У Жози всегда был высокий умственный коэффициент, и она сразу смекнула, что к чему. Вспомнив, что сбоку у нее еще осталось несколько зубов, она изловчилась и ухватила носок глазными зубами и клыками – и, конечно же, порвала его.
– В чем дело? – поразился Ирвинг. – Они что, наточили ей зубы?
Потом немного помолчал и сказал:
– Иди к папе, сладкая моя. Папа хочет взглянуть на твои жемчужные зубки.
Естественно, «сладкая» послушалась. Ирвинг попросил:
– Открой ротик, чтобы папе было видно. «Сладкая» открыла.
«Папе» оказалось недостаточно.
– Извини, мне придется оттянуть тебе нижнюю губу.
Потом на его лице появилось выражение крайней растерянности.
– Наверное, я что-нибудь делаю не так. Я не вижу ее передних зубов.
Я ровным голосом пояснила:
– У нее нет передних зубов.
Тогда он обнаружил тот единственный зуб сверху. Водрузив на нос очки, Ирвинг произвел тщательную инспекцию. Под конец он ледяным тоном спросил меня, сколько же зубов удалили.
Я ответила, что вообще-то не проверяла, но доктор Уайт признался, что оставил себе на память шестнадцать штук.
Потом мне пришлось попросить его не орать, чтобы не испугать Жози. Ирвинг принял таблетку секонала и предложил поговорить об этом завтра.
Благодаря секоналу он проспал девять часов и проснулся в прекрасном расположении духа. Поставил воду для кофе. Затем увидел, как Жози блаженно жует кусок пирога от Сары Ли, и не без гордости заявил:
– Эту собаку ничто не может выбить из седла! Зачем ей зубы? Она и без них прекрасно управляется.
Я не стала портить ему настроение напоминанием о том, что с Сарой Ли должно быть покончено: нам предстоял новый возврат к диете. Я из тех, кто уходит непобежденным!
Глава 25. ТО, ЧТО СПЕРЕДИ, НЕ СЧИТАЕТСЯ
За зубной эпопеей последовали шесть безоблачных месяцев. Каждый вечер я запихивала Жозефине в рот витамин А, как предписал доктор Уайт. Но мы не пошли на повторный осмотр. Я побоялась: ведь Жозефина не потеряла ни единой унции веса.
Когда я поставила ее на весы, стрелка остановилась на делении «22». Но каждый из этих двадцати двух фунтов излучал благополучие и несокрушимое здоровье. Правда, поиграв какой-нибудь час в догонялки, Жози начинала слегка задыхаться, но вот я – худенькая, а одышка у меня появляется уже после пяти минут игры в гольф. Так что Жозефина продолжала наслаждаться жизнью в своей обычной беззаботной манере. Так оно и шло – до одного случая в июне.
Ирвинг повел Жозефину на утреннюю прогулку. По возвращении она была в прекрасном расположении духа, зато на лице Ирвинга я подметила некоторую озабоченность. Он начал типичной фразой, какой мужья обычно «успокаивают» жен в минуты крайней опасности:
– Ты только не волнуйся, но случилось нечто ужасное. – Прежде чем он продолжил, меня уже била истерика. – Мы гуляли в парке, и она вдруг тявкнула.
– Как тявкнула?
– Обыкновенно. Просто тявкнула, вот и все. А потом все опять стало нормально.
– Вероятно, ее что-нибудь испугало?
– Нет. Это было не такое тявканье.
– А какое?
В голосе Ирвинга тревога смешалась с изрядной долей сарказма:
– Не могу объяснить. Если хочешь, вместо того, чтобы пойти на работу, я отправлюсь в студию звукозаписи и буду торчать там до тех пор, пока не услышу подобную запись. Тогда я позвоню тебе и сообщу точное определение.
Я возразила, что теперь не время для шуток. Ирвинг вновь подчеркнул, что он не специалист по собачьему лаю. А поскольку Жози выглядела и вела себя как обычно, мы решили подождать повторного случая.
– Только уж в следующий раз постарайся все хорошенько запомнить и воспроизвести, – попросила я.
– Буду брать с собой магнитофон, – огрызнулся Ирвинг.
И мы стали ждать. После трех не отмеченных подозрительным лаем дней я уже начала склоняться к той мысли, что Ирвингу померещилось. Сколько мы ни гуляли с Жози в парке, я не замечала никаких отклонений.
На четвертый день мы как раз возвращались домой, и вдруг Жозефине приспичило прямо у парадного входа в отель «Хэмпшир-хауз»! Я попыталась уговорить ее вернуться в парк, но она, не слушая меня, ринулась прямиком к афишной тумбе и приняла торжественную позу, свидетельствующую о том, что она занята важным делом.
Швейцар метнул на меня испепеляющий взгляд. Такая акция у входа в фешенебельный отель граничила
