время как Анна и служительница пытались урезонить Нили. В ответ до них доносился лишь постоянный шум вновь и вновь сливаемой воды. Элен заколотила в дверку кулаками, но Нили только расхохоталась в ответ и опять спустила воду.
На этот раз послышалось какое-то странное бульканье, затем всплеск и шум льющейся по полу воды. Она хлынула из-под дверки и стала растекаться по полу.
Дверь распахнулась, и из кабинки на цыпочках, осторожно ступая, вышла Нили, истерически хохоча.
— О-о-о… черт возьми… — заходилась она. — Эта дрянь даже в очко не проходит.
Служительница осторожно извлекла намокшую бесформенную массу и приподняла ее — парик походил на утонувшее животное.
— Он пропал! — завопила Элен. — Что мне теперь делать? — Она повернулась к Анне, лицо ее было залито слезами. — Как я теперь выйду отсюда?
Анна, лишившись дара речи, смотрела на нее во все глаза, а вода тем временем растекалась по всему полу.
— Мисс О'Хара, вы поступили нехорошо. Вы, должно быть, засорили канализацию. Нили рассмеялась.
— Пришлите мне счет. За такое и заплатить не жалко. — Достав из сумочки кошелек, она порылась в нем и извлекла пятидолларовую бумажку. — А это вам, — сказала она, — у вас самая лучшая уборная в Нью-Йорке. — Она повернулась к Анне. — Пошли отсюда, не будем мешать лысенькой старушке оплакивать свое горе. Надеюсь, твой гомик не замерзнет там в одиночестве, — сладким голоском сказала она Элен.
Анна вышла за нею следом. Закрыв за собой дверь, она сказала:
— Нили, ты поступила нечестно.
— «Нечестно»? Да ее убить мало.
— Но так же нельзя. Ведь она теперь не сможет выйти оттуда, пока все не уйдут из клуба.
— О'кей, вот пусть и посидит всю ночь. А завтра купит себе новый парик. Но ведь я-то и завтра не забуду то, что она наговорила про моих детей… и про меня. Стало быть, я — неудачница, списанная со счетов? Могу петь только бесплатно, да? Ах, какая жалость…. — Она подошла к столику. — Кевин, ты еще не передумал насчет телевизионного шоу?
Лицо Кевина расплылось в широкой улыбке.
— Прекрасно. Считай, что договорились, — сказала Нили. Она рухнула на стул, словно у нее подкосились ноги, и налила себе шампанского. — Составляй контракты, пусть мои поверенные и адвокат ознакомятся с ними и подсунут мне на подпись.
— Займусь этим завтра же с утра, — радостно проговорил Кевин.
Они сидели, разговаривая о предстоящем шоу, а зал тем временем начинал пустеть. Нили и Анна наблюдали за беспокойно ерзающим молодым человеком, что сидел за столиком Элен, не сводя глаз с входной двери.
— Интересно, что случилось с Элен Лоусон, — сказал Кевин, платя по счету. — Вероятно, разговорилась с почитателями своего таланта.
— Ага, и возможно, один из них снял с нее скальп, — невинно заметила Нили.
Когда они проходили мимо туалетной комнаты, Анна бросила взгляд через весь зал на столик Элен. Молодой танцор лихорадочно рылся в карманах, пытаясь наскрести сумму, чтобы оплатить поданный ему счет.
Кевин радостно сжал руку Анны выше локтя.
— А ты не передумаешь насчет телешоу, Нили? Та игриво взяла его под руку.
— Ни за что. Вложу в него всю душу ради тебя, но ты мне заплатишь за это кругленькую сумму.
— С удовольствием, — ответил Кевин. Он с благодарностью посмотрел на Анну. Да, непостижимые существа эти женщины — их можно до потери сознания уговаривать, так ничего и не добиться, а потом отпустить их одних на десять минут в туалетную, — и происходит невероятное…
Кевин наводнил все газеты сообщениями о предстоящем телешоу. У Нили взяли интервью несколько ведущих иллюстрированных журналов, а телевизионные обозреватели возвестили об этом как о главнейшем из предстоящих событий на малом экране. Телевидение как средство массовой информации окончательно и прочно становилось на ноги, утверждаясь в своих правах. Наконец-то телезрители увидят на экранах по- настоящему талантливую певицу.
Кевин подключил лучшего хореографа, лучшего режиссера и продюсера, ускорил производство новых косметических изделий фирмы «Гиллиан», чтобы разрекламировать их в этом шоу. Начали создаваться специальные декорации, чтобы Анна эффектно продемонстрировала новинки фирмы во всей красе. Шоу должно было выйти в эфир в начале ноября. Предполагалось, что оно явится самой яркой телевизионной передачей сезона.
Нили переехала жить в отель, поставила себе в люкс пианино и весь октябрь целиком провела в отеле и в студии, репетируя, соблюдая диету и отдаваясь работе с присущей ей ранее дисциплиной. Она решила как следует показать тем в Голливуде и заставить Элен Лоусон взять свои слова обратно. Списанная со счетов неудачница, да? Ненадежная, способная петь только бесплатно? Вот бы увидеть рожу этой Элен с газетой в руках. Все газеты писали, что ей выплачивается крупнейший разовый гонорар за все время существования телевидения. В адрес Нили сыпались также дифирамбы за то, что она не побоялась связаться с такой новинкой как телевидение.
Никакого страха Нили не испытывала. Правда, при трансляции в прямой эфир нельзя делать дублей. Ну и пусть, тем лучше. Она покажет и Голливуду, и всем им. Давая интервью, она изображала из себя импульсивную, порывистую молоденькую Нили. «Разумеется, она боится…», «Разумеется, она переоценивает себя, берясь за такое непосильное дело». Но в душе она считала, что справится с этим, как пить дать… что дело это проще простого. Да и как тут можно не справиться: двенадцать обычных номеров, из них шесть песен, которые в свое время она сама же и исполнила впервые. Никакого нового материала, даже ни одной сцены не надо заучивать, только знай себе считывай реплики с телешпаргалок. Ух ты! Да если бы эти голливудские тупицы знали, что все так просто, они бы в очередь выстроились к телекамерам. Но мысли эти она держала при себе.
Перед великим днем Нили приняла на ночь три капсулы секонала. Генеральная репетиция была назначена на десять часов утра, и она приехала вовремя, хорошо отдохнувшая и горящая желанием немедленно приступить к работе. Весь первый час ушел на гримирование, затем в одиннадцать тридцать началась собственно репетиция. Гладко, с энтузиазмом молоденькой девушки, Нили провела вступительный диалог с ведущим, начала исполнять первую песню. Она пропела лишь три такта, как вдруг режиесер крикнул: «Стоп!» Он вышел из-за пульта и направился по проходу между рядами к сцене.
