установкой дополнительных четырех 47-мм орудий (по два с борта: два на полубаке, два в корме), двух пулеметов, а также с рядом других работ в связи с его включением в состав 2-й Тихоокеанской эскадры.
Офицеры крейсера «Алмаз» вместе с капитаном 2-го ранга И.И. Чагиным (3-й слева в нижнем ряду) и младшим флагманом эскадры контр-адмиралом О.А. Энквистом (там же 4-й слева)
По завершении работ «Алмаз» 1 июля 1904 года перешел сначала в Кронштадт, а оттуда в Ревель – к месту сбора кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры, ставшей, по сути, последней ставкой российского правительства в войне с Японией.
Командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал З.П. Рожественский
Командующим эскадры назначили контр-адмирала З.П. Рожественского, способного, по мнению правительства, обладая «железной волей и твердой рукой», провести на Дальний Восток разнокалиберную и наспех сколоченную армаду.
Карьера контр-адмирала З.П. Рожественского формировалась в мирное время. Он быстро продвигался по службе. На ревельском рейде во время встречи Николая II с Вильгельмом II он успешно провел показательные стрельбы. Удачный тост на высочайшем приеме, похвала кайзера за стрельбу, и вот командир учебно-артиллерийского отряда назначается начальником Главного морского штаба. Адмиралтейство высоко ценило непреклонную волю адмирала. Иного мнения придерживались командиры кораблей и офицеры 2-й Тихоокеанской эскадры, считая это качество З.П. Рожественского банальным упрямством.
Младший флагман 2-й эскадры флота Тихого океана контр- адмирал Д.Г. Фелькерзам
Высочайшие приказы императора по флоту утвердили также двух младших флагманов 2-й эскадры Тихого океана – контр-адмиралов О.А. Энквиста и Д.П. фон Фелькерзама.
Младший флагман 2-й эскадры флота Тихого океана контр- адмирал О.А. Энквист
В последних числах августа эскадра заканчивала работы перед уходом из Кронштадта. Служебные помещения кораблей пополнялись провизией. Грузили солонину в бочках, галеты в ящиках, сливочное масло в запаянных железных банках, крупу, соль, сухари, муку. Беспрестанно пристававшие к кораблям баржи доставляли запасы пороха и снарядов.
В среду, 25 августа, Николай II сделал запись в дневнике: «Чудный тихий день. Утром был довольно большой прием. Виделся с Мирским, предложил ему Минво внутренних дел. Завтракал с детьми. В 2 часа на Ферме состоялось совещание по вопросу о предстоящем плавании эскадры Рожественского… Аликс приняла его и показала ему маленького Алексея…». На следующий день император записал в дневнике: «В 9 1/4 отправился в Кронштадт с Мишей, Кириллом (деж.) и Сандро. День стоял летний, море как зеркало. Посетил броненосцы: „Кн. Суворов', „Имп. Александр III“, „Бородино' и кр. „Адм. Нахимов'. На „Суворове' держит свой флаг З.П. Рожественский. Завтракал на „Александрии' и после краткого отдыха продолжал осмотр судов, посетив броненосцы „Наварин', „Сисой Великий', „Ослябя' (флаг Фелькерзама) и крейс. „Алмаз' (флаг Энквиста). С большого рейда прошел в гавань и осмотрел транспорт „Камчатка' с оборудованными мастерскими для нужд эскадры. Вернулся в Петергоф в 5 1/2 весьма довольный проведенным днем и чудесной погодой…».
30 августа Кронштадт, крепость, форты и стоявшие на рейде корабли расцветились флагами. Холодный осенний ветер злобно гнал с моря обрывки свинцовых осенних туч. По рейду сновали катера охраны. Море выглядело неспокойным, беспокойно было и на сердцах у матросов и офицеров, уходящих с эскадрой. Прощальный орудийный залп, звуки духовых оркестров, и от стенок крепости и с рейда стали отходить один за другим боевые корабли. Они брали курс на Ревель. Со стенки гавани их провожали заплаканные матери, жены, друзья, махая шляпами, фуражками, белыми платочками. Прощай, Кронштадт! Государь на яхте «Александрия» догнал эскадру в море и обошел ее кругом. На кораблях гремела музыка, построенные команды громко кричали «ура!». Эскадра салютовала. Зрелище – величественное. Дым от выстрелов, как завеса, закрывал идущие в ряд корабли. В 7 часов утра пришли в Ревель. На многих кораблях бригады рабочих судостроительных заводов еще продолжали трудиться. Заканчивали доделку и наладку механизмов.
Из Порт-Артура на корабли прибыло несколько морских офицеров. Они с удивлением отмечали повышенную нервозность личного состава эскадры. Набережная Ревеля продувалась балтийским влажным ветром. К стоянкам катеров подкатывали лихие извозчики, из колясок соскакивали, придерживая кортики, офицеры, возбужденные вином и молодостью. В ожидании катеров курили, завязывали непринужденные разговоры, тема которых, как правило, сводилась к походу. Жаловались, что судовые команды почти наполовину состояли из «митюх» – новобранцев, никогда не видевших моря и только выученных строю, ружейным приемам и матросскому катехизису, содержащему такие истины, как «что есть матрос» и «что есть знамя». Артиллерийские офицеры ворчали, что «митюх» приходится учить на ходу, с азов, что они ничего не знают. Другие же матросы, из запаса, все забыли, а что помнили, то уже устарело. Все офицеры и матросы впервые увидели новые оптические артиллерийские прицелы и с трудом на ходу ими овладевали. Учить перед походом было некогда – достроечная работа, погрузка, приемка, и все – в порту на якоре. Необходимо завершать наладку механизмов, их ремонт. Сформированная эскадра, по общему мнению офицеров, представляла скопище судов, частью новых, но плохо построенных, частью старых, но наскоро отремонтированных, в лучшем случае заслуживающих войти в состав резервной эскадры. А им поставлена боевая задача разгромить флот врага.
Русская эскадра, сформированная наспех, не имела опыта совместного плавания, времени на отработку практических приемов взаимодействия подобного количества судов не оставалось. Полагаясь на русское «авось», думали обучиться этому в долгом походе. Перед войной резко ограничили учения в море, вместо них разыгрывались целые сражения на бумаге, в тиши кабинетов. Собираясь в кают-компаниях, офицеры невесело шутили. «Штабные мудрецы, – говорили они, – считают, что, перемножив между собой пушки, арбузы, необученных мужиков, фиктивные скорости и сложив эти произведения, они получают боевой коэффициент эскадры, немногим уступающий таковому эскадры адмирала Того».
26 сентября 1904 года в Ревель прибыл император с императрицей и многочисленной свитой. Город разукрасился флагами и гирляндами цветов. Народ с раннего утра спешил к вокзалу. К 8 часам утра туда прибыли губернатор, контр-адмиралы З.П. Рожественский, Д.Г. фон Фелькерзам и О.М. Энквист.
Царь принял хлеб-соль и проследовал со свитой на яхту «Штандарт», где подняли императорский брейд-вымпел. Выдался чудесный солнечный день. Частные пароходы и катера с публикой вышли на рейд. В 3 часа дня император в сопровождении свиты на паровом катере обошел поочередно все корабли эскадры. При осмотре каждого царь вяло обращался к построенной команде со стандартными фразами об уверенности в победе над врагом, нарушившим покой России, и о мщении за моряков, погибших в войне. Свои обращения он заканчивал словами: «Желаю вам всем победоносного похода и благополучного возвращения на Родину!»
После осмотра судов эскадры Николай II направился в городской Александро-Невский собор, где присутствовал на молебне. Посетив Вышгород, император вместе со свитой в 7 часов 15 минут вечера особым поездом отбыл из Ревеля. На корабли отдали распоряжение сняться с якоря 28 сентября и уйти в Либаву. Многим не верилось, что это прошел последний смотр, еще возможным полагали возвращение в Кронштадт или зимовку в Либаве. Но приказ все расставил на свои места. В ночь на 28 сентября эскадра снялась с якоря и двумя кильватерными колоннами ушла в Либаву.
За ночь эскадра далеко продвинулась в море. Вокруг суровая Балтика, свинцовые волны. Холодный моросящий дождь, ветер со свистом разгонял клочья тумана. В правой колонне вместе с броненосцами «Князь Суворов», «Император Александр III», «Бородино» и «Орел» шли крейсеры «Аврора», «Светлана» и «Алмаз». 29 сентября эскадра пришла в Либаву. Здесь капитан 2-го ранга И.И. Чагин получил приказ о назначении «Алмаза» головным кораблем первого эшелона, составленного из крейсеров «Светлана», «Жемчуг», «Дмитрий Донской», миноносец «Блестящий» и транспорты «Метеор» и
