Соловьеву к лицу. Владимир Сергеевич утопал в мягких персидских и европейских коврах, венецианских креслах дожей, бархатных драпировках неизъяснимых цветов, широкими складками спускавшихся с высоты, облекая собою гениальные создания Ренессанса. Резные рамы старой Италии с постаревшим золотом, майолики Луки и Андрея делла Робия, испанские блюда эпохи морисков и великое множество иных художественных ценностей.».
Знаменитые артисты, музыканты и композиторы, художники, писатели и поэты во все времена чувствовали необыкновенную притягательную прелесть коломенских мест. Они с удовольствием переезжали сюда на жилье. К концу XIX века Коломна стала настолько респектабельным районом, что на ее территории появились даже величественные дворцы великих князей – членов императорской фамилии.
В Коломне начался окутанный легендами и домыслами роман знаменитой балерины Мариинского театра Матильды Кшесинской с молодым наследником российского престола Николаем Александровичем Романовым, подарившим предмету своей любви особняк на Английском проспекте, расположенный в непосредственной близости от великокняжеских коломенских дворцов.
Примерно в те же годы, иной, правда, менее сиятельный балетоман, влюбленный в другую талантливую танцовщицу Императорского Мариинского театра, нарушив законы чести дворянина, приобрел для нее роскошную квартиру в элитном доме в Коломне и даже оборудовал там превосходный зал для танцевального класса. Здесь реформатор балетного искусства М.М. Фокин поставил бессмертный балетный номер «Умирающий лебедь» на музыку Сен-Санса. Исполнительницей этого знаменитого концертного номера стала танцовщица-легенда Анна Павлова. Ее воздыхатель Виктор Дандре потратил на обустройство квартиры своей пассии не только собственные средства, но и некоторую толику казенных денег. Его изобличили в казнокрадстве и судили по законам Российской империи.
Поэты, писатели, художники любили старую Коломну, селили сюда своих героев, с ее улицами и домами связывали сюжеты произведений. На каждом шагу здесь открывались удивительные места, рождались ассоциации с теми или иными литературными образами и событиями. Живший на Офицерской улице Н.В. Гоголь поселил в этом районе героя своей повести «Портрет» – таинственного ростовщика, изображенного на картине, трагически изменявшей жизнь всех ее владельцев. Здесь же неподалеку, может быть даже на Покровской или Калинкинской площади, усатые злодеи сняли с бедного чиновника Акакия Акакиевича Башмачникова последнюю радость – новую шинель. А потом «по Петербургу пронеслись вдруг слухи, что у Калинкина моста и далеко подальше стал показываться по ночам мертвец в виде чиновника, ищущего какой-то утащенной шинели, и под видом стащенной шинели сдирающий со всех плеч, не разбирая чина и звания, всякие шинели.» Проходя мимо Покровской церкви, впечатлительные гимназистки пытались представить себе место, где стоял домик, в котором со старушкой-матерью жила пушкинская Параша.
По всей Коломне расселил своих героев Ф.М. Достоевский, живший в 1847–1849 годах неподалеку, на Вознесенском проспекте, в доме Шиля (№ 6/23). На Екатерининском канале происходит действие романа Достоевского «Преступление и наказание». На «канаву», как называли обыватели этот канал, выходили окна доходных домов, где жили Соня Мармеладова и старуха-процентщица. Рядом, в Столярном переулке, квартировал Родион Раскольников.
Действие повести «Белые ночи» также происходило на набережной Екатерининского канала, где Мечтатель встретил Незнакомку, смотревшую в мутные воды бывшей речки Кривуши. Здесь, над водами Екатерининского канала, в бледном сумраке летней ночи промелькнул перед глазами романиста смутный силуэт Мечтателя, стремившегося настигнуть свое ускользающее счастье.
Глава 2
«Улица, улица… Тени беззвучно спешащих…»
Среди участков и кварталов, сохранивших своеобразный колорит Коломны, особо выделяется Офицерская улица – ровесница нашего города, вобравшая в себя многовековую историю Петербурга.
Расположенная до 1917 года в административных границах Казанской и Коломенской частей столицы, эта городская магистраль проходила от Банного моста на речке Пряжке, перерезала Английский проспект, пересекала Крюков канал по Офицерскому мосту, вливалась в Театральную площадь и заканчивалась у Вознесенского проспекта. Во все годы своего существования Офицерская улица считалась одной из лучших в пределах указанных городских частей Санкт-Петербурга.
По мере ее формирования, на протяжении более двух с половиной веков, улица неоднократно переименовывалась. Вначале, до середины XVIII века, эта городская магистраль разделялась на две части, именовавшиеся Приказной улицей (от угла Вознесенского проспекта и Столярного переулка до Прачешного переулка) и Морской улицей (от Прачешного переулка до реки Пряжки). Впоследствии она стала называться Малой Офицерской, а затем Большой Офицерской улицей. Лишь в середине XIX века, когда она была уже довольно застроена, за ней прочно закрепилось официальное название Офицерской. После революционных событий, в 1918 году, по решению Петросовета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Офицерскую была переименовали в улицу Декабристов.
План Казанской части Санкт-Петербурга. Фрагмент плана Н. Цылова. 1849 г.
План Коломенской части Санкт-Петербурга.
План Н. Цытова. 1849 г.
Стены ее старых особняков надежно хранят память о своих жильцах и исторических событиях, свидетелями которых им пришлось быть. Здания на Офицерской видели расцвет города и его разруху. В разное время, особенно после 1918 года, в городе и на улице безотказно действовал утилитарный принцип, его главный аргумент – волевое слово «надо!». По мнению и с согласия администрации района на участках старых изящных особняков XVIII–XIX столетий считалось вполне допустимым построить уродливый «Дом быта», плавательный бассейн или стадион. Полагали, что это надо делать именно здесь, старинные дома и сооружения без колебаний уничтожались, несмотря на жалобы и активные протесты жителей. Творились эти злые дела как бы походя, без мысли о том, что безвозвратно уничтожается архитектурное наследие одной из старинных магистралей города.
Дома Офицерской улицы замерзали вместе со своими жильцами, особенно в периоды революционных потрясений и тяжелых дней блокады Ленинграда. Они горели и разрушались от немецких бомб и дальнобойных снарядов. За долгие годы улица обросла тайнами, легендами и многочисленными преданиями «старины глубокой», по эстафете человеческой памяти они передаются от одного поколения ее жителей другому.
Как уже упоминалось, в годы основания Северной столицы местность, по которой прокладывали Офицерскую, была заболочена, покрыта лесом и кустарником. Освоение ее началось в 1720-х годах, когда на плане города впервые отметили прямую трассу улицы, проложенной между постройками Шневенской и Кузнечной слобод (нынешними территориями Английского проспекта и реки Мойки).
Отведенные для служителей морского ведомства земельные участки осваивались медленно и весьма неохотно, прежде всего из-за низинного их положения и исключительной, даже для Петербурга, заболоченности этой местности. По словам Владимира Михневича, составителя справочника «Петербург весь на ладони», опубликованного в 1847 году, район Офицерской улицы при Петре Великом был предместьем города, «наполненным топями и болотами, так что в дурную погоду не было по нему ни проходу, ни проезду. Здесь была пустыня и глушь». Вдоль улицы постепенно возводились деревянные строения, между которыми долгое время оставались огромные пустыри, занятые огородами. В «Описании столичного города Санкт- Петербурга», относящегося к 1717–1720 годам, отмечается, что в это время на Офицерской улице строили, главным образом, «.дома все деревянные, из положенных друг на друга бревен, которые внутри отесаны, но снаружи нет. Крыши покрыты тонкой еловой щепой или же досками (длиною 10–12 футов), уложенных друг около друга и закрепленных поперечными рейками. Кто хочет лучше защититься от дождя, укладывают под доски большие куски березовой коры. Другие покрывают крыши поверх щепы четырехугольными кусками дерна, пока он свеж, похоже, что на крыше зеленый луг, который все же достаточно сух». Лишь немногие жители этой улицы в первые годы существования города строили здесь «каркасные дома», крытые черепицей.
Страшные пожары в 1736 и 1737 годах не миновали и Офицерской улицы. В огне погибла почти вся ее первоначальная застройка. «Комиссии о Санкт-Петербургском строении» под руководством архитектора П.М. Еропкина, специально учрежденной, чтобы решать, «како быть строению, как по улицам, так и во дворах… и учинить тому строению надобно особливой твердой план и чертеж, дабы всяк впредь по тому надежно
