стало пассивным. Еще острее, чем свои, Вера Федоровна ощущала все неудачи коллег-артистов и театра, связывая их с совместной работой с Мейерхольдом. Взаимоотношения между Комиссаржевской и главным режиссером значительно осложнились. Этому способствовало не только принципиальное несогласие Веры Федоровны с творческими установками Мейерхольда, но и ее возмущение тем, что Всеволод Эмильевич стал считать себя с недавнего времени фактически единственным руководителем театра. В газетных и журнальных рецензиях «Театр Комиссаржевской на Офицерской» стали уже называть «Театром Мейерхольда». Мейерхольд, безусловно, почувствовал наметившуюся трещину в отношении к нему со стороны Комиссаржевской и оппозиционной группы актеров во главе с Ф.Ф. Комиссаржевским и К.В. Бравичем, но со свойственным ему упрямством продолжал своевольничать и проводить на сцене свои смелые эксперименты. Комиссаржевская перестала посещать репетиции постановок Мейерхольда. В сущности, официальный разрыв – налицо. Директор театра больше не ожидала положительных результатов от совместной работы.
8 ноября 1907 года Вера Федоровна написала режиссеру письмо, в котором постаралась полностью снять личные обвинения в его адрес и тему разлада в труппе: «.вы создали в театре атмосферу, в которой я задыхаюсь все это время и больше не могу. Я не хочу, не могу гибнуть. Мы с Вами разно смотрим на театр, и того, что ищете Вы, не ищу я.». Комиссаржевская предложила Мейерхольду оставить ее театр. 9 ноября 1907 года в 12 часов письмо директора театра зачитали на собрании труппы. Выступивший с сообщением заместитель Веры Федоровны, артист К.В. Бравич, продемонстрировал в цифрах финансовое состояние театра. Каждый год его работы становился убыточным. Поэтому решением директора руководило чувство материальной ответственности перед труппой. У администрации не было средств для художественных экспериментов режиссера Мейерхольда.
В записной книжке Всеволода Эмильевича по этому поводу одна фраза, полная горечи и обиды на саму форму отказа ему от театра: «Мотивы отказа ложны, но их надо было придумать, чтобы вызвать разрыв, а он был неизбежен».
Тем не менее Мейерхольд считал свое увольнение среди сезона юридически неправильным. Он вызвал Комиссаржевскую в Суд чести (был тогда в актерской среде подобный суд), обвиняя ее в необъективном отношении к нему и нарушении принятых этических правил. Комиссаржевская держалась на суде достойно, со всем своим артистическим блеском. Она признала достоинства Мейерхольда и его заслуги, но убедительно доказала всем, что деятельность главного режиссера стала разорительна для труппы и гибельна для театра. Вера Федоровна напомнила суду о том, насколько упал интерес зрителей к театру в тот период, когда в нем работал Мейерхольд. Как следствие этого в театре резко уменьшились кассовые сборы от продажи билетов. Суд чести полностью согласился с доводами актрисы и признал, что дальнейшее руководство режиссурой в лице Мейерхольда поставит под угрозу существование как самого театра, так и материальное положение его актеров.
В итоге и Третейский суд (тоже – актерский) посчитал заявление В.Э. Мейерхольда необоснованным, полагая при этом, что форма его увольнения из театра ни в коей мере не являлась для него оскорбительной. Решение о его увольнении, по мнению суда, администрация была обязана незамедлительно принять, дабы спасти театр и его труппу от полного и неизбежного разорения. После отставки Мейерхольда Вера Федоровна с частью своей труппы вынуждена была отправиться на заработки и гастролировать по городам и весям России. Театр на Офицерской она оставила на попечение своего брата, Федора Федоровича Комиссаржевского, режиссером же стал инициатор создания в Петербурге «Старинного театра» Николай Николаевич Евреинов, чья серьезная режиссерская деятельность, в сущности, началась в театре В.Ф. Комиссаржевской. Здесь он поставил «Франческу да Римини» Габриэля де Аннунцио; «Саломею» Оскара Уайльда, запрещенную цензурой после генеральной репетиции; «Ваньку-ключника и пажа Жеана» Федора Сологуба.
В 1909 году Ф.Ф. Комиссаржевский организовал на базе театра Веры Федоровны совместно с Н.Н. Евреиным «Веселый театр для пожилых детей», давший представления на пасхальной неделе. Тогда же Евреинов поставил свою пьесу «Веселая смерть».
«Дело было так, – пишет Николай Евреинов в своей недавно впервые опубликованной в России книге „Школа остроумия'. – По окончании сезона 1908/09 года в Драматическом театре В.Ф. Комиссаржевская уехала из Петербурга в провинцию на длительные гастроли. Здание ее театра (бывш. «Театра Неметти» на Офицерской улице) осталось свободным. Свободными, то есть без работы, оказались и оба режиссера Веры Федоровны – ее брат Федор Федорович Комиссаржевский и я.
Осталась „ни при чем“ и его бывшая кассирша – госпожа Пивоварова, у которой были скоплены небольшие деньжонки.
„Чем так сидеть, сложа руки, – сказала она нам по отъезде В.Ф. Комиссаржевской, – поставили бы что- нибудь веселенькое на сцене, а за деньгами дело не станет: найду!“ Идея нам показалась заманчивой.
Ф.Ф. Комиссаржевский предложил поставить оперу в двух актах Перголезе „Служанка-госпожа“, а я – свою арлекинаду „Веселую смерть“ и „Черепослова“ Козьмы Пруткова…»
В набранную режиссерами труппу вошли, кроме нескольких новых актеров, блестящие мастера комического театра и эстрады Ф.Н. Курихин и К.Э. Гибшман. Спектакли «Веселого театра для пожилых детей» пользовались большим успехом. Особенно покорил публику «Черепослов» Козьмы Пруткова. Зрители увидели на подмостках произведение нового, еще незнакомого им драматурга. Создатели театра сразу же поставили еще один прутковский спектакль – «Фантазию», причем, как рассказывает Евреинов, «при участии восьми разнокалиберных собак», а также «Спор древних греческих философов об изящном».
Такой же успех имела и музыкальная пародия композитора Ильи Саца «Кольцо Гва-де-лупы» – она высмеивала рутину оперных и опереточных постановок.
Вскоре, однако, «Веселый театр для пожилых детей» прекратил свое существование, потому что здание театра В.Ф. Комиссаржевской на следующий сезон уже заранее арендовала другая театральная труппа.
В театр приходили письма от В.Ф. Комиссаржевской. Гастроли труппы проходили успешно. Из Баку артисты на пароходе перебрались в Среднюю Азию. Играли в Ашхабаде, Самарканде, Ташкенте – городах, где еще никогда не гастролировали театральные коллективы со столь знаменитыми драматическими артистами.
12 февраля 1910 года в Российское театральное общество поступила телеграмма из Ташкента со скорбным сообщением о тяжелой болезни и смерти Веры Федоровны Комиссаржевской.
Тяжелая форма черной оспы развивалась стремительно. На фоне высокой температуры лицо, шея, туловище, руки актрисы покрылись сплошными язвами. Болезнь осложнилась острой почечной и сердечной недостаточностью. Комиссаржевская терпеливо переносила боли. За три дня до смерти во сне видела Чехова и, радуясь, говорила окружающим: «Хорошее предзнаменование».
10 февраля 1910 года великая русская актриса скончалась. Гроб с ее телом отправили в Петербург.
Похороны вылились во всенародную демонстрацию. Над ее могилой в Александро-Невской лавре выступили с прощальным словом друзья, студенты, писатели, актеры и общественные деятели.
Актер В.Н. Давыдов в прощальном слове сказал: «Поднимите глаза, оглянитесь вокруг, загляните в газетные листы, она соединила театральный мир со всеми. Наука и искусство, литература и рабочие – все пришли проститься с нею.».
После кончины В.Ф. Комиссаржевской на сцене созданного ею театра вплоть до революции выступала труппа К.Н. Незлобина. В репертуаре этого театра преобладали пьесы М. Горького и М. Арцыбашева. Осенью 1917 года театр Незлобина поставил религиозную драму «Царь Иудейский», написанную великим князем Константином Константиновичем. Драма, повествующая о последних днях жизни Христа и проникнутая глубоким религиозно-мистическим чувством, считалась до революции запрещенной к постановке синодальной цензурой по чисто формальным мотивам, так как деятели церкви полагали кощунственным всякое выведение евангельских персонажей на театральных подмостках. Именно по этой причине «Царя Иудейского» до революции поставили лишь единожды, в 1914 году, в закрытом придворном спектакле Эрмитажного театра. Его исполнителями стали члены литературно-художественного кружка Измайловского полка во главе с самим автором драматического произведения.
ДОХОДНЫЕ ДОМА КНЯГИНИ ЮСУПОВОЙ
Дома № 36 и 38 на Офицерской улице принадлежали княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой, графине Сумароковой-Эльстон. Трехэтажный доходный дом № 36 приобретен князем Юсуповым в 1850-м году у наследников почетного потомственного гражданина Антипы Петровича Кокушкина.
